Дьявольски красив

Райс Патриция

— А, — сказал Ричард ни с того ни с сего.

Блейк взглянул на него.

— В чем дело, Рич?

— Neuf, — пропела Африка.

— Семнадцать семьдесят шесть, — возразил Перси.

Ричард пожал плечами.

— Ничего, просто такая игра нравится птицам.

Он начал нанизывать диск обратно на штырь.

Блейк прищурился, бросив взгляд на говорящую по–французски Африку.

— Ричард, пожалуйста, проследи затем, что говорят птицы. Нет ли чего–то повторяющегося.

Ее брат кивнул и с довольным видом

достал лист бумаги из ящика стола.

Джослин была в восторге от терпения Блейка, даже несмотря на то, что Ричард едва ли поймет одержимость ее мужа войной и шифрами.

— Ричард, ты знаешь французский? — спросила она, сомневаясь, что он сможет записать ту бессвязную чепуху, которую произносит Африка.

— Антуанетта говорила забавные слова, — пожал плечами Ричард. — Я выучил их.

— Антуанетта? — Джослин встревожено взглянула на Блейка, но он, видимо, думал о своем. Но он… не может же он думать, что жена ее брата имеет какое–то отношение к шифрам. — Это же нелепо. Антуанетта всегда раздражала птиц. Мне кажется, она использует их как предлог, чтобы увидеть дом.

— Возможно, — пожал плечами Блейк. — Но ты подала мне идею.

Она надеялась, что в отношении Карла Великого, а не ее невестки.

— Я так понимаю, что присутствующая здесь компания птиц и людей помогает твоим мозгам прыгать как лягушка в надежде, что рано или поздно ты пересечешь пруд, — высказала предположение Джослин, не ожидая, что он прислушивается к ее чепухе.

— Именно по этой причине я и занимаюсь головоломками, — согласился он, потом сел и прислонился плечами к полкам, свесив руку через колено в чисто мужской позе, от которой у нее захватило дух. — Это помогает живому уму держаться в стороне от проторенных путей.

— Могу ли я надеяться, что ты приложишь свой живой ум к костюмам, которые нам надо соорудить для маскарада?

Джослин сняла Перси с головы Блейка и посадила нахальную птицу на жердочку, подкупив ее орехом, чтобы она сидела на месте.

— Как насчет привидений? Набросим простыни на голову, и готово, — с надеждой предложил Блейк.

Она бросила в него орехом.

— Святой Франциск, — пробормотала леди Каррингтон. — Хотя, полагаю, Джослин тогда придется одеться голубкой или ослицей.

— Запачканная голубка, — пошутила Джослин.

— Уж скорее Дева Мария, — возразил Блейк, вставая. — Святая, показывающая нос фанатикам–протестантам. Ты можешь приделать перья к крыльям.

Он снял серое перышко с рукава своего сюртука.

— У святых не бывает крыльев, — взволнованно возразила она, когда он взял ее за локоть и повернул к двери.

— Святые, ангелы, не все ли равно? И те и другие — скука смертная. — Он поклонился ее матери. — Позвольте откланяться, мадам. Нас ждут дела.

Он вывел Джослин из кабинета и закрыл за собой дверь, не дожидаясь ответа, смирившись с тем, что не получит его от ее отнюдь

не общительной семьи.

— Мои зятья набрасывались с кулаками, если Ричард впускал птиц в дом, — нервно пробормотала Джослин, когда он повел ее к лестнице.

— Я бы тоже не хотел, чтобы у меня на голове сидела курица, — заметил Блейк. — Однако к Перси я уже привык. Он легко обучается и откликается на различные сигналы. Это даже увлекательно. Кто научил их говорить по–французски?

— Не Ричард. У нас была гувернантка–француженка, но она через полгода сбежала из нашего дурдома. По–видимому, Антуанетта. Почти все это время они были у нее.

После этих слов Блейк, казалось, погрузился в раздумья, но продолжал непреклонно вести ее вверх по лестнице. Джослин подумала было вырваться, но сердце ее трепетало в предвкушении, и она знала, что все против нее, включая ее саму.

— Хочешь, чтобы я приготовила для тебя комнату здесь? — спросила она, не позволяя ему подтолкнуть ее дальше двери. — Каретный сарай, должно быть, трудно обогреть.

Взгляд его затуманился, когда он смотрел на нее, и ей пришлось отвести глаза. В его взгляде было желание.

— Я всю свою жизнь спал один. Холод меня не беспокоит. Если не хочешь, чтобы я спал в доме, скажи прямо.

Он ждал. Здесь ей следовало бы рассеянно улыбнуться, постучать его по груди, похлопать ресницами и пожелать спокойной ночи.

Блейк был с ней в высшей степени честен. Пришло время и ей, повзрослевшей и помудревшей, научиться быть честной с ним. Она просто не знала, как начать.

— Ты дал мне все, о чем я мечтала, — пробормотала она в надежде, что эта правда даст толчок всему остальному. Откровенность давалась ей нелегко. — А все, что я сделала в ответ, это прострелила тебе палец и растратила твои деньги, поэтому ты не можешь иметь то, чего хочешь.

— Я не жду платы, — сказал он не то с раздражением, не то с обидой. — Каждый свой шаг я тщательно обдумываю и взвешиваю. Ты ничего мне не должна.

Трудно было себе представить, что такой большой самоуверенный мужчина чувствует себя оскорбленным, поэтому Джослин не знала, что и думать.

— Я… я думала, мы заключили деловое соглашение. — Она нервно теребила платье, все еще слишком боясь самой себя, чтобы посмотреть ему в глаза. — И я не выполнила свою часть.

Блейк провел пальцем вдоль выбившегося локона, лежавшего на щеке. Джослин затрепетала от нежности его прикосновения — и тоскливого желания, которое он пробуждал в ней. Она никогда не знала нежности и не сознавала, насколько тоскует по ней.

— И нет никакой гарантии, что дом останется твоим, — напомнил он ей. — Так что выполнение моей части сделки тоже еще под вопросом. Сожалею, что не могу сделать так, чтобы дом стал твоим безо всяких условий. Но думаю, надеюсь, мы уже вышли за границы той сделки, не так ли?