Двуликие. Клетка для наследника
Шрифт:
— Почему проще всего?
Я на секунду задумалась, подбирая слова.
— Ну… это как корень у растения. Если корень неглубокий, растение вырвать легко. А если он успел прорасти вглубь, то нужно приложить усилие.
— Неплохо. Дальше. Что у нас после моментальных проклятий?
— Проклятья отсроченного действия. Они похожи на моментальные, то есть проклятый тоже умирает быстро, но не сразу. Со дня постановки метки проклятья и наполнения её силой до момента активации метки может пройти как час, так и несколько лет.
— От чего зависит временной промежуток?
—
— Верно, Шайна. Третий вид проклятий по времени действия?
Я сглотнула.
— Постоянные. Проклятья постоянного действия. Активируются сразу… но проклятый не умирает, а продолжает жить с активированной меткой. В зависимости от формулы проклятья оно может быть ориентировано на смерть, а может — на что-то иное…
— Это уже другая классификация — по результату действия. Поэтому достаточно, Шайна. А теперь скажите… знаете ли вы, от чего зависит сила проклятья?
— Сила?.. — глупо переспросила я. Что-то ворочалось в голове, но крайне медленно.
— Да. Сила. По силе действия все проклятья разные. От чего это зависит?
— Ну… я полагаю, от силы мага?
— Не только. Хотя и это тоже. Вы помните, что такое проклятье вообще? Сама по себе метка — это как сосуд, в который вы можете налить не воду, а энергию. А собственно энергия — она всегда негативная. И чем «чище» эмоция, тем сильнее будет проклятье. Понятно?
— Не очень...
Магистр ухмыльнулся уголками губ.
— Представьте себе, что сила вашего атакующего заклинания зависит от того, насколько вы ненавидите того, кого собираетесь атаковать. Понимаете теперь? Чем сильнее ваше чувство к проклинаемому, тем сильнее будет проклятье.
Я кивнула. Поняла.
— И скажите мне, Шайна… кто испытывает самые чистые, самые незамутненные, самые сильные эмоции?
— Кто? — я нахмурилась.
— Дети.
Это было… как удар под дых.
Я задохнулась, вцепившись обеими руками в подлокотники кресла и впиваясь взглядом в невозмутимое лицо магистра.
Почему… он знает?! Нет… он же не может знать?..
А Дрейк продолжал:
— Поэтому проклятья, которые накладывают дети, оказываются самими сильными. Такие проклятья, даже если изначально они по классификации относятся к снимаемым, очень сложно разрушить. Почти невозможно.
Давай же, Шайна… выдыхай.
— А… если… к неснимаемым?
Почему он так странно смотрит на меня?..
Захотелось вскочить с кресла и убежать. Куда глаза глядят, лишь бы поскорее…
— Вы сами всё понимаете. Такое проклятье почти всегда смертельно. Но… Шайна, откройте-ка тетрадь для записей. Возьмите ручку. И запишите на первой странице… «Любое проклятье тяготеет к снятию».
От напряжения у меня начали слезиться глаза.
Это ведь… именно от напряжения, да?..
— Вы слышите меня, Шайна? На самом деле неснимаемых проклятий не бывает. Существуют проклятья, которые мы называем
Я моргала, смотря на собственноручно написанную фразу: «Любое проклятье тяготеет к снятию». Слабое утешение. Но всё же — утешение. Как надежда, что моя ошибка может быть исправлена.
— Магистр, — я подняла голову, — а что случается с таким ребёнком?
— С наложившим проклятье? — уточнил Дрейк, глядя на меня странно блестящими чёрными глазами.
— Да.
— Возьмите ручку. Запишите. «За любое проклятье надо платить».
— Платить? — шепнула я. — Чем?
— По-разному. Тьма, к которой вы взываете в момент активации метки, сама решает, чем придётся расплачиваться. Чаще всего это, конечно, смерть. Смерть кого-то из близких — матери, отца, брата или сестры…
Я вздрогнула. И непроизвольно прошептала, не поднимая лица от тетради с записями:
— Простите…
Наверное, он не услышал. Иначе как объяснить то, что Дрейк спокойно продолжил диктовать мне новую тему «Основные типы плетений», и никак не отреагировал на вырвавшуюся у меня просьбу о прощении?..
О Дарида, как же стыдно…
Рональдин Аррано
Дин всегда нравилось в библиотеке. Она постоянно бегала сюда, пока была маленькой. Высокие книжные полки с приставными лестницами, длинные ряды шкафов — словно лабиринты, деревянные столы и стулья, мягкие зелёные ковры, и такого же оттенка тяжёлые шторы на окнах. А подоконники широкие — хоть ложись и спи.
Но Дин не спала. Просто садилась и смотрела в окно, прячась за шторами. И только мама всегда находила её.
Хранителя библиотеки — старого оборотня по имени Дженро, — боялись многие студенты. Его волосы, вечно всклокоченные, были какого-то серого цвета, а жёлтые глаза сверкали из-под кустистых бровей отнюдь не миролюбиво, стоило ему заметить какое-нибудь нарушение. Попробуй только вырви страницу из книги! Или не сдай что-нибудь вовремя! В гневе Дженро был суров и беспощаден.
Но только не к Дин. Её старик обожал. Завидев дочку ректора, оборотень расплывался в улыбке и был готов на всё, чтобы ей угодить. И Рональдин всегда этим бессовестно пользовалась.