Двуликий Янус
Шрифт:
Дом Зародицкой располагался в небольшом садике, отделенном от тротуара невысоким забором. Никаких посторонних построек на участке не было, и спрятаться можно было только в доме, больше негде.
Калитку открыла сама Зародицкая и, кутаясь в наспех накинутый халат, провела чекистов в дом. Все движения, жесты, голос этой невысокой полной женщины выдавали в ней человека живого, энергичного. Но, как с первой минуты заметил Кирилл Петрович, Зародицкая была смертельно испугана внезапным появлением представителей власти.
— Документы? — переспрашивала она дрожащим голосом. —
Зато мать Зародицкой была настроена воинственно.
— Какие еще документы? — басила она, появляясь на пороге своей комнаты. — Какая проверка? Это ночью-то, в собственном доме? Никакого права не имеете. Нет, мы будем жаловаться!..
— Ах, мама, оставьте, — прервала ее Мария Абрамовна. — Ну чего вы вмешиваетесь? Вполне понятно, время военное. Товарищи проверяют документы, и все. У нас же все по закону…
Казалось, и это посещение окончится без результата, но когда Скворецкий, тщательно просмотрев документы Зародицкой и ее матери (они действительно оказались в полном порядке), сказал, что придется осмотреть весь дом, Мария Абрамовна не совсем его поняла и с испугом спросила:
— Осмотреть дом, вы сказали? Значит… значит, вы произведете обыск?
Уловив в голосе Зародицкой какие-то странные нотки, Скворецкий вместо ответа неопределенно пожал плечами.
— Не надо, — хрипло сказала Мария Абрамовна. — Не надо обыска. Я сама… Сама все скажу…
— Маша! — сердито крикнула мать Зародицкой. — Маша, что ты говоришь?.. Зачем?..
— Мама, молчите. Я знаю, что я делаю. Так будет лучше. Я сама…
Пожилая женщина всплеснула руками и без сил упала на стул, стоявший поблизости.
— Ну? — строго сказал Скворецкий. — Мы ждем!
— Минуточку, — сказала Мария Абрамовна. — Одну минуточку…
Она быстро опустилась на колени, откинула край ковра, которым была застлана середина комнаты, ловко приподняла половицу и вытащила из скрытого там тайника тугой мешочек. Вывернув его над столом, Зародицкая высыпала на скатерть несколько десятков золотых монет.
— Вот, — проговорила она, едва сдерживая рыдания. — Берите… Здесь — все. Но не забудьте, это я сама, сама все отдала, без обыска.
Скворецкий молча кивнул и присел к столу, пересчитывая монеты. Тем временем оперативные работники обошли весь дом и убедились, что ни Варламовых, ни кого другого, кроме хозяев, тут нет.
— Хорошо, — сказал Скворецкий, кончая подсчет. — Собирайтесь. Вам придется проехать с нами.
— Но зачем же?! — воскликнула Зародицкая. — Я ведь сама…
— Собирайтесь, — повторил майор.
— Минуточку, — поспешно возразила Мария Абрамовна. — Одну минуточку…
Решительным жестом она перевернула один из стульев, стоявший возле стола, отвинтила у него ножку и принялась трясти над столом. На скатерть высыпались новые монеты.
— Ну прямо мадам Петухова! — не выдержал один из оперативных работников. — «Двенадцать стульев». Товарищи Ильф и Петров…
— Тихо, — оборвал его Скворецкий. — Гражданка Зародицкая, лучше будет, если вы выложите всё сразу, зачем же по частям. А поехать с нами вам все равно придется.
— Хорошо, хорошо, — быстро заговорила Мария Абрамовна. В глазах у нее застыло отчаяние. — Я все понимаю. Только учтите мое поведение, мое искреннее раскаяние. Запишите (она назвала фамилию, адрес). Это букинист. У него — валюта. Доллары. Я скажу, где запрятано. Все скажу…
Доставив Зародицкую в наркомат и передав ее, а также и изъятое золото сотрудникам, которым надлежало этим заняться, Кирилл Петрович прошел к комиссару. Тот от души хохотал, слушая рассказ майора об очередном неудавшемся поиске профессора Варламова. Потом перестал смеяться:
— Да, все это хорошо, но где же профессор? Еще одна версия лопнула…
Глава 19
Да, лопнула еще одна версия, и Скворецкий с еще большей энергией принялся за розыск женщины с «рыбьей» фамилией. Только Горюнов сидел без дела возле Малявкина.
Розыск гимназической подруги Евы Евгеньевны был сопряжен со значительными трудностями — уж слишком мало было данных: ни точного адреса, ни фамилии, ни даже имени. Что было известно? Место и примерный год рождения, профессия, район, где она предположительно проживает. И все же Кирилл Петрович не терял надежды: он считал, что даже при наличии таких скудных сведений «женщина с рыбьей фамилией» будет разыскана. Пусть не сразу, не скоро, но — разыскана. Ему очень хотелось бы подключить к розыску Горюнова, но ведь нельзя бросить Малявкина надолго без присмотра, вот и приходилось самому бродить по переулкам, прилегавшим к улице Горького. И Кирилл Петрович шел из дома в дом по Благовещенскому, Палашевскому, Старо-Пименовскому, Дегтярному — по всем переулкам, выходившим на улицу Горького от площади Пушкина до площади Маяковского.
Он часами просиживал в конторах домоуправлений, листая то объемистые, то тощие домовые книги, выискивая нужного ему человека. Меньше всего его интересовали фамилии: главное внимание он обращал на те графы, где указывались место и год рождения, а еще — профессия. Долгое время ничего похожего на имевшиеся приметы не было: попадались уроженцы интересующего его города, но год рождения не совпадал с требуемым. Да и профессии были далекими от медицины.
Этим утром он заканчивал обследование Дегтярного переулка: оставалось два дома. В пыльной, замусоренной конторе Кирилл Петрович копался в толстенной книжище. Тут был перечень жильцов нескольких домов, объединявшихся общим домоуправлением.
Майор медленно перебрасывал страницу за страницей, не пропуская ни единой фамилии. Дело это ему чертовски надоело, но он упорно сжимал челюсти, подавлял зевоту и читал, читал, читал. Вдруг… Что это? Место рождения? Оно самое. Год рождения? Похоже, тот, что и требуется. Профессия? Ветеринарный фельдшер. Не врач, конечно, и — ветеринарный, а все-таки медицина. Ну, а фамилия? Рыбья? Фамилия была — Икоркина. Рыбья? Пожалуй, да. Кирилл Петрович усмехнулся, встал, до хруста в плечах потянулся. Сдается, дело сделано. Что-то все это даст?..