Дыра
Шрифт:
— Двадцать шесть, — раньше жены сосчитал Христофор Иванович, наизусть знавший все правила гадания.
Антонина Васильевна отсчитала двадцать шестую карту и перевернула.
— Смотри-ка: лиса! — обрадовалась она. — А лиса — это хитрость. Значит, так надо и действовать. И всех перехитрить!
— Да ну тебя, всегда одно и то же нагадаешь! — сказал Христофор Иванович и хотел было снова перевернуться на другой бок, но вдруг вспомнил: — А что ты там про нежданного гостя говорила? Какой еще гость, откуда?
Антонина Васильевна внимательно присмотрелась к всаднику на лошади и сказала:
— Видать, издалека…
ГЛАВА
в которой появляется ночной злоумышленник
н а дворе была глубокая ночь, когда в кабинет-спальню мэра постучали и на пороге возник начальник муниципальной милиции Надыкта.
— Чего тебе? — удивился Христофор Иванович, давно Надыкту не видавший и даже забывший о его существовании.
— Разрешите доложить?! — гаркнул Надыкта и сразу же резко понизил голос: — У нас тут это… покушение.
— На кого? — еще больше удивился Христофор Иванович.
— На вас.
Христофор Иванович с трудом оторвал голову от подушки и сел.
— Что ты плетешь? Какое покушение? Вот же я сижу.
— Так предотвратили же! — пояснил Надыкта.
Из дальнейшего доклада начальника муниципальной милиции выяснилось, что примерно час назад какой-то неизвестный был задержан при попытке проникнуть на территорию мэрии через «кремлевскую стену». Охранник, прибежавший на лай собак, увидел такую картину: на заборе висел человек без штанов, а два пса, урча, рвали на куски то, что, по-видимому, осталось от его брюк. Злоумышленник был снят с забора и сдан срочно вызванному наряду муниципальной милиции. При обыске у задержанного не обнаружили никаких документов, зато нашли ножницы и карту, на которой едва заметной рваной точкой (возможно, кончиком тех же ножниц) был обозначен город Тихо-Пропа-щенск. Надыкта лично допросил задержанного, но мало чего смог от него добиться и до выяснения обстоятельств поместил его в камеру предварительного заключения, посоветовав как следует подумать и перестать нести ахинею.
— А что он несет? — поинтересовался Христофор Иванович.
— Да псих какой-то, — сказал Надыкта. — Говорит, что прибыл из космоса и требует личной встречи с вами. Ну, ничего, посидит в КПЗ — сознается!
Тут же решено было принять дополнительные меры безопасности, а именно: во двор мэрии поместить еще одного пса, а охраннику выдать вместо холостых патронов боевые в количестве трех штук.
«Вот оно, начинается, — решил про себя Христофор Иванович, когда Надыкта вышел. — Не терпится им, избавиться от меня хотят. Ну-ну, мы еще посмотрим, кто кого…» Остаток ночи мэр не спал, а утром, чуть свет ощутил вдруг прилив сил и желание немедленно ринуться в бой. В 6.00 непривычно бодрый и энергичный, что случалось с ним крайне редко — лишь в моменты, когда над головой его сгущались какие-нибудь тучи, — Христофор Иванович уже сидел за рабочим столом и пристально вглядывался в лица срочно вызванных подчиненных, пытаясь угадать, кто из них мог подослать к нему психа с ножницами. Чиновники, уже знавшие о ночном происшествии, смотрели на него сонными, но преданными глазами и старались держаться непринужденно.
— Что скажете, господа? — выдержав неприятную для всех паузу, спросил Христофор Иванович.
— Мы крайне возмущены! — лицемерно раздувая ноздри и едва сдерживая довольную улыбку, заявил Нетерпыщев.
— Куда смотрит милиция? — добавил Козлов, гневно косясь на Надыкту. — За такие вещи можно и в отставку схлопотать!
— Схлопочет, — пообещал мэр. — И не он один.
Чиновники
— Я вот что решаю, — сказал Христофор Иванович, на которого иногда нападали приступы демократии. — Надо создать комиссию по проверке фактов, и пусть эта комиссия прямо сейчас отправляется в КПЗ и разбирается на месте, что за человек и кто его послал. А мы тут посидим и подождем.
После недолгих пререканий, кому быть в комиссии, решено было отправить обоих замов, Козлова и Нетерпыщева, а также заварившего всю эту кашу Надыкту.
…Когда глаза Гоги-Гоши немного привыкли к темноте камеры, он различил откидной стол, привинченный к стене под узким зарешеченным окошком, табуретку и что-то еще на полу, оказавшееся на ощупь голым матрасом, от которого исходил неприятный застарелый запах всех человеческих секреций сразу. Он пнул матрас ногой и решил, что лучше посидит на табуретке, но едва попытался присесть, как жгучая боль заставила его вскочить и схватиться рукой за зад. Зад был липкий и саднил. Ничего не оставалось делать, как расстелить на матрасе пиджак и лечь животом вниз.
Мысли его перескакивали с одного на другое, и ни одной не удавалось ему довести до какого-нибудь логического конца. То представлялась ему женщина Люба с козой, при этом коза смотрела на него человеческими глазами и спрашивала: «Вспомнил свою фамилию?» Гога-Гоша дергал головой и мысленно отвечал козе: «Нет, не вспомнил». То видел он перед собой высокий глухой забор, выложенный не из кирпичей, а из толстых, как энциклопедии, книг, на переплетах которых было написано: «Комитет-2000», «Комитет-2001», «Комитет-2002» и так далее, и ощущал неприятное жжение в ладонях и коленях, ободранных при попытке через него перелезть. И тут же возникали с оглушительным лаем собаки и начинали хватать его за пятки и стаскивать с него и без того болтавшиеся свободно штаны, и какие-то люди выбегали на лай и кричали: «Вот он! Держи его! Хватай!»
— Задержанный, встаньте! — кто-то с силой встряхнул его плечо.
Гога-Гоша открыл глаза и увидел перед собой темные силуэты людей, светивших ему в лицо спичкой. Они уже несколько минут находились в камере и со все нарастающим удивлением его разглядывали.
— Неужели он? — спросил один.
— Он! — ответил другой.
— Но этого не может быть! — сказал первый.
— Не может, — сказал второй.
Они взяли Гогу-Гошу с двух сторон под руки и вежливо поволокли из камеры.
— Я протестую! — на всякий случай заявил Го-га-Гоша. — Требую адвоката!
Его, естественно, не слушали. Сзади плелся, позвякивая ключами, человек в милицейской форме и бурчал себе под нос:
— Он, не он… Если это он, так ему в камере самое место.
Все время отсутствия комиссии Христофор Иванович ощущал странную тревогу, сам не зная, почему. Он ни с кем не разговаривал, а только прохаживался по кабинету и время от времени нетерпеливо взглядывал на дверь. Так прошло полчаса, и вдруг вошли, запыхавшись, Козлов с Нетерпыще-вым, необыкновенно возбужденные.
— Надыкту — в отставку! — с порога закричал первый зам Козлов.
— Форменное безобразие! — перебивая его, выкрикнул второй первый зам Нетерпыщев. — Не узнать человека, которого знает вся страна!
— Весь мир! — еще громче крикнул Козлов.
— Что? Кто? — изумился Христофор Иванович.
— Я его сразу узнал, как только спичкой посветил, так и узнал, — рассказывал Нетерпыщев.
— А я еще раньше, как только вошли, узнал, хотя там темень и вонь такая… Немедленно Надыкту в отставку надо отправить за такое содержание арестованных.