Дьявольский коктейль (сборник)
Шрифт:
Низкая деревянная стена отделяла подход к шлюзу от водоворота бурлившей воды. Кибл осторожно направил катер в спокойную воду. Теллер, стоя на крыше каюты, набросил канат на крюк причального столба. Питер с кормы накинул свой конец на швартовую тумбу. Я, стоя на корме, лениво разглядывал возвышавшийся створ. Взлетающая, падающая, пенящаяся, бурлящая вода снова скатывалась в русло реки и рассыпалась на солнце тысячью водяных искр. Я почувствовал тепло и мелкие брызги на лице и подумал, что если кто-то упадет туда, то вряд ли выберется.
Ворота шлюза растворились, суда, идущие вниз по течению, пропыхтели
– На Темзе пятьдесят шлюзов, – сказал Кибл. – «Лечлейд» самый высокий, через него можно пройти только на гребной лодке, он футов триста над уровнем моря.
– Настоящая лестница, – заметил я.
– У викторианцев рождались блестящие идеи, – кивнул Кибл.
Теллер, стоя на носу, складывал канат кольцами; козырек его бейсбольной кепки торчал вперед, будто клюв насторожившейся птицы. Я наблюдал за ним, и Кибл проследил за моим взглядом.
Поднявшись на полмили выше шлюза, мы сделали, очевидно, запланированную остановку у речного паба. Теллер спрыгнул на берег, накинул свой канат на швартовую тумбу, и мы пристали. Потом они с Питером мастерски скрутили канат морским узлом, и вся компания спустилась на берег.
Сидя на неудобных металлических стульях вокруг стола с воткнутым посредине большим зонтом от солнца, мы немного выпили. Кибл, не спрашивая, заказал всем виски, а Линни и Питеру – кока-колу. Джоан потягивала виски, зажмурившись и скривив рот, всем своим видом показывая, что это слишком крепкий напиток для такой маленькой хрупкой женщины, но я заметил, что она прикончила свой бокал раньше остальных. Теллер некоторое время не прикасался к своей порции, а потом осушил все сразу большими глотками. Кибл пил с расстановкой, покручивая бокал в пальцах и разглядывая его на солнце. Шел пустой разговор о реке, о других уик-эндах, проведенных на катере, о погоде. Вокруг нас сидели под такими же зонтами такие же семейные компании: утренняя воскресная выпивка, воскресный ленч, воскресный дневной сон, воскресная газета, воскресный ужин, воскресный вечер в лондонском Палладиуме... Спокойное убежище в семейной рутине. Все в хорошем настроении и более или менее довольны. Даже Кибл чувствует себя в своей тарелке. Только я – чужой всем.
– Выпейте, – сказал Кибл. – У вас же отпуск.
Мгновенное острое любопытство всей семьи заставило меня кротко взять бокал, все еще полный, тогда как их уже давно опустели. Пить по утрам не стоит, считал я, алкоголь вызывает в подсознании сигналы тревоги. Мне нравится вкус спиртного, я вовсе не противник выпивки, но я не могу себе позволить ее воздействие. Алкоголь подталкивает человека положиться на удачу, а я предпочитаю надеяться на ясную голову. Поэтому порой я неделями не пью спиртного, и до этого утра больше месяца у меня во рту не было и капли.
Кибл смотрел, как я пью виски. Вкус знакомый, как давно потерянный друг. Что касается отпуска... Все мое отпускное настроение лежало у меня на коленях в куртке. В кобуре, прикрепленной под мышкой, – смертельный механизм весом всего в фунт. Но не похоже, что он понадобится мне во время прогулки по Темзе.
Питер выпил три стакана кока-колы, но больше не выдержал и ускользнул, держась за аппарат, – мол, мне надо поснимать. Рядом с пабом располагалась лодочная пристань, такая же, как в Хенли. Там выдавали напрокат плоскодонки. Четверо самых горячих посетителей паба никак не могли забраться в лодку. Теллер, посмотрев на них, хихикнул.
– Ужасно смешно, когда собираются грести... надравшись, – сухо закончила Линни. – Глупая забава.
Плоскодонка раскачивалась и поднимала высокие волны, но четверка все же уселась, не упав. Лодка прошла вверх по реке футов десять и с громовым ударом стукнулась о помост паба, нависавший над водой.
Гребцы попадали на спину и заболтали в воздухе ногами. Я попытался смеяться вместе со всеми, но в результате чувство отчужденности стало еще острее, чем прежде.
Мы допили виски, снова поднялись на катер и направились к следующему шлюзу, который назывался «Харбур». За ним начался спокойный участок реки с зелеными берегами. Там мы и пришвартовались для ленча. Питер плавал, взбирался на борт, снимал все подряд и снова прыгал в воду. Линни помогала матери готовить ленч. Теллер лениво откинулся на спинку скамьи на борту. Кибл сел и развернул воскресную газету. Я все ждал, когда же он приступит к делу, ради которого пригласил меня.
Оказывается, о деле упоминалось в газете.
– Прочтите, – сказал Кибл, отчеркивая ногтем маленькую заметку.
Я прочел:
«Следы Крисэйлиса, пропавшего во вторник в Кентукки, США, еще не обнаружены. Тревога за безопасность жеребца растет. Крисэйлис оценен в пятьсот тысяч фунтов. Его потомком является Мот – победитель дерби этого года».
– Вы эту заметку имели в виду? – озадаченно спросил я, сомневаясь, ту ли прочел. Кибл энергично кивнул.
– Вы ничего не знали об этом деле?
– Что Крисэйлис пропал? Конечно, знал. Об этом со среды писали все газеты.
– И для вас это ни черта не значит? – Теллер улыбался, но за улыбкой скрывалась горечь человека, умеющего владеть собой. – Я вложил деньги в эту лошадь, – добавил Теллер. – Двести тысяч долларов, одну восьмую пая.
– Ух ты, – протянул я. Мне показалось, что это очень большие деньги за одну восьмую пая лошади.
– Более того, – продолжал Теллер, вздохнув, – последний месяц я провел в переговорах о покупке этого жеребца. Мне повезло, я обошел другой синдикат, который тоже участвовал в торгах. И стоило Крисэйлису попасть в Америку, как он исчез.
– Сочувствую, – из вежливости сказал я.
– Боюсь, вы не понимаете. – Он покачал головой, показывая, что прощает мое непонимание. – Речь идет не о деньгах. Главное – конь. Он незаменим.
– Его найдут, – заметил я, потому что был уверен в этом и меня это совсем не интересовало.
– Очень сомневаюсь, – возразил Теллер. – И я хотел бы просить вас поехать туда и поискать Крисэйлиса.
В течение пяти секунд ни один мускул у меня на лице не дрогнул. Теллер повернулся к Киблу и улыбнулся, показав великолепные сверкающие зубы. Какой прекрасный у него дантист!