Дьявол в синем
Шрифт:
Я познакомился с Примо, когда недолгое время работал садовником. Мы брались за крупные подряды в Беверли-Хиллз и Брентвуде и даже в Центре, по правую сторону от Шестой улицы. Примо был хороший парень, и ему нравилось болтать со мной и с моими приятелями. Этот дом он купил, чтобы превратить его в гостиницу. То и дело предлагал нам снять у него комнату или хотя бы порекомендовать своим знакомым.
Когда я подошел, он встал. Голова его оказалась на уровне моей груди.
– Чего тебе нужно?
– Есть ли у тебя какое-нибудь укромное местечко?
– У меня
Он наклонился, чтобы взглянуть на сидевшую в машине Дафну. Она вежливо ему улыбнулась.
– Сколько это будет стоить?
– Пять долларов за ночь.
– Что?
– Это же целый дом, Изи. И создан для любви. – Он подмигнул мне.
В другое время я бы непременно с ним поторговался, но сейчас я был слишком озабочен.
– Договорились.
Я дал ему десятку, и он указал на дорожку, огибавшую большой дом. Хотел было нас проводить, но я его остановил.
– Примо, дружище, – пообещал я. – Завтра утром я загляну к тебе, и мы раздавим бутылочку текилы [2] . Идет?
Он улыбнулся и крепко хлопнул меня по плечу. Как мне хотелось, чтобы все мои проблемы исчезли и осталось единственное желание – провести безумную ночь с белой девушкой.
Мы увидели чащу цветущих кустов: жимолости, львиного зева, страстоцвета. В чаще был прорублен проход в рост человека. Мы нырнули в него и вышли к домику, похожему на каретный сарай или на хижину садовника большого поместья. Стеклянные, от пола до потолка двери, ведущие во внутренний дворик, были заперты, белые занавески на всех окнах задернуты.
2
Текила – мексиканская водка.
Мы вошли через парадную дверь, окрашенную в зеленый цвет.
Внутри домика в единственной комнате стояли кровать и газовая плита с двумя горелками. Были еще стол с тостером, четыре шатких стула и большая мягкая кушетка, обитая темно-коричневой тканью, с гигантскими желтыми цветами.
– Как здесь красиво! – воскликнула Дафна. Наверно, на моем лице было написано, что она просто сошла с ума, потому что она, покраснев, добавила: – Конечно, нужно приложить руки. Но мы что-нибудь сделаем.
– Первым делом сорвем цветы и выбросим...
Дафна засмеялась, а я залюбовался ею. Она вела себя как ребенок, и ее детская радость тронула меня.
– Здесь красиво, – повторила она. – Может быть, не богато, но тихо и уединенно. Здесь нас никто не найдет.
Я поставил ее чемоданы возле кушетки.
– Я ненадолго отлучусь, – сказал я. Теперь, когда я привез ее сюда, я знал, что делать дальше.
– Не уходите.
– Я должен, Дафна. Два скверных человека и городская полиция идут по моему следу.
– Какие скверные люди? – Она села на край кровати скрестив ноги. На ней был пляжный костюм, открывавший загорелые плечи.
– Человек, которого нанял ваш друг, и Фрэнк Грин, другой ваш приятель.
– А Фрэнк здесь при чем?
Я подошел к ней, и она поднялась мне навстречу. Я отвернул воротник и показал ей след от ножа.
– Это дело рук вашего Фрэнка.
– О, милый! – Она нежно коснулась моей шеи.
Может быть, меня тронуло женское прикосновение, но я совсем раскис и, вспомнив все, что произошло со мной за последнюю неделю, даже пожалел себя.
– Посмотрите сюда! А это дело рук фараонов. – Я показал ей синяки под глазами. – Меня дважды арестовывали, обвиняли в четырех убийствах, мне угрожали люди, с которыми я не желал бы иметь дела и...
Я почувствовал, что не могу остановиться.
– Бедняжка, – прошептала она и повела меня в ванную. Не отпуская моей руки, пустила в ванну воду. Сама расстегнула на мне рубашку и стянула с меня брюки.
Я сидел голый на стульчаке унитаза и наблюдал, как она разыскивала домашнюю аптечку. Что-то темное, волнующее поднялось из самой глубины моего существа. Подобное я испытывал, слушая хороший джаз. "Смерть", – скрипит саксофон. Но, по правде сказать, сейчас я о смерти не думал.
Глава 26
Дафна Моне, женщина, которую я совсем не знал, уложила меня в глубокую ванну, тщательно промыла ступни и принялась за мои ноги. Я боялся вздохнуть, как маленький мальчик, который охотится за бабочкой. Время от времени она повторяла: "Ш-ш, милый, все хорошо". И почему-то это причиняло мне боль.
Потом она вымыла меня всего шершавым полотенцем с мылом, к которому была примешана пемза. Меня никогда не влекло так ни к одной женщине, как к Дафне Моне. Самые красивые вызывали желание трогать их, обладать ими. Но Дафна заставила заглянуть в себя. Стоило ей прошептать ласковое слово, и я вернулся назад, к тем временам, когда впервые почувствовал, что такое любовь и утрата. Вспомнил смерть матери. Мне тогда было восемь лет.
В это время Дафна принялась за мой живот. Я затаил дыхание, когда она приподняла мое орудие, чтобы помыть и там. Она взглянула мне в лицо, глаза у нее сделались синими, и она дважды провела рукой вверх и вниз. А покончив с этим, отпустила мою плоть и улыбнулась. Я потерял дар речи.
Одним движением она выскользнула из своего желтого костюма. Швырнула его через меня в воду и стянула трусики. Потом села на стульчак унитаза, и струя зажурчала так громко, что можно было подумать – писает мужчина.
– Передай мне бумагу, Изи, – попросила она. Туалетная бумага была в изножье ванной. Она наклонилась над ванной, бедра ее были раздвинуты. – Если бы моя штучка по размеру соответствовала этой штуке у мужчин, она была бы величиной с твою голову, Изи.
Я поднялся из ванной и дал ей потрогать свои ядра. По дороге в спальню она шептала мне на ухо непристойности. Я никогда не встречал мужчин, которые были бы способны на такое. Мне всегда претило бесстыдство в женщинах. Это пристало только мужчинам. Но мне показалось, что Дафна прячет за непристойными словами свою слабость. И мне захотелось проникнуть в ее душу так глубоко, чтобы понять ее до конца.