Дюна
Шрифт:
Поль тщетно пытался отыскать нужные слова и не находил. Он никогда еще не видел отца таким подавленным.
— Тому, кто захочет удержать Аракис, — продолжал герцог, — возможно, придется заплатить собственной честью, — он указал туда, где за окном безжизненно висело черно-зеленое знамя Атрейдсов. — Может так обернуться, что этот честный флаг будет запятнан недостойными делами.
Поль нервно сглотнул. В словах отца звучала такая обреченность, что в груди у мальчика возникло ощущение пустоты.
Герцог достал из кармана тонизирующую таблетку и проглотил ее без воды.
— Сила и страх, —
Поль смотрел, как плечи отца распрямляются — начинала действовать таблетка, но его слова, полные сомнений и страха, не выходили у него из головы.
— Почему же задерживается эколог? — пробормотал герцог. — Я ведь приказал Суфиру доставить его рано утром.
~ ~ ~
Однажды мой отец, Падишах-Император, взял меня за руку и, благодаря полученным от матери урокам, я поняла, что он чем-то озабочен. Он повел меня вниз, в галерею, и мы остановились перед портретом герцога Лето Атрейдса. Я отметила сильное сходство между ними — моим отцом и изображенным на полотне человеком. То же утонченное, благородное лицо, те же резкие черты и холодный взгляд. «Дочь-принцесса, — сказал мне отец, — как бы я хотел, чтобы ты была старше в тот год, когда герцог искал себе женщину». Моему отцу было тогда 71, но выглядел он не старше этого человека на портрете. Мне было всего лишь 14, но я до сих пор помню, как остро я ощутила в тот момент желание отца — чтобы герцог был его сыном. Император очень переживал из-за того, что политические соображения делали их врагами.
Первая встреча с людьми, которых ему было приказано обмануть и предать, потрясла доктора Каинза. Он всегда гордился тем, что он ученый, для которого народные легенды представляют чисто научный интерес, служат ориентиром в изучении древних культур. Однако мальчишка слишком уж точно соответствовал старинному пророчеству, У него «в глазах жил вопрос», и он в самом деле казался «исполненным истины».
Конечно, пророчество оставляло определенную свободу истолкования: Богиня-Мать могла как привезти Мессию с собой, так и родить Его уже здесь. Тем не менее схожесть описаний и облика этих людей выглядела очень странно.
Они встретились поздно утром на взлетной полосе аракинского аэродрома, рядом с административным корпусом. Неподалеку мягко урчал двигателями приземистый махолет без опознавательных знаков, похожий на неуклюжее насекомое. У махолета стоял часовой с саблей наголо. От силового поля щита часового воздух вокруг него еле заметно подрагивал.
Заметив это, Каинз усмехнулся про себя: Они еще узнают, что такое щиты на Аракисе!
Планетолог поднял руку, давая сигнал своим тело-хранителям-вольнаибам отступить назад, и направился к входу в здание — темной дыре в обшитой пластиком
Его внимание привлекло оживление у входа. Он остановился и, пользуясь случаем, подстроил регулировку своего защитного влагоджари на левом плече,
Двери широко распахнулись. Оттуда быстрым шагом вышли атрейдсовские солдаты. Они были в полном вооружении: тяжелые глушаки, короткие мечи и щиты. Потом показался высокий человек, с ястребиным лицом, смуглой кожей и темными волосами. На нем был плащ-джубба с гербом Атрейдсов на груди, но по тому, как он его носил, становилось понятно, что человек еще не привык к такого рода одеянию. Плащ постоянно путался в ногах, и это сбивало его шаг.
Рядом с ним шел мальчик, такой же темноволосый, но с более круглым лицом. Он казался маловат для своих пятнадцати лет — Каинз знал его возраст. Но чувствовалось, что юное, гибкое тело умеет слушаться своего хозяина. Он держался очень уверенно. Казалось, что он знает и видит вокруг себя нечто невидимое и неведомое для других. Такой же, как у отца, плащ-джубба сидел на нем так ловко, словно мальчик носил его всю жизнь.
«Махди будет открыто то, что недоступно другим», гласило пророчество.
Каинз покачал головой и сказал себе: Это всего лишь люди.
Рядом с этими двумя шел еще один человек, также одетый для пустыни. Каинз узнал его — Джерни Халлек. Планетолог глубоко вздохнул, подавляя в себе возмущение: Халлек, видите ли, вздумал поучать его, как нужно вести себя с герцогом и его наследником.
«Вам разрешается называть герцога „милорд“ или „мой господин“. „Благороднорожденный“ тоже будет правильно, но это лучше приберечь для более официальных случаев. К сыну можно обращаться „молодой господин“ или „милорд“. Герцог обычно держится просто, но это не означает, что с ним можно фамильярничать».
Наблюдая за приближающимися людьми, Каинз думал: Они скоро узнают, кто настоящий хозяин на Аракисе! Каковы — ментат разговаривал со мной чуть ли не полночи, устроил мне настоящий допрос. А потом — не буду ли я так любезен сопровождать их, они, видите ли, собираются лично познакомиться с добычей пряностей!
От Каинза не ускользнула и тайная подоплека хайватовских расспросов: им нужны императорские базы. Сведения о базах они, конечно, получили от Айдахо.
Надо будет сказать Стилгару, чтобы он послал герцогу голову этого Айдахо, думал Каинз.
Идущая навстречу группа была теперь всего в нескольких шагах, их ноги в защитных ботинках скрипели но песку.
— Милорд, герцог, — поклонился Каинз.
Приближаясь к одиноко стоящему у махолета человеку, герцог успел изучить его как следует: высокий, тощий, одет в спецпустынную свободную накидку, высокие ботинки и защитный костюм. Капюшон откинут назад, маска отодвинута в сторону. Борода редкая, волосы соломенного цвета. И эти непостижимые синие глаза без белков с чуть заметными темными точечками зрачков!