Дьявольская рулетка
Шрифт:
— Итак что?
— Вы обещаете мне помогать нам? Я могу на вас положиться?
Как раз посреди этой фразы в кармане Иры снова завибрировал мобильник. Она вынула его, радуясь тому, что не придется немедленно отвечать на вопрос Фауста. Но радость оказалась короткой. Звонок был из студии — Игорь перенаправил его. Ян Май хотел говорить с ней немедленно.
14
В старом «Порше-Тарга» Дизеля радио функционировало лишь тогда, когда шел дождь. Антенну у него украли на той неделе перед букмекерской конторой, где он по субботам следил за игрой «Герты». [14]
14
Герта — берлинский футбольный клуб.
15
Шенефельд — берлинский аэропорт.
— Давайте поговорим открыто. Я знаю, что ваша дочь Сара не стала жертвой несчастного случая. Она не страдала эпилепсией и сама лишила себя жизни. Почему? — прямо спросил террорист.
Дизель удивился, почему Ян Май все снова и снова возвращается к этому болезненному вопросу. Так, словно он был руководителем переговоров, а Ире пришлось почему-то устраниться. Впрочем, еще чаще Дизель задавался вопросом, почему Ира вообще согласилась на этот психологический триллер. Ему уже было ясно, что она любой ценой должна была наладить личный контакт с преступником. Но все же не ценой своего собственного душевного здоровья.
Еще большей загадкой для Дизеля было то, отчего террорист вообще задавал эти вопросы. Возможно, что-то в печальном взгляде Иры затронуло его синдром помощника, и он втайне признался себе, что при других обстоятельствах с удовольствием познакомился бы поближе с этой мужественной женщиной.
— Честно говоря, я не знаю, почему Сара что-то сделала с собой, — раздался из скверного приемника глухой голос Иры, ответ, одновременно оказавшийся и признанием. — В последние месяцы перед ее… — Ира запнулась на долю секунды, — …перед ее смертью мы с ней почти не общались. Она решала свои проблемы. Но не я была ее доверенным лицом.
— Ею была сестра Катарина, верно?
— Да, зачастую. А кто был лучшей подругой Леони? — сделала Ира попытку сменить тему. — А ее семья?
— Она круглая сирота. Ее родители погибли от взрыва на фабрике.
— Извините?..
— Это было в Южной Африке. Родители Леони работали химиками на промышленном производстве, на «Вакмо» — акционерном обществе средних размеров, которое поставляло и товары потребления, например лак для волос. Во время взрыва на фабрике погибли сорок четыре служащих. Шестеро обгорели до неузнаваемости. Среди них родители Леони. Тогда ей было четыре года. Сестра матери забрала ее в Европу. Она выросла в Италии, училась в Париже, а с недавнего времени жила в Берлине.
— Это означает, что, кроме вас, у нее здесь не было близких друзей?
— Да, верно. А как обстояли дела у Сары? — снова перехватил инициативу в разговоре Ян.
Дизеля охватило чувство, что между этими двумя на радио существовала негласная договоренность о правилах ведения беседы. Do ut des. [16] Как в игре «Правда или долг», один должен рассказать другому интимные детали, прежде чем сам сможет задать вопрос. Только здесь это было не обычной игрой на вечеринке, а смертельно серьезным делом.
16
Даю, чтобы и ты мне дал (лат.) — формула римского права, устанавливающая одно из отношений между двумя лицами: «Я даю тебе при том условии, что и ты мне дашь».
— Сара ведь наверняка родилась и выросла в Берлине?
— Да.
— У нее был постоянный друг?
— Один?
Дизель был озадачен. То, как Ира подчеркнула это слово, не было похоже на гордость матери, что за ее очаровательной дочерью толпами бегают мужчины.
— Значит, у нее было много воздыхателей?
— Нет. Так сказать тоже нельзя.
— Тогда как же?
— Ну, Сара не хотела иметь «воздыхателей». У нее была не совсем обычная точка зрения на любовь и секс.
— Она была неразборчива в связях?
— Да.
Дизель приближался к выезду и гадал, как далеко способна зайти Ира, когда ее слушают миллионы людей. Почему она открыто обо всем этом распространяется? К чему эта честность через силу? На его молчаливые вопросы Ира ответила следующей фразой:
— Знаете ли, сейчас я могла бы кое-что рассказать, Ян. И, честно говоря, чувствую себя не очень уютно с этой темой. Однако, насколько я вас узнала, эту мерзкую статью о моей дочери вы наверняка давно выловили в Интернете.
— Вы имеете в виду ту, о секс-клубах?
— Именно.
— И что? Это правда?
— А правда ли то, что одна ваша пациентка обвинила вас в сексуальных домогательствах?
Ира снова обратила его оружие против него самого. Дизель почти стыдился того, что почувствовал легкий прилив гордости: она воспользовалась информацией, которую он ей дал до этого.
— Да. Якобы я дал ей наркотики и изнасиловал. Но это неправда. Я до нее даже не дотронулся.
— Так же, как вы ничего не сделали Манфреду Штуку? — язвительно спросила Ира.
Дизель почувствовал, что она может перегнуть палку. Он подумал, стоит ли ему слушать дальше, и знал, что в это мгновение многочисленные другие слушатели в автомобилях должны испытывать то же самое. Беседа была настолько противоестественной, что это чередование обладало болезненной притягательностью.
— Это нечто другое, — ответил Ян. — Я еще никогда не был близок со своей пациенткой. Это все часть плана.
— Какого плана? Чьего плана?
— Правительства. Государства. Откуда мне знать? Они хотят покончить со мной. Я же сказал, что они планомерно разрушали мою жизнь. Сначала отняли у меня Леони. Потом мою практику. И, наконец, мою честь. Мы ведь здесь именно поэтому, Ира. И поэтому мне пришлось взять заложников.
— И убивать?
— Основание всегда найдется, — тихо ответил Ян, и каждый слушатель знал, что он имел в виду одновременно и казнь в студии, и самоубийство дочери Иры.
Раздался электронный сигнал, напоминающий звонок дешевого дорожного будильника, и Дизель озадаченно глядел на свою приборную доску, пока не понял, что звук раздался по радио.
— Пора, Ира. Следующий раунд.
— Ян, — пыталась заговорить Ира, но террорист даже не дал ей продолжить.