Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана
Шрифт:
Гурджил, со своими нукерами, даже не стал проверять, убиты подстреленные Чиркудаем пастухи или нет. Несколько разбойников, при помощи нагаек, торопясь и сильно ругаясь, направили овец в степь. А Чиркудай с Тохучаром и двумя парнишками поймали четырех мечущихся без всадников коней.
Овцы послушно бежали вперед. Лишь иногда раздавалось короткое блеяние. Чиркудай с Тохучаром тоже стали махать нагайками, подгоняя отстающих, держа за повод новых коней.
Спустя час, когда совсем стемнело, овцы отказались бежать, но идти продолжали. Разбойники окружили их полукольцом, ориентируясь по многочисленному
В полночь остановились в распадке на отдых. Слишком опасно было появляться с краденой отарой днем в хорошо обозреваемой степи.
Пустив своих коней пастись, Чиркудай с Тохучаром улеглись на взятые с собой кошмы, подсунув под голову один хурджун на двоих, и прижались друг к другу спинами. Было так холодно, что руки коченели и болезненно ныли. Подошел Гурджил и негромко приказал, кому сторожить отару сейчас, а кому позже. Чиркудай с Тохучаром и Тогулом, должны были принять смену на рассвете.
– Выбрал для нас самое плохое время, – недовольно буркнул Тохучар и плотнее прижался к спине Чиркудая. Но, несмотря на холод, они быстро уснули.
Чиркудаю показалось, что он только-только задремал, а его уже кто-то тряс за плечо. Еще в детстве он заметил, что у него нет длинного перехода от сна к бодрствованию, как у других. Он просыпался сразу. Тохучар стал потягиваться и зевать, копируя манеру Гурджила и выпуская изо рта белый пар в морозный воздух. Джурка, который их разбудил, рассмотрел в предрассветном полумраке, кого тот изображает, и тихо зафыркал: он так смеялся. А когда умостился на их месте со своим напарником, буркнул:
– Гурджил увидит – побьёт, – и натянул халат на голову, пряча лицо от морозного утреннего ветерка.
Тохучар выпятил нижнюю губу и показал язык спине Джурки, который был одним из приближенных главаря.
Чиркудай искоса понаблюдал за действиями партнера и пошел к обкусывающему пучки замерзшей травы Чёрному. Бараны уже успокоились и неспешно бродили по лощине, обтекая коней и своих угонщиков, спящих по двое на захваченном войлоке.
После того, как едва гревшее солнце, прокатившись по Вечному Синему Небу, скрылось за сопкой, и в лощину заполз серый туман, банда выгнала отару на плоскую равнину и погнала ее на восток. Красное светило лежало на горизонте за их спиной.
И тут их обнаружили. Из-за невысокого холма вырвались на боевых конях семеро всадников, с криками налетев на них. Разбойники сиганули от нападающих в разные стороны, бросив отару.
Чиркудай тоже рванул своего Чёрного вместе со всеми, но, оглянувшись, вдруг обнаружил, что на них напали не пастухи, а, очевидно, такие же люди длинной воли, как и они. Одежда у конников была иной, не такой, в какую были одеты чабаны. Он остановился, вырвал лук из хурджуна, положил на него стрелу, и выстрелил в ближнего, одетого в чёрный, развевающийся на скаку халат. Он не захотел его убивать, поэтому выпустил стрелу в горло, а не в яремную вену.
Передовой конник резко остановился и упал на твердую землю, хрипя и хватаясь руками за шею. Чиркудай вытащил из хурджуна еще одну стрелу, но выстрелить не успел. Он почувствовал, как сзади из лощины вырвались еще несколько всадников, совсем близко от него, и один из них ловко накинул на него аркан.
– Ах ты, сын бешеной собаки! – заорал напавший, выдёргивая Чиркудая из седла и замахиваясь на него саблей.
– Стой! – закричал другой конник, прискакавший от того места, где упал сраженный Чиркудаем нукер в черном халате. – Не надо! Притащим его домой, а там расправимся.
Тот, кто заарканил Чиркудая, что-то прорычал, но послушался. Вложил саблю в ножны, соскочил с коня и, прижимая Чиркудая коленом к земле, связал ему руки волосяной веревкой.
В быстро наступившей темноте Чиркудай не рассмотрел рычащего от злости нукера, который проявил такую силу, что сопротивляться было бесполезно. Он переворачивал паренька, словно ребенка. Связав, одним рывком поставил его на ноги, махом вскочил в седло и рысцой направился за отарой овец, которую уже погнали куда-то. Чиркудая больно дергала за руки веревка, но он молча бежал по мерзлой земле, за взявшим его в плен воином.
Догнав отару, нукер перешел на шаг и о чем-то переговорил с товарищами. Чиркудай расслышал лишь некоторые слова:
– Увезли… – и: – Чуть не убил, собака! – при этом, пленивший его нукер повернулся назад, рыкнул, и зло дернул веревку.
Чиркудай упал и проволокся по твердой, как камень земле, несколько метров, ободрав бок и живот. Но, изловчившись, подтянулся, и вскочил на ноги. Остальных своих соратников он не видел. Значит, он попался один.
Двигались почти всю ночь. Чиркудай падал еще несколько раз, и поднимался. Под утро они добрались до большого куреня.
Нукер, сильно дергая аркан, поволок вусмерть изнемогшего Чиркудая к центру стойбища, поставил его около одной из юрт на колени, привязал к вкопанному в землю столбу. В предрассветной мгле воин поручил какому-то мальчишке с копьем охранять пленника, а сам ушел.
В юрту, перед которой стоял Чиркудай, все время ныряли возбужденно переговаривающиеся люди. Немного побыв там, они убегали. Чиркудай все это видел, как в тумане. И не понял, что с ним произошло чуть позже: то ли забылся, то ли задремал от усталости, стоя коленями на холодной земле. Вскинулся, когда почувствовал что-то влажное на лице. Это был старый юртовый пес, который подошел к нему и лизнул. Парнишка с копьем захихикал и отогнал собаку.
А Чиркудай опять провалился в небытие, как в яму. Он был рад этому, потому что сильно болело все тело. Огнем горели ободранные веревкой кисти рук. Он понимал, что его убьют. Но не испытывал страха. Ему надоел весь этот мир. Внутри все смерзлось словно ледышка.
Глава седьмая. Джебе
Выползшее из-за дальних юрт солнце коснулось блеклыми осенними лучами век Чиркудая. Он пришел в себя из небытия, и с трудом поднял голову. Голоса нукеров и женщин доносились до него словно через толстый войлок. Стоящий на страже мальчишка, с очень серьезным видом, держал копье на изготовку. Казалось, что он был готов проткнуть пленника по первому приказу. Люди продолжали вбегать в юрту напротив Чиркудая и торопливо выходили из нее. Некоторые смотрели на пленника со злобой, бросая в его сторону проклятия и угрозы.