Дюна

Херберт Фрэнк

Продолжая следить за шествующими мимо парами, герцог вспомнил, как Хайват предостерегал его от этого приема: «Мой господин! Я категорически против!»

Лето мрачно улыбнулся. Невеселый был разговор, он настаивал, а ментат упрямо тряс головой: «У меня дурные предчувствия, милорд. На Аракисе все происходит слишком быстро. Это гораздо серьезнее, чем обычные харконненские происки. Гораздо серьезнее!»

Поль в сопровождении некоей молодой особы на полголовы выше него прошел мимо отца. Кивая словам своей спутницы, он бросил на герцога кислый взгляд.

— Ее отец

выпускает защитные костюмы, — шепнула герцогу Джессика. — Мне говорили, что только круглый дурак может отправиться в пустыню в костюме его производства.

— А это еще кто, со шрамом, впереди Поля? Я его не приглашал.

— Он внесен в список позже. Его пригласил Джерни. Это контрабандист.

— Пригласил Джерни?!

— По моей просьбе. С Хайватом я все уладила, хотя он сначала сопротивлялся. Его зовут Туйк, Эсмар Туйк. Его очень уважают в своем кругу. И здесь тоже все его знают. Он принят во многих домах.

— Но почему он здесь?

— Я думаю, что все присутствующие задают себе тот же вопрос. Сомнения и подозрения возникают при одном появлении Туйка. Пусть думают, что ты собираешься отменить приказ о десятине с контрабанды и хочешь пойти на уступки контрабандистам. По-моему, Хайвату тоже понравилась эта идея.

— Я не уверен, что она понравилась мне.

Он кивнул еще нескольким парам и увидел, что в зале осталось всего несколько человек.

— Почему ты не пригласила хоть несколько вольнаибов?

— Здесь Каинз.

— Да, здесь Каинз, — повторил он. — Какие еще сюрпризы ты для меня приготовила?

— Все остальное более чем обычно.

Про себя Джессика подумала: Милый мой герцог! Разве ты не видишь, что у этого контрабандиста есть выход на скоростные космолеты, что его можно подкупить? Ну хоть какую-то лазейку должны мы себе оставить, если нам придется бежать с Аракиса!

Они вошли в столовую, и она высвободила руку, чтобы Лето было удобнее ее усадить. Затем герцог прошел на свой конец стола. Лакей пододвинул ему кресло. Сразу зашуршали платья, заскрипели стулья, но герцог продолжал стоять. Он подал знак рукой, и телохранители в лакейских ливреях отступили на шаг от стола и замерли, ожидая приказаний.

В наступившей тишине все чувствовали себя неуютно.

Посмотрев на герцога, Джессика увидела, как подергиваются уголки его рта, как потемнело от гнева его лицо. Что его так рассердило? Не может быть, чтобы приглашенный контрабандист:

— Мне задают вопросы, почему я изменил обычай, связанный с чашами у входа, — начал герцог. — А я вам вот что скажу: здесь еще многое изменится.

Все решат, что он пьян, подумала Джессика.

Лето взял со стола свой бокал с водой и поднял его так высоко, что он весь заискрился на свету.

— Я — Кавалер Империи. И потому считаю себя вправе предложить вам тост.

Остальные тоже подняли бокалы. Все взгляды устремились на герцога. Наступила тишина. Тихонько подрагивал от легкого сквозняка огонь в лампах-поплавках — была приоткрыта

дверь на кухню. По ястребиному лицу герцога пробегали тени.

— Я сюда пришел, и я здесь останусь! — рявкнул он.

Руки с бокалами дернулись было к губам, но герцог снова поднял руку.

— В качестве тоста я хочу провозгласить столь любимое всеми нами изречение: Бизнес — отец прогресса! Счастье улыбается каждому!

Он отхлебнул глоток воды.

Остальные присоединились к нему, обмениваясь недоуменными взглядами.

— Джерни! — громко позвал Лето.

Из-за полога, закрывавшего нишу в углу залы, раздался голос Халлека:

— Я здесь, милорд.

— Спой нам песенку, Джерни.

Из ниши раздался минорный аккорд бализета. Слуги, по жесту герцога, означавшему «вольно», начали расставлять блюда: жареный пустынный заяц в соусе сепеда, апломажный сириан, холодная чакка, кофе с меланжем (густой, пряный запах корицы тут же-поплыл над столом) и настоящий pot-a-oie, поданный с каладанским вином.

Тем не менее герцог продолжал стоять. Гости ждали. Их внимание раздваивалось между принесенными блюдами и герцогом. Наконец он заговорил: — В старые времена хозяин считал своим долгом по мере своих способностей развлекать гостей… — костяшки сжимающих бокал пальцев побелели. — Петь я не умею, я просто перескажу вам слова песни Халлека. Считайте это другим моим тостом — за тех, кто умер во имя того, чтобы мы могли быть теми, кто мы есть.

По залу прошелестел шепот.

Джессика опустила глаза и принялась рассматривать своих соседей — водного магната с женой, бледного и строгого представителя банка Гильдии (длинноносый с вытаращенными на герцога глазами, он походил на воронье пугало), контрабандиста Туйка с грубым, изуродованным шрамом лицом, который пристально рассматривал скатерть синими, без белков, глазами.

— Вспомним былое, солдаты-друзья, — начал декламировать герцог. — Нашу добычу и наши походы, тех с кем делили вино и невзгоды. Вспомним былое, солдаты-друзья. Дни пролетали, ни цента не знача; нас, улыбаясь, манила удача. Вспомним былое, солдаты-друзья. Тащатся годы, как старая кляча, так же смеется над нами удача. Вспомним былое, солдаты-друзья.

На последней строке герцог понизил голос почти до шепота, потом сделал большой глоток из своего бокала и с размаху поставил его на стол. Вода выплеснулась через край на скатерть.

Остальные молча начали пить.

Но герцог снова поднял бокал и, зная, что остальные обязаны последовать его примеру, выплеснул остатки воды на пол.

Джессика сделала это первой.

Наступил очень напряженный момент. Она заметила, что Поль, сидящий рядом с отцом, внимательно изучает реакцию окружающих. Да и сама Джессика была крайне изумлена поведением гостей, особенно женщин. Вода в бокалах была питьевая, очищенная, не то что ополоски, выбрасываемые вместе с мокрыми полотенцами. Общее смущение выдавали трясущиеся руки, неверные движения, нервные смешки… Тем временем все безропотно подчинились. Одна женщина бросила бокал на пол и отвернулась, пока ее спутник кинулся его поднимать.