Двуликий бог. Книга 2
Шрифт:
В тот вечер — тихий и знойный — я сидела на нагретом солнцем камне возле того места, где широкий прохладный ручей, пересекавший сад Бальдра, обрушивался вниз с небольшого возвышения, образовывая прелестный маленький водопад. Прохладные мелкие брызги касались плеча, переносились ветром на печальное лицо. Над головой мерно перешёптывалась сочная изумрудная листва в кронах деревьев, так же побеспокоенная озорными прикосновениями летнего ветерка. Шелестели травы, покачивались в плавном танце лепестки цветов. Золотисто-розовые лучи уходящего солнца ложились на лицо, украшая его своим тёплым светом. Мир казался невообразимо прекрасным, наполненным и напоенным настолько же,
Я спрашивала себя: что, если Нарви прав? Может быть, это именно я делаю всех несчастными оттого, что крайне несчастна сама? И если это так, то как же мне суметь разорвать этот злой зачарованный круг?.. Должна ли я простить Локи, наступив гордости на горло? Ведь, в конце концов, моя обласканная гордость не даровала мне счастья, а только пустоту и одиночество. Голоса птиц стали громче, юркие свободные пернатые заливались беззаботными трелями. Где-то в стороне им вторил тихий шелест платья. Я подняла глаза. Нанна — стройная, изящная, в великолепном тонком одеянии — приближалась ко мне с любящей улыбкой на губах.
Светло-русые волосы, едва тронутые сединой, собраны в причудливый узел, лишь пара прядок нависала по бокам лба, причёску же украшали садовые цветы, трепетавшие при каждом шаге. Сколько я её помнила, мать никогда не любила излишеств, пышных нарядов, тяжёлых драгоценностей и самоцветов — наверное, единственная в Асгарде. Нанна ценила простоту, лёгкие воздушные ткани, цветы и перья. А потому среди остальных асиний и богинь выделялась тонкостью и изяществом. Не изменила она своим привычкам и теперь. Бело-голубое платье колыхалось и переливалось при каждом её шаге, словно ручей, у которого я отдыхала. Тихой кошачьей поступи было не расслышать — благодаря лёгкому наряду и ещё более лёгкому шагу казалось, что госпожа не шла вовсе, а плыла по воздуху. Я шумно вздохнула, не в силах скрыть восхищения.
Тихий смех Нанны согрел моё сердце, точно его заключили в нежные бережные ладони. Я приветствовала мать открытой ласковой улыбкой и почтительным наклоном головы. Богиня присела рядом, провела тонкой ладонью по моей шее и спине, чуть согнутой тяжестью ребёнка. Я вздохнула снова, склонила голову на её плечо, ощутила аромат цветов и горьких трав, знакомый и родной с самого детства. Прикрыла глаза и затихла, прислушиваясь к биению сердца матери и своего малыша. Не расслышала ни того, ни другого, отчего в груди кольнуло. Казалось, я осталась одна в этом мире.
— Ты тоскуешь, Сигюн, — мягкий голос матери рождал печальную улыбку на губах. Я не ответила, так как знала, что она всё понимает и вовсе не ждёт от меня ответа. — Я никогда не спрашивала, что является тому причиной, потому что знала, что причиню тебе боль. Однако судьба распорядилась иначе, пожелала, чтобы я узнала правду, если не из твоих уст, то из уст твоего сына, — я с удивлением обратила на неё взгляд взволнованных непонимающих глаз. Нанна накрыла мою ладонь своей. — И теперь я понимаю, почему. Я должна рассказать тебе кое о чём, доченька. Объяснить то, что не решалась объяснить прежде. Сигюн, то право, из-за которого вы поссорились с…
— Я не желаю слышать о нём, — я поспешила прервать мать, ощущая, как самообладание отказывает мне при упоминании и супруга, и его ненавистного права. Зачем Нарви понадобилось втягивать мать в эту скорбь? Я рассердилась на сына, однако, поразмыслив, пришла к заключению, что сообразительный юноша ничего не делал без причины. Меня вдруг одолело любопытство.
— Я могу понять твои чувства, — мать нежнее притянула меня к себе, обняла за плечи, — ведь и я в своё время испытала ту же боль, —
— Фригг научила меня этому. Терпению и пониманию. И, хотя я не приходилась ей родной, госпожа покровительствовала мне, как избраннице своего любимого сына. Знала, что я останусь преданной ему до последнего вздоха. Она объяснила мне, как я должна объяснить тебе, что это право — вовсе не оскорбление законной жене. Это право — показатель власти и влияния, знак повелителя. Ни один из асов никогда не откажется от него. Никогда. Оно не связано с любовью, Сигюн. Оно связано с положением в обществе Асгарда, его верховных богов. И мудрая асинья, хозяйка, госпожа вынуждена это понять. Иначе потеряет всё, не только мужа. Обрати свой взор на богиню богинь: все асы и многие другие пошли от её мужа, но сколько из них — от неё?..
— Однако матери асов хватило ума, хитрости и ловкости, чтобы остаться единственной подле своего великого супруга, чтобы пройти с ним рука об руку много веков, в которых растворились все другие. Фригг обрела влияние на своего господина оттого, что не утратила лика госпожи, ни разу не позволила окружающим усомниться, что она — законная жена и истинная спутница Одина. И тогда я — ещё более юная, нежели ты сейчас, — подумала: кто я такая, чтобы менять вековые устои, если даже самая почитаемая из богинь приняла данное высшим богам право? Смею ли я ставить под сомнение величие и положение своего мужа?.. А теперь скажи мне, Сигюн, разве ты хоть раз усомнилась в искренности отцовской любви ко мне?
Я замерла, словно оглушённая, не в силах поверить в откровение Нанны. Весь мой мир, всё то, во что я верила годами и десятилетиями, рухнул в одно мгновение. Бальдр, мой светлый отец, в верности и добропорядочности которого я никогда бы не усомнилась, поступил с моей матерью, точно так же, как и Локи со мной. Как и Один с госпожой. Я не могла в это поверить! Сказанное матерью просто не укладывалось в моей голове. Вековой порядок — несправедливый и беспощадный. Стало быть, все асиньи принимали его. Кто-то с равнодушием, кто-то с болью, но смирением. Выходит, я одна не могла признать роковое право? Должна была, однако моё существо восставало против этого!
— Сигюн, моя ясная дочь, — ладони госпожи обняли побледневшее лицо, привлекая внимание, возвращая мысли на землю, — я открыла тебе тайну, которую хранила много лет, как тяжёлую для меня и болезненную, вовсе не для того, чтобы расстроить тебя! Я хочу сказать — и не верю, что я это говорю! — что бог огня никогда по-настоящему не предавал тебя. Под этим я подразумеваю, что сердцем и мыслями. Я почти уверена, что ему и в голову не приходило оскорбить и ранить тебя. Возможно, с его невыносимым характером он не сумел дать тебе это понять, — лицо Нанны украсила смущённая робкая улыбка, словно она действительно не верила, что принимала сторону Локи, — однако это понимает Нарви. Даже несмотря на наивность и юность. А Нарви — мы с тобой обе это знаем — обмануть невозможно.