Двуликий бог. Книга 2
Шрифт:
Я с ужасом наблюдала за тем, как к ногам отца ратей бросили моих сыновей — связанных и истощённых. Стоило мне увидеть их, как самообладание отказало, и приказ сам сорвался с губ. Взмыленные лошади кинулись к реке, подгоняемые пятками наездников. Забыв обо всём, я не сводила глаз с Нарви и Вали. Они стояли на коленях с руками, крепко связанными за спиной, но не опускали головы, не отводили глаз, сверкавших ненавистью и негодованием. Мы мчались к ним, но быстрая пенящаяся река разделяла нас, и на поиски брода ушло слишком много драгоценного времени. Губы Одина шевелились, но ветер уносил слова прочь, а грохот воды перекрывал их отголоски. Однако сердце матери разгадало подлый замысел. Коварный верховный бог использовал слабое место бога лукавства против своего побратима. По его приказу верные
Когда мы оказались на той стороне, всё было кончено. Не желая подвергать опасности жизнь сыновей, Локи смирился, опустил руки, склонил голову, но не сводил зорких глаз с Нарви и Вали. Пожар, полыхавший вокруг асов и ванов, утих, опал, но не погас совсем. Тор и Хеймдалль подскочили к богу огня с двух разных сторон, скрутили руки за спиной, точной подсечкой заставили упасть на колени. Я вскрикнула, но голос мой потерялся в шуме воды и ветра, в криках и гуле присутствовавших. Хакан и его соратники собирались кинуться вперёд, но я остановила воинов быстрым жестом: судьба всех трёх любимых мной асов находилась в руках врагов, напасть на них было бы неоправданной угрозой для жизни повелителя и наших сыновей. Нам оставалось только наблюдать и выжидать.
— Я выполнил твоё требование, владыка Асгарда, — всё ещё тяжело дыша, вымолвил Локи, не опуская головы и не сводя внимательного цепкого взгляда с лица собеседника. Хеймдалль и Тор выворачивали ему руки, однако гордый ас даже не поморщился. — Теперь отпусти моих сыновей. Это дело касается старших асов.
— Развязать их! — приказал Один, и бог войны перерезал путы на запястьях. Сыновья вскочили на ноги, готовые броситься на выручку отцу, однако Тюр, Фрейр и их слуги преградили юным асам дорогу. Локи не сводил пылающих демоническим огнём глаз с Всеотца. Тот не отвернулся, не дрогнул. — Это дело касается всех, всего Асгарда. Ты совершил страшное преступление, которому нет прощения! Виру за него заплатишь не своей кровью, а кровью любимых сыновей, — ожесточённым глухим тоном выговорил отец богов, и спокойное лицо его перекосило гневом, грозное око сверкнуло. Прежде, чем кто-либо сумел что-либо понять, Один протянул нараспев заклинание, запустил пальцы в мешочек на поясе и кинул на землю руны, вспыхнувшие колдовским синим светом.
Снова небеса разорвало грохотом грома, где-то за горизонтом сверкнула далёкая вспышка молнии. Земля задрожала, и камешки с вырезанными на них знаками принялись подскакивать в некоем зловещем танце. Вали истошно закричал и схватился за голову. Нарви бросился к брату, чтобы поддержать его, но несчастный скорчился и упал на колени. Тело сына охватила судорога, он неестественно выгнулся, грозя переломить собственную спину, и опять взвыл нечеловеческим голосом. Распахнул глаза, и у меня волосы зашевелились на теле: небесный голубой цвет покинул их, поглощённый янтарно-золотым свечением, зрачок сузился и вытянулся, точно у дикого зверя, взгляд утратил всякую осознанность. Послышался страшный хруст и скрежет.
— Сопротивляйся! — первым догадавшись обо всём, закричал Локи, рванувшись из рук захватчиков, однако широкие лапищи Тора вновь приковали пленника к земле. — Слышишь меня, Вали?! Сопротивляйся наваждению! — но стало слишком поздно. Сын изменился. Казалось, его тело разорвало, сломало и уничтожило, а после соединило в новый устрашающий облик. Лицо вытянулось, знакомые черты исказила клыкастая пасть, кожу покрыла густая серебристая шерсть. Острые когти пропахали землю. Вали взвыл, но уже не от боли, а от слепой ярости и жажды убийства. Это больше был не мой сын, а громадный волк, сотворённый властью Одина. Оборотень зарычал, пошёл кругом. Асы и ваны в ужасе расступились, ища укрытия.
А затем… Как матери найти силы, где взять волю, чтобы рассказать о таком? О милостивое провидение, если увиденное мной правда, а не жуткий ночной кошмар, если это и есть твоя справедливость и благодетель, то пусть же наш отвратительный прогнивший мир будет уничтожен как можно скорее, сожжён дотла в очищающем пламени и перестанет существовать! Тому, что мне довелось увидеть собственными глазами, нет места ни в одном из миров! Безжалостный Один — прародитель
Хакан успел опомниться и принять решение ещё до того, как я пришла в себя и осознала, что жуткое действо происходит наяву. Отдав короткий, хлёсткий приказ своим подчинённым, смелый воин бросился в бой, стремясь прорвать кольцо окружения и прийти на помощь юному господину. Я следила за ним растерянным потухшим взглядом, в котором не всколыхнулось ничего, похожего на надежду. Понимала где-то в глубине себя, что усилия предводителя стражи тщетны, что силы неравны, что им не позволят вмешаться. Так и случилось: одного из несчастных слуг тотчас пригвоздило к земле копьё Гунгнир, другого — разрубил широкий меч Тюра. Хакан сражался с Фрейром, но и с раненным плечом непревзойдённый воин — властелин ванов — напирал и сминал противника. Верный защитник золотого чертога упал на землю с рассечённым виском, из которого хлынула тёмно-алая кровь. Всё это произошло в считанные мгновения, и мой обречённый старший сын вновь остался без надежды на спасение, один на один со смертью.
Разве мог Нарви выстоять в этой бесчестной схватке? Он боролся за жизнь до конца, но не посмел причинить зло брату, пусть даже от него осталось одно воспоминание. Настигнув обессиленного аса, колдовской оборотень разорвал моего старшего сына на части. Он разорвал его… На моих глазах… Глазах матери… И отца… Асы кричали и топали, трясли оружием, и поднявшийся звон оглушил меня, вырвал из реальности. Когда с Нарви было кончено, боги сомкнули круг, сломили и зверя. Они уничтожили их! Стравили и погубили моих любимых сыновей, мою кровь, моё продолжение! На какое-то время я впала в яростное беспамятство. Взор застили сплошь алые пятна. Кровь, как много крови… Разорванная плоть и внутренности, вывалившиеся на землю… В порыве безумного отчаяния и исступления я кричала и бросалась на обидчиков, хотя была беспомощна и безоружна, как мои сыновья. Наконец, Тюр схватил меня, подкравшись со спины, и прижал к груди, лишив всякой возможности двигаться. Я не сдавалась: извивалась и рвалась, била сильного аса ногами и кричала-кричала-кричала, срывая голос до хрипоты.
— Нет! — прорвался в моё сознание знакомый до боли голос, полный неуправляемого бешенства, дрожащий от неудержимой лютой ненависти. Замерев и на миг перестав сопротивляться, я взглянула в распахнутые глаза обманутого отца. Они сверкали так, что, казалось, могли метать молнии, и в расширившемся от возбуждения чёрном зрачке собирались отголоски пламени, постепенно вырождавшегося из красно-оранжевого в изумрудное. — Один! У нас был уговор! — хриплым голосом кричал двуликий бог, и в облике его происходили пугающие изменения: и без того острые черты лица заострились ещё сильнее, выразительные губы скривились от ярости, а глаза подёрнулись колдовским зелёным огнём, которого я так боялась. — Слышишь, клятвопреступник! У нас был уговор! — всё вокруг загорелось алым пламенем, и в лицо ударило жаром. Вспыхнула сухая трава, объяло огнём деревья и кустарники, и кольцо предателей само оказалось в окружении.
— Ты уверил всех нас и не раз, что уговоры ничего не значат для бога лжи и обмана, — ледяной уничижительный тон Всеотца вернул меня в реальность. Злость влилась в жилы, и я с новыми силами рванулась из объятия бога войны. — Что же так кричать?.. Мирись с последствиями! Смерть рождает смерть. Твоим отпрыскам и твоей проклятой крови не место на земле, — Локи не ответил. Он дышал глубоко и часто, словно задыхался, волосы и глаза его пылали, а под кожей проступала знакомым калёным золотом каждая крошечная жилка. Узкие губы перекосило, и бог огня издал то ли рык, то ли вой, и окружавшее нас пламя взвилось до небес, перекинулось на асов и ванов. Послышались отчаянные стоны и вопли, боги заметались из стороны в сторону. Поднялась страшная суматоха. Не утратив хладнокровия, Один подал знак старшему сыну.