Дыра
Шрифт:
У мэра было два первых зама — Козлов и Нетер-пыщев. Будучи гораздо моложе и шустрее Христофора Ивановича, они только и ждали, когда появится возможность побороться за место мэра, а пока усердно ябедничали ему друг на друга. Бывало, наябедничает Козлов на Нетерпыщева, мол, тот спит и видит на ваше место сесть, Христофор Иванович рассердится и отправит Нетерпыщева в отставку. Сам отправит, а сам забудет, что отправил, и дней через несколько вдруг спросит: «А где Не-терпыщев? Что-то я давно его не вижу». Ему говорят: «Так вы ж сами его того…» «Ничего не знаю, — говорит Христофор Иванович, — чтобы немедленно был здесь». В другой раз уже Нетерпыщев улучит момент и наябедничает на Козлова, мол, он против вас чиновников подговаривает,
Эти замы организовали каждый свою партию и занимались в основном тем, что вербовали в нее остальных чиновников. Поначалу партии не имели никакого политического лица и настолько не отличались друг от друга, что сами чиновники их путали. Но постепенно выяснилась одна особенность. Что бы ни происходило в городе, партия Козлова (на вид человека хмурого, почти никогда не улыбающегося) неизменно заявляла, что это хорошо, так и должно быть, а скоро будет еще лучше. В то время как партия Нетерпыщева, напротив, по любому поводу делала самые мрачные заявления и прогнозы. При этом у самого Нетерпыщева не сходила с лица какая-то непонятная ухмылка. Отсюда и пошло: тех стали называть партией оптимистов, а этих — партией пессимистов, и все чиновники разделились примерно поровну, одни состояли в РПО, а другие в РПП (буква «Р» добавлена была для солидности и означала то ли «Российская», то ли «Региональная», а может, и «Районная»). Впрочем, это не мешало им числиться на службе в одной мэрии, а также время от времени перебегать из одной партии в другую.
Самые большие и принципиальные разногласия между РПО и РПП были на данный момент по вопросу о 2000 годе. В партии оптимистов желали скорейшего наступления заветной даты, за которой, как они думали, все немедленно изменится к лучшему. В партии пессимистов, напротив, не спешили до нее дожить, а если бы могли оттянуть как-нибудь ее наступление, то сделали бы это с большим удовольствием. В отличие от своих политических противников они были уверены, что не только ничего не изменится к лучшему, но будет еще хуже, и даже не исключали наступления в 2000 году какого-нибудь вселенского катаклизма.
Всему этому можно было бы и не придавать особого значения, если бы не одно обстоятельство: в 2000 году предстояли выборы мэра города. Христофор Иванович правил Тихо-Пропащенском вот уже третий срок: два первых — на вполне законных основаниях, а третий — потому, что в городской казне не было денег на очередные выборы и их вообще не проводили. По этой же причине была однажды распущена и больше уже никогда не избиралась городская дума.
С тех пор деньги так ниоткуда и не появились, но оставлять Христофора Ивановича еще на один, четвертый, срок было как-то уж совсем неприлично. И теперь в РПО и РПП думали и решали, как выйти из этого положения, как сделать так, чтобы и Христофора Ивановича турнуть по-хорошему, и нового мэра избрать, и денег на все это дело не потратить. Первый зам Козлов от лица своей партии предлагал Христофору Ивановичу самому подать в отставку и назначить преемника (тогда и выборы никакие не нужны). При этом он настойчиво внушал ему, что преемником должен стать человек, с оптимизмом смотрящий в завтрашний день и, несмотря ни на что, верящий в светлое будущее родного города.
Второй первый зам Нетерпыщев от лица своей партии с добровольной отставкой мэра охотно соглашался, но дальнейшее представлял иначе.
— Да не нужен нам больше никакой мэр! — говорил он, как обычно, ухмыляясь. — Хватит! Пора упразднить пост к чертовой матери! Вернуться к коллективному руководству! Образовать Чрезвычайный комитет по управлению городом — ЧКПУГ! И войти в него должны
Рядовые члены РПО и РПП вяло поддерживали своих лидеров, но сами сильно сомневались. Больше всего они сомневались в том, что Христофор Иванович когда-нибудь добровольно подаст в отставку. Разве что… Картины одна страшнее другой рисовались чиновникам, когда они думали о том, что будет «после Христофора Ивановича». Самым страшным было, конечно, потерять место, поскольку никакие другие организации в городе не функционировали, и нигде больше, кроме как в мэрии, нельзя было чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. С одной стороны, чиновники боялись того, что еще долго все будет идти, как идет, то есть — никуда не идти, а стоять на месте. И одновременно боялись каких бы то ни было перемен, потому что не любить перемены их уже научила жизнь. Они побаивались Нетерпыщева и недолюбливали Козлова. Но самое главное — они опасались ошибиться в прогнозе на 2000 год, не угадать, поставить не на того, а посему, числясь в одной партии, не пренебрегали возможностью подыграть другой, например, вовремя слить во «вражеский стан» информацию. Одновременно с этим из обоих станов регулярно сливали информацию и самому Христофору Ивановичу если не напрямую, то через Антонину Васильевну. Именно по этой причине ни один из замышлявшихся в последнее время заговоров с целью смещения мэра и смены власти в городе так и не был реализован.
Что касается самого Христофора Ивановича, то он никак не мог составить собственного определенного мнения насчет того, сдавать ему свой пост или не сдавать, назначать выборы или не назначать, и все ждал, не будет ли каких-нибудь указаний из Центра. Но Центр был далеко, связи с ним практически не было, так что принимать решение рано или поздно предстояло самому Христофору Ивановичу.
В тот день, когда Люба сйачала встретила в лесу «пришельца», а потом, вернувшись с рынка с бутылочкой рябиновой настойки, палочкой заячьей колбасы и успевшими остыть во время урагана лепешками, обнаружила, что гость исчез, в мэрии происходило следующее.
Христофор Иванович лежал по обыкновению на диване и размышлял о том, не остаться ли ему как-нибудь мэром на четвертый срок. На втором этаже, в кабинетах, принадлежавших его первым замам и служивших также штаб-квартирами РПО и РПП, тем временем кипела работа.
Члены партии оптимистов строили очередной план тихого отстранения Христофора Ивановича от власти и перераспределения должностей в мэрии таким образом, чтобы ни одного места не досталось их политическим соперникам из РПП.
— Нам бы только выманить его из помещения, — мрачно говорил первый зам мэра Козлов. — А уж назад мы его просто не пустим. И тогда все у нас пойдет по-другому, все станет хорошо.
— Как же, выманишь его! — возражал на это начальник отдела по учету безработных Волобуев. — Его с дивана не поднимешь, лежит, как бревно, целыми днями.
— А все почему? Отвык он у нас от людей, вот и боится выходить. Вдруг узнают его, набросятся с вопросами своими, а он этого, сами знаете, не любит, — заметил начальник департамента по сбору натурального налога Паксюткин.
Этот Паксюткин пользовался у Христофора Ивановича совершенно особым доверием, с его рук кормилась (в буквальном смысле этого слова) вся мэрия.
Налоговая контора, которой заправлял Паксюткин, находилась прямо на городском рынке, и каждый, кто нес туда пойманную в реке рыбу, собранную в лесу ягоду или капустку со своего огорода, должен был сначала пройти через эту контору и, оставив там определенную часть своего товара, получить справку об уплате натурального налога. Конечно, лучшие кусочки доставались семье мэра, но и остальным неплохо перепадало. Про кого, про кого, а уж про Паксютки-на Христофор Иванович и подумать не мог, чтобы тот участвовал против него в каких-то заговорах.