Двуллер-2: Коля-Николай
Шрифт:
– Ну так-то да… – кивнул головой Бесчетнов. – Всю эту машину вспять повернуть… А кто сидит?
– Моя жена… – отвечает Грядкин. – Убил я, а сидит она.
– А кого, извиняюсь, порешили? – спросил Бесчетнов.
– Ее тогдашнего мужа… – ответил гость.
– Дааа. Мексиканский сериал… – сказал Бесчетнов. – Вы убили, а посадили ее?
Грядкин кивнул.
– А когда убили-то? – спросил Бесчетнов.
– Да уже почти три года назад…
– Ого! – сказал Бесчетнов. – Это вы три года решиться не могли что ли?
– Нет,
– Лихо закручен сюжет! – мотнул головой Бесчетнов. – То есть, теперь вы решили один воевать против целого мира? – уточнил Бесчетнов, и когда Грядкин, пожав плечами, кивнул, словно говоря «выходит, так», сказал: – Ну ладно. Заинтересовали. Садитесь и рассказывайте.
Грядкин рассказывал долго. Уже пришел и Петрушкин, вошла еще какая-то девушка. Они тихо садились на свои места, и начинали прислушиваться к горестному рассказу Грядкина. Бесчетнов время от времени спрашивал кое-что, и Грядкин не мог понять – верит ему он или нет.
Когда Грядкин наконец замолчал, Бесчетнов некоторое время покрутился на стуле, а потом спросил:
– И чего вы хотите?
– Напишите про это статью… – сказал Грядкин.
– Чтобы типа все прозрели? – уточнил Бесчетнов.
– Да.
– А если вы и правда все придумали?
– Нет, все так и есть.
– А кто может подтвердить эту историю? Вот этот Бобров – он где?
– Он в этом городе живет, я адрес знаю. Но… Я не ходил туда… – с трудом проговорил Грядкин. – Если идти, значит, надо что-то делать…
Бесчетнов посмотрел на него и понял – что-то делать – это или убить, или изувечить, или надавать Боброву по голове так, чтобы можно было потом на веревке, как быка, притащить его в милицию, где бы Бобров написал свое признание. «Видать, Бобров раза в два шире и выше… – внутренне усмехнулся Бесчетнов, хоть и жаль ему было Грядкина. – Даст ему Бобров по голове и все».
– Телефон его недоступен… – сказал Грядкин. – Я подходил к дому, смотрел…
Глаза у него в этот момент были дикие. «Если бы был сейчас перед ним Бобров, так кинулся бы и загрыз»… – подумал Бесчетнов.
– Ладно, возьмусь я за ваше безнадежное дело… – сказал Бесчетнов. – Идите, и позвоните мне послезавтра с утра.
Грядкин встал. Ему казалось, что надо еще что-то сказать, но он не знал, что. Он тихо вышел и затворил за собой дверь.
Бесчетнов дождался, пока его шаги не затихнут, повернулся на кресле к Петрушкину и спросил:
– Ну что, Леха, как тебе кажется – врет или не врет?
– Врет или нет, не знаю, но шансов у него мало… – заявил Петрушкин.
– Да это понятно… – сказал Бесчетнов. – Но за кем правда-то?
– Ну ты спросил! – хохотнул Петрушкин.
– А я ему верю! – заявила девушка. Это была Наташа Зощенко. От рассказа Грядкина на глазах ее были слезы. – Даже если он врет, то для спасения любимой.
– А я вот думаю, не в любви дело! – бухнул Петрушкин, вообще скептически относившийся к идее существования
– А в чем? – спросил Бесчетнов.
– Денег он хочет, денег!
– Это как же? – удивился Бесчетнов.
– А вот так! – Петрушкин увлекся. – Если он отстоит свою позицию, она выходит, потом она подает в суд на всю уголовно-исполнительную систему и выигрывает кучу денег, а там уже они делят!
– Дааа… – протянул Бесчетнов, отваливаясь на спинку кресла. – Какие жирные тараканы у тебя в голове! Чем кормишь? Или ты фильмов про Америку насмотрелся? Этому бедолаге, чтобы его жена вышла из тюрьмы, надо положить полжизни. А чтобы выжать из УФСИНа деньги, жизни может и не хватить.
– Вот именно! – поддержала его Наташа. – Почему люди не могут отнестись к подобным ситуациям просто с уважением?
– Если не деньги, то тогда зачем это ему? – ехидно спросил Петрушкин.
– Великая сила любви! – развел руками Бесчетнов.
– Да брось! – махнул рукой Петрушкин.
– Ничего не брось! Это любовь! – вскипела Наташа.
– А других объяснений нет… – поддержал Бесчетнов.
– Ну а что это за любовь? Кому он сделает лучше? Ее выпустят, а его посадят! – сказал Петрушкин. – Вот так и будут друг друга из зоны ждать.
– Не скажи… – покачал пальцем Бесчетнов. – Вот я недавно писал про убийство в деревне. Там была пьянка, дочка зарезала своего сожителя, а менты взяли ее отца, да на него всю вину и взвалили. Он в крови был, вот они его и взяли, по голове побили, он все и подписал. А потом дочка созналась. А у ментов крыть нечем – они даже с ножа отпечатки пальцев не сняли и нож с места убийства не изъяли. В общем, дело развалилось. Отца выпустили, а дочку не посадили – доказательств-то нет. И здесь может быть также.
– А он сам-то за что сидел? – спросил Петрушкин, пропустивший эту часть рассказа Грядкина.
– Мошенничество. Схему разработал, в одном месте брал товар, в другом продавал, а деньги себе… – ответил Бесчетнов.
– Хитрый… – с уважением сказал Петрушкин.
– Дурной… – не поддержал его Бесчетнов. – Я ему говорю: «Вы на что надеялись-то?!». А он мне: «Ну, при определенном раскладе…». То есть, он думал, что его могут еще и не поймать…
– Ну ведь могли и не поймать? – заинтересованно спросил Петрушкин.
– Ну могли. Если бы он украл миллиард или если бы делился с кем-нибудь… – ответил на это Бесчетнов. – Но он же работал чисто на себя. Вот на таких себе милиция и делает план раскрытий. Вот ты мне поясни, Леха, откуда эта надежда на «определенный расклад»?
– А ты чего хочешь? – пожал плечами Петрушкин. – Люди с утра до вечера смотрят про то, как кто-то ворует. У нас поговорки какие? «Не украдешь – не проживешь». Это как бы шутка. Имеется в виду, что на самом-то деле мы люди честные, просто юмор у нас такой. Это мы с тобой, люди взрослые, еще помним другие шутки. А этот парень только на таких и вырос.