Дьявольски красив

Райс Патриция

— А я люблю книги, сигары и скотч, но это не значит, что я заставлю вас их терпеть. — Вот вам и ухаживания. Раздражаться у него получается куда лучше.

Она склонила голову набок и с интересом воззрилась на него.

— Это не значит, что я не хотела бы попробовать то, что вы любите, хотя, должна признаться, сигары — это особенно отвратительно.

— Как вы это делаете? Как умудряетесь переворачивать все, что я говорю, с ног на голову; что кажетесь милой и привлекательной, когда я знаю, что вы

просто ставите меня на место?

На ее лице отразилось изумление, но она быстро взяла себя в руки.

— Вы не хотите, чтобы я была милой и привлекательной? Или вы не любите, когда вас ставят на место, как вы ставите всех?

— Теперь вы меня интригуете.

И это на самом деле так. Она была похожа на мягкий комочек пуха в своей нелепой голубой шляпке и почти прозрачном муслиновом платье, украшенном вышитыми шелком цветочными бутонами. У него возникло желание погладить ее, как котенка, и услышать, как она мурлычет. Правда, у котят имеются коготки.

Он остановил коляску перед каретным двором и предоставил форейтору заниматься лошадьми, а сам помог ей сойти на землю.

— Я очень легко приспосабливаюсь. — Она приняла его руку и шагнула на свежескошенную траву. — Но никто никогда не называл меня интриганкой. Думаю, мне нравится быть загадочной, и, держу пари, вы предпочитаете, чтобы в леди, которых вы завоевываете, была какая–то загадка. Я права?

— Я никогда не завоевывал леди, — сказал он, забирая корзинки с заднего сиденья коляски.

Очевидно, повариха леди Белден решила продемонстрировать свое профессиональное мастерство. От корзинки исходил восхитительный запах мясного пирога.

— Ваш интерес ко мне озадачивает — призналась она. — Не считая денег, разумеется.

— По–видимому, мне нравятся простреленные пальцы, точно так же как вам нравится, когда на вас кричат. Либо так, либо мы очень подходим друг другу.

Джослин рассмеялась и, очень довольная, зашагала с ним рядом, когда он повел ее в укромное местечко в стороне от дома. Восхищаясь разросшейся куманикой, Джослин кружила по полянке, окруженной кустами. Блейк не мог не признать, что наслаждается загадкой, которую она представляет, почти так же, как восхищается ее прелестной фигурой.

— На меня так много кричали, что я научилась не обращать внимания на громогласные угрозы, поэтому остановлюсь на том, что мы отличная пара. — Она развязала ленточки шляпки и позволила ей упасть, потом склонила головку набок и провокационно улыбнулась ему: — А еще мне нравится целоваться.

Что ж, мужское самообладание имеет свои границы. Поставив корзинки на землю, Блейк привлек к себе красавицу, искушавшую его. Где–то в глубине души он понимал, что она чего–то хочет и таким способом пытается это получить. Но он хотел того же, поэтому с радостью уступил.

Она была такой тоненькой

в его руках, что держать ее было все равно что держать перышко, пока их губы не встретились и не вспыхнула страсть. Блейк наслаждался ее губами и грудью, гладил серебристо–золотистые локоны, которые ему хотелось распустить.

Джослин застонала и прижалась к нему, обвила его шею руками и привстала на цыпочки.

Наивная женщина представления не имеет, как он близок к тому, чтобы совратить ее, как и предостерегала ее хозяйка. Он углубил поцелуй.

Исходивший от мистера Монтегю мужской запах рома и чуть–чуть колючая кожа на скулах и подбородке возбуждали и дразнили Джослин, а поцелуи возбуждали.

Его горячий язык, жадно исследующий ее губы, заставил ее почувствовать себя по–настоящему желанной впервые в жизни. Она жаждала больше этих головокружительных обещаний счастья.

Она нырнула пальцами ему под сюртук и позволила раздвинуть ей губы. И тут же порадовалась его поддержке, когда их языки соприкоснулись. Дрожь такой сокрушительной силы сотрясла Джослин, что сама бы она не устояла на ногах. Его широкие ладони сжали ее крепче. Он будет ее мужем. Имеющим право делать это каждый день.

Джослин ахнула, когда жених вдруг поставил ее на землю. Прижав пальцы к покалывающим губам, она с удивлением наблюдала, как он схватил скатерть, которой повариха прикрыла корзину, повернул ее, бросил на траву и снова привлек Джослин к себе.

Она знала, что должна стоять твердо, но у нее еще сильно кружилась голова и она не могла ни о чем думать.

Джослин хотелось, чтобы он целовал ее. Еще и еще. Она старалась не слишком дразнить его, ибо понимала, что он уже тлеющий огонь, готовый вот–вот вспыхнуть ярким пламенем.

Джослин с готовностью повалилась с ним на подстилку, наслаждаясь твердостью его мускулистого тела, когда он склонился над ней. Он покусывал ей ухо. Потом стал покусывать шею, словно готов был съесть ее. Его колено придавило платье между ног, и она приподняла таз, стремясь прижаться к Блейку.

Жар растекся по груди сквозь тонкую ткань лифа там, где его пальцы обхватили ее. Его стон удовольствия еще сильнее воспламенил её. Она изнемогала от желания.

И вспомнила, что брак подразумевает детей.

Прежде чем ее пылкий жених взял то, что она так безрассудно предлагала, Джослин оттолкнула его и откатилась в сторону. Неуклюже поднялась на ноги, дрожащими пальцами отряхнула юбку и постаралась не смотреть на мужчину, который растянулся на скатерти, оперся на локти и в расстройстве стал ерошить волосы.

— Я хочу нам доверять. — Она присела на корточки и стала рыться в корзине, чтобы скрыть спои пылающие щеки. — Правда хочу. Но было бы намного легче доверять после того, как мы произнесем обеты.