Дьявол во плоти
Шрифт:
— И они встретились? — спросила Меррит.
Кир покачал головой.
— Однажды ей приносят золотую цепочку, и она понимает, что сын мёртв. Застрелен… — Увидев, что Меррит вот-вот заплачет, он замолчал. — Ох! — тихо воскликнул Кир. — Нет… не надо…
— Как грустно, — проговорила она дрожащим голосом, проклиная себя за эмоциональность.
Кир тихо усмехнулся и подошёл ближе.
— Тогда лучше не рассказывать тебе конец. — Он обхватил ладонью её лицо и вытер большим пальцем слезинку. — Это всего лишь песня, милая. У тебя отзывчивое сердце. — Голубые глаза Кира сверкнули. — Предупреждаю, если не прекратишь плакать, мне придётся перекинуть тебя через плечо и похлопывать
Меррит лишилась дара речи, неужели Кир искренне считал, что она воспримет его слова как угрозу.
Фиби издала тихий смешок, подруга точно знала, о чём подумала Меррит.
— Давайте присядем у камина и поболтаем, — весело предложила Фиби, — а я пошлю за чаем. Мне хочется узнать больше о вашем острове, мистер Макрей, и о том, каково было там расти.
Глава 22
На четвёртый день после того, как оправился от лихорадки, Кир почувствовал себя вполне сносно, чтобы вместе с Меррит спуститься в бухту. От дома шла живописная дорожка чуть ниже уровня земли, она вела к тропинке, которая выходила на раскинувшийся под голубым небом мелкопесчаный пляж. По левую сторону берег становился каменистым, а затем переходил в белый меловой утёс. Пляж выглядел ухоженным: песок будто просеяли и промыли, а края приливных водоёмов обтесали. Даже трава на дюнах росла аккуратно, словно по ней провели гигантским гребнем.
Хотя для Кира родной остров не шёл ни в какое сравнение с любым другим местом на земле, ему пришлось признать, что бухта обладала своей уникальной магией. Воздух был тёплым, светило ласковое солнце, а дымка придавала окружающему пейзажу сверкающий вид. Опустившись на корточки, Кир провёл ладонью по мелкому золотистому песку, который сильно отличался от белого и крупного песка на пляжах Айлея.
Меррит вопросительно на него посмотрела, он отряхнул руки и криво улыбнулся.
— Молчит, — объяснил Кир. — На берегу возле моего дома он поёт.
— Песок поёт? — озадаченно переспросила Меррит.
— Да. Если его пошевелить рукой или ногой, или на него подует ветер, песок издаёт звуки. Некоторые считают, что они больше похоже на писк или свист.
— Почему он издаёт звуки?
— Песок кварцевый, и все песчинки одинакового размера. Ученые наверняка могут объяснить его феномен. Но я предпочитаю считать это настоящей магией.
— Ты веришь в магию?
Кир встал и улыбнулся Меррит.
— Нет, но мне нравятся чудеса жизни. Призрачный огонёк, который сияет на мачте корабля в шторм, или птичий инстинкт, который каждый год приводит стаю к месту зимовки. Я люблю такие вещи, потому что не понимаю их.
— Чудеса, — повторила Меррит, смакуя слово.
Они неспешно прогуливались вдоль берега, мимо них сновали кулики и что-то клевали в приливной волне. Кира переполняли лёгкость и ощущение праздника, которых он не знал с детства. За всю свою взрослую жизнь он никогда так долго не бездельничал. Но ощущение благополучия дарила ему исключительно женщина рядом с ним.
Разговор с Меррит напоминал один из тех уютных и роскошных пиджаков на шёлковой подкладке, позаимствованный у Шаллонов. Она была очень умна, зрила в корень и читала между строк. Проявляла участие к переживаниям и герцога, и молодого помощника садовника. Благодаря её природному очарованию люди в компании Меррит чувствовали себя остроумнее, привлекательнее и интереснее. Кир делал всё возможное, чтобы устоять перед её чарами.
Но она кружила ему голову, и его неуклонно к ней тянуло.
Он обожал её красивые словечки: "уклончивость", "блистательный". Обожал непринуждённые
Чтобы защитить себя, он пытался отгородиться от Меррит. Кир изо всех сил старался не поощрять откровенных разговоров. Он вёл себя дружелюбно, но подчёркнуто вежливо, окружая своё сердце стальной бронёй в надежде, что этого будет достаточно, чтобы его сберечь. А если нет… то на других женщинах придётся поставить крест.
Нужно поскорее уехать, иначе станет слишком поздно. Если уже не стало.
День Кир провёл с Фиби в семейной гостиной. Она играла с дочерью на одеяле, расстеленном на полу, а он занимал удобное кресло рядом. Ему сразу же понравилась Фиби, она была дружелюбной, прямолинейной и остроумной женщиной. Вместе с мужем управляла поместьем в Эссексе и могла с такой лёгкостью обсуждать сельское хозяйство и земледелие, что Кир почти забывал о её происхождении.
— Я подумала, что, возможно, ты захочешь полистать, — сказала Фиби, пододвинув увесистую книгу в кожаном переплёте на низком столике перед Киром.
— Что это? Альбом для вырезок?
— Альбом с фотографиями моей семьи. — Она осеклась: — Нашей семьи.
Кир покачал головой, отказываясь прикасаться к альбому.
— Не вижу в этом необходимости.
Фиби вскинула брови.
— Неужели тебе ни капельки не любопытно узнать о своих родственниках? У тебя нет никаких вопросов? Ты даже не хочешь на них взглянуть?
— Возможно, мы и не родственники. У нас нет неопровержимых доказательств.
— Чепуха. — Фиби бросила на него сардонический взгляд. — Наличие веских косвенных доказательств отвечает правовым стандартам доказывания, и в твоём случае их более чем достаточно, чтобы отбросить все разумные сомнения. — Она сделала паузу, а потом мягко добавила: — И ты бы уже сам обо всём знал, если бы просто поговорил с отцом.
Кир нахмурился и принялся поигрывать с бахромой из бисера на абажуре лампы, стоявшей на столе рядом с его креслом. С Кингстоном он общался мало и только в общей компании, и слава богу! Кир пока не был готов к неприятному и неизбежному разговору.
К счастью, герцог не настаивал на нём, вероятно, потому, что и так был чертовски занят. Каждое утро он штудировал гору отчётов и корреспонденции, надиктовывал сообщения личному секретарю и посылал лакея отправлять письма и телеграммы. Во второй половине дня Кингстон проводил встречи с арендаторами, торговцами или управляющими, а иногда принимал гостей из Лондона или других мест.
Однако в конце дня он откладывал все дела, и наступало время для отдыха. Все собирались за обеденным столом, уставленным серебром и хрусталём и освещённым множеством свечей. Лакеи в белых перчатках приносили изумительные блюда: сочные, приготовленные на гриле красно-белые креветки, пандлы, как называли их местные жители, овощной суп-пюре, приправленный нежными кусочками омара из Чичестера, форель из Эмберли прямо со сковороды, украшенную поджаренными ломтиками миндаля. На ужин подавали бесконечное разнообразие свежих овощей и мелко нашинкованных салатов, хлеб с только что взбитым маслом и тарелки с местными сырами и тепличными фруктами на десерт. Кир никогда в жизни так хорошо не ел.