Двухколесное счастье

Рыбкина Изольда

Бабушка уже вполне сносно себя чувствует, снова начала сама готовить, порывалась даже уборку делать, но я вовремя заметила её с тряпкой. Уехать на пару дней, думаю, не будет проблемой. Да и дядя Вася к нам зачастил – в случае чего присмотрит за бабулечкой.

– Асюш, как же ты поедешь в ночь? – взволнованно спрашивает бабушка, глядя, как я собираю дорожную сумку. – Может, завтра поедешь с утра, Давид бы тебя до станции подвез.

Опять Давид… Бабушка уже привыкла за прошедшую неделю видеть его в нашем доме. То, что мы встречаемся, она догадалась сама, видя

наши счастливые лица и переплетенные пальцы рук. О том, что я бегу как раз от него, я ей не сказала. Да и не знаю, как вообще смогу это сказать… Мне кажется, для неё это будет ударом.

– Ба, не переживай, я до станции доберусь по-светлому, а в Ефремовке меня папа встретит.

Бабуля неуверенно кивает и еще пытается что-то спросить, но её прерывает звонок моего телефона. Я снова вздрагивая, ожидая увидеть входящий от Давида, но снова мимо. Ника.

– Алло.

– Привет, Ась.

– Привет, - стараюсь говорить бодро.

– Как твои дела, Джульетта? – Нике тоже придётся как-то сказать о своём решении.

– Нормально. Вот, собираюсь домой на пару дней съездить. А ты чем занимаешься?

– А я только вернулась из Москвы. Хотела тебе предложить встретиться…

Голос подруги грустный. Я знаю, что она ездила в Москву к своему парню, и теперь им опять скучать друг по другу в разлуке.

– Слушай, Ник, - вдруг возникает неожиданная идея, которую я даже не успеваю как следует обдумать. – А хочешь со мной поехать в деревню? Сегодня в восемь электричка. А там папа мой встретит.

– Ася, я даже не знаю… А удобно ли будет?
– голос действительно звучит растерянно, но теперь я уже загорелась этой идеей – ведь мы и правда давно не могли нормально пообщаться с ней, да и наверняка нам удастся отвлечь друг друга от грустных мыслей.

– Конечно, удобно! Посмотришь, где прошло моё беззаботное детство, познакомишься с моими родителями и младшей сестрой. Да, в конце концов, развеешься, сменишь обстановку.

– Уговорила, - весело соглашается Ника, и уже спустя 2 часа мы с ней встречаемся на вокзале.

Электричка приходит в мою родную деревню глубокой ночью, и мы с Никой почти не успеваем за время пути поговорить о чем-то серьезном. Утро и день следующего дня проходят также в заботах и общении с родными. Мой телефон дважды пытался уговорить меня ответить на звонок Давида, но я его проигнорировала. Однако, это не осталось незамеченным для Ники.

– Ась, у меня еще вчера были такие подозрения, а сегодня я убедилась наверняка – вы с Давидом поссорились. Не хочешь рассказать, что случилось?

Подруга всегда была деликатным человеком, и сейчас она тоже начинает разговор именно тогда, когда мы, наконец, остаемся одни на берегу нашей речки-вонючки. Конечно, мы пришли сюда не купаться, а просто позагорать и насладиться красотой природы вокруг родного села.

– Мы расстались, - говорю без предисловий, хотя и с небольшой паузой, которая помогла собраться с духом.

– Ась, ну зачем ты так сразу говоришь? «Расстались» - это очень серьезно. Разве можно так сразу «расставаться», если произошла очередная

ссора?! Знаешь, сколько их будет ещё!

– Мы не ссорились, - обрываю подругу тихим заключением.

– Ничего не поняла… Если вы не ссорились, то почему тогда расстались?

Я собиралась рассказать Нике эту историю, тем более, что она и так является частично свидетелем всего произошедшего со мной в доме Марио. Но возвращаться, пусть даже мысленно к тем событиям, мне настолько тяжело и противно, что я уже собираюсь сменить тему.

– Подожди, подожди, - снова настаивает Ника, когда я отворачиваюсь в сторону, пытаясь отвлечься и не показать свои истинные чувства. – Это не из-за семьи Давида? – я продолжаю молчать, пытаясь подобрать слова. – Тебя обидела его мама? Или сестра?

– Нет, они не при чём, - пытаюсь закрыть тему родственников, ибо к сложившейся ситуации они уж явно не имеют отношения. – Я сама всё испортила.

– Как испортила? Это Давид сказал? Он тебя обидел? Ася, ну не молчи, ты ведь съедаешь сама себя!
– Ника чувствует, что я на грани, и стремится помочь мне. Её неравнодушие действительно разрушает ту стену, которую я собиралась построить, чтобы не пускать никого в самый грязный уголок своего прошлого.

– Я не подхожу Давиду, - говорю уже сквозь слёзы. – Понимаешь, сначала я думала, чтоонмне не подходит… Боже, какая же я была дура! – рыдания не прекращаются несколько минут, при бабушке я не решалась дать слабину, а теперь очень подходящее время и место.

– Ась, может ты преувеличиваешь, как всегда? – утешая, спрашивает Ника, продолжая гладить меня по спине. – Ну с чего ты взяла, что не подходишь ему? Ты умная, красивая, добрая и честная. Ася, ну ты ведь всего лишь накрутила себя из-за какой-то ерунды, так ведь?

– Ника, я бы всё отдала, лишь бы это было так, - с горечью отстраняюсь от плеча подруги и отворачиваюсь, переводя взгляд на водную гладь, отражающую последние лучи заходящего солнца. – Понимаешь, Давид заслужил быть счастливым. Он столько всего пережил…

– Так ты до сих пор винишь себя в той аварии, что ли? – не выдерживает Ника.

– В аварии я себя виню и буду винить всегда, - спокойно отвечаю. – Но я сейчас не о ней. Давид хочет стать священником. Он недавно признался мне.

– И? – непонимающе смотрит на меня подруга. – Ты что против?

– Нет, конечно, это его выбор, и я думаю, что он станет прекрасным батюшкой. Но не со мной.

– Почему?

– Ты же помнишь, что было тогда у Марио на вечеринке? – я надеялась, что подруга сама догадается, но, видимо, придётся ей напомнить.

– Помню, конечно, в отличие от тебя, - Ника усмехается, а мне становится обидно. Не хочется больше продолжать этот разговор. – Только не пойму, как это связано с Давидом?

– То есть ты считаешь то, что я отдала себя непонятно кому - совсем не связано с Давидом? Будущий священник должен быть единобрачным, как и его жена. А я даже не уверена, что у меня был кто-то один. Ника, ну зачем ты заставила меня всё это вспоминать!?