Дьявольская трель
Шрифт:
– Но мой брат еще не выступил, ты же сказала, что подождешь меня.
– Ты ведь уже выступила, так? Значит, я тебя подождала, а вот на братца мне твоего начихать. Со мной идешь?
Алексис прибывала в изумлении. Кожа на переносице образовала складки, брови нахмурились, и теперь вся эта неконтролируемая мимика выдавала ее с потрохами. Алексис всегда понимала, что дружбы между ними никогда не было, но и ответить на вопрос, почему тогда она с ней общается, тоже не в состоянии. Возможно, из-за богатых родителей Алексис полагала, что таких друзей все же стоит иметь в своем кругу, и поэтому каждый раз терпела язвительные нападки со стороны Эмили. Но сейчас настал момент отречения. Больше Алексис не могла терпеть.
– Почему ты такая? – в сердцах воскликнула она.
Эмили вопросительно посмотрела на нее, ожидая пояснения.
– Дрянь, – наконец произнесла Алексис.
Эмили прикрыла глаза, и ее рот исказился в ехидной улыбке.
– Спасибо за комплимент, – жеманно произнесла она.
Демонстративно развернувшись, она направилась к выходу. Ничего и никогда ей не приносило столько удовольствия, как вынуждать людей говорить правду. Вот Алексис, к примеру, всегда такая милая и добрая, а тут вдруг высказала то, что думает о своей подруге. Эмили считала, что это победа. Но были ли они подругами вообще?
Эмили шагала по длинному коридору и ловила на себе презрительные взгляды одноклассников. Она лишь взмахнула своими длинными блестящими прядями и нахально улыбнулась, делая вид, что их мнение ее ни капли не волнует. «Да кто они такие», – думала она, пытаясь вновь возвысить себя над сверстниками.
Она вышла на улицу и вдохнула холодный вечерний воздух. Асфальт еще был мокрый после дождя, но гигантских луж, в которых можно было бы промочить ноги, не наблюдалось. Около школы прерывисто мигал фонарь, поэтому Эм подняла на него глаза. У лампы возилась стая мошек, которая, как только свет гас, разбредалась в стороны, но стоило ему снова зажечься, они тут же подлетали к нему, как обезумевшие. Эмили лязгнула языком, мошки такие же тупые, как и ее одноклассники. Сама не знала, к чему такое сравнение. Эми закинула на плечо одну лямку своего рюкзака, в очередной раз поправила челку и двинулась по направлению к дому.
Ее мысли были заполнены лишь сегодняшним концертом. Она считала, что сверстники ничего такого особенного не совершали, чтобы получить одобрение и восхищение родителей. Эмили не могла поверить, что взрослые люди делали это просто из-за любви к своим детям, ведь для нее это было мистикой. «Не может такого быть», – удивлялась она и внезапно подумала о том, что, если бы она смогла наконец подняться на эту сцену, то мама с папой ей гордились бы. Да, именно этой мыслью она загорелась. «Это ведь возможно воплотить, я же училась некоторое время играть», – подумала она и сразу же подняла себе настроение этим размышлением.
Преодолев около трех миль, Эмили уже стояла у ворот своего роскошного особняка. Двухэтажное строение, имевшее белоснежный цвет, располагалось в элитном районе, который был не очень близко к школе, но это не мешало Эм прогуливаться туда и обратно пешком. Она, безусловно, пользовалась услугами личного водителя, но иногда разрешала себе пройтись. Странно, ей никогда не приходило в голову, что ее могли обокрасть или еще что похуже. Что ж, самоуверенности у нее было хоть отбавляй. Проскочив внутрь и пройдя вдоль каменной узкой дорожки, усаженной по бокам синими и малиновыми цветами, Эм шагнула на ступеньку лестницы. Она оглянулась назад и услышала, как сработали разбрызгиватели. Вздрогнув, она тут же усмехнулась себе, потому что ей показалось, что на частной территории кто-то был. Преодолев оставшиеся три ступеньки, Эм открыла дверь и вошла в дом.
– Эмили, – надменно сказала Мари, когда увидела дочь. – Как концерт?
– Мам! – резко и холодно оборвала Эмили. – Будто ты не знаешь. Где папа?
– В своем кабинете, зачем он тебе?
– Просто спрашиваю.
Эмили прошла в гостиную, бросила свой персикового цвета рюкзак около кофейного столика и плюхнулась в кресло у камина напротив Мари. Мягкая обивка кресел создавала ощущение уюта, а камин помог Эми согреться, ведь на улице уже было достаточно прохладно, и она успела продрогнуть. После дождя в их доме всегда становилось зябко и приходилось разжигать огонь.
Мари Дорсон было пятьдесят лет. Несмотря на то, что она выглядела достаточно хорошо для своего возраста, чувствовала она себя старой. В отличие от мужа, она не имела своего бизнеса, предпочитая всем этим хлопотам и беготне просто быть домохозяйкой. Она была образованной, начитанной, но даже это не послужило ей опорой для собственного становления как личности, ведь муж еще по молодости сказал, что она ни в чем не будет нуждаться и работать ей необязательно. Ребенка они решили завести только после того, как его бизнес более-менее будет держаться на плаву. У Мари была аристократическая внешность. Даже в эти годы она имела стройную фигуру и любила облачаться в красивые и утонченные наряды. Шея выдавала ее приблизительный возраст, скулы на худом лице выражались слишком сильно, но это никак не оттеняло ее природную красоту. И все же было в ней что-то зловещее, но, возможно, это было приобретено с годами. Именно от нее Эмили получила черный цвет волос и выглядела маминой копией.
– Мама… – тихо и нерешительно начала Эмили, – скажи, у меня есть будущее?
Мари, попытавшись скрыть удивление, перевела взгляд на огонь, но через секунду посмотрела на дочь. Эмили закатила глаза, она знала, что означал этот ступор ее матери, дочь она прямо сейчас обидеть не хотела и потому врала ей прямо в глаза.
– Ну конечно, есть, Эми.
Эмили пристально и не моргая смотрела на нее и пыталась уличить ее в очередной лжи, но Мари никогда не давала ей этой возможности.
– Я тут подумала… – произнесла Эмили, – что хочу стать скрипачкой.
Тело Мари напряглось. Ей казалось, что эта тема давно осталась позади, она даже стала как-то мягче относиться к Эмили, но тени прошлого с новой силой вспыхнули в голове Мари. Зная нрав дочери, она с легкостью могла предсказать итог этой дурной затеи – ничего не выйдет. Ее дочь неусидчива, капризна, невыносима. И все же есть одно «но» – Эми всегда получала то, что хотела.
– Дорогая, – спокойно и тихо начала Мари, голос ее был металлический, словно она выдавливала из себя эти слова, – ты ведь занималась скрипкой с пяти лет, и на сколько же тебя хватило?
– На семь лет. И что?
– Семь лет. Ты только вдумайся! Это ничто! Когда люди знают, что их истинное предназначение – это занятие творчеством, они берутся за любую возможность, вкладывают в свою мечту все силы, не жалеют времени и средств.
– Что ты хочешь сказать, мама?! – грубо и с нажимом продолжила Эмили.
Мари опустила глаза. Эмили ведь должна была понимать, что скрипка – это не просто хобби, а серьезный труд. Ее дочери просто взбрела в голову очередная безумная идея, и она решила ее воплотить в жизнь, но Мари знала, что это всего лишь дурость и через неделю это занятие ей наскучит. Дочь она обидеть вроде бы не хотела, но ее грубый тон стерпеть не могла никогда.