Джек Ричер, или Без права на ошибку (др. перевод)

Чайлд Ли

– Но кто они такие? Кто может так сильно ненавидеть его?

Суэйн только взмахнул рукой, словно отметая данный вопрос.

– Очевидно, есть что-то еще. Что-то такое, чего мы не учли. Сколько всего посланий было получено?

– Шесть, – ответил Ричер.

– Нет, – покачал головой Суэйн. – Их было семь.

– И куда же подевалось седьмое?

– Это Нендик, – пояснил Суэйн. – Я полагаю, что Нендик доставил второе послание, а сам стал третьим. Видите ли, вы разгадали его тайну через сорок восемь часов, а это достаточно короткий срок. Правда,

мы бы в любом случае добрались до него, это было неизбежно. Если не уборщики, значит, все дело в пленках. Поэтому мы сами бы выяснили, кто тут замешан. И что бы мы обнаружили? То, что Нендик лишь исполнил роль передатчика. Он сам по себе являлся посланием и своим состоянием должен был показать, на что способны эти люди. Если предположить, что Армстронг был в курсе событий, он, вероятно, здорово бы испугался.

– Тогда получается, что общее количество посланий – девять, – вставила Нигли. – Аналогично рассуждая, можно расценить убийства в Миннесоте и Колорадо как такие же послания.

– Совершенно верно, – кивнул Суэйн. – Понимаете, что я имею в виду? Повсюду присутствует элемент запугивания. Без него не обошлось ни одного послания. Давайте представим, что мы ничего не скрывали от Армстронга. Итак, получив первое письмо, он начинает волноваться. Затем мы сами получаем письмо, и его волнение усиливается. Тут нам удается выяснить, каким образом доставлено второе сообщение, и вице-президент немного успокаивается. Но дела усложняются, поскольку тут же Нендик становится невменяемым от страха. Затем следует предупреждение о демонстрации уязвимости Армстронга – и тот снова встревожен. Наконец совершаются два убийства – и вице-президент в ужасе вынужден констатировать, насколько жестоки и беспощадны преступники.

Ричер молчал, уставившись себе под ноги.

– Вы, наверное, скажете, что я слишком усердствую с анализом, – предположил Суэйн.

Ричер покачал головой, не отрывая взгляда от пола.

– Нет, это скорее я недооценил метод анализа. Возможно. Или даже скорее всего. Потому что о чем нам говорят отпечатки большого пальца?

– Это своеобразная насмешка, – ответил Суэйн. – Хвастовство. Загадка. Попытка подразнить вице-президента. Ну, что-то вроде «все равно вы меня не поймаете».

– А сколько времени вы работали с моим братом?

– Пять лет. Вернее, я работал у него. Я сказал «с ним» для важности.

– Он был хорошим начальником?

– Великолепным, – подтвердил Суэйн. – И как босс, и просто как человек.

– И он на рабочих собраниях обсуждал случайные наблюдения?

Суэйн кивнул.

– Это было замечательно. Каждый сотрудник мог свободно высказываться и выражать свое мнение.

– А сам он подключался?

– Да. Но очень скромно.

Наконец Ричер перестал рассматривать пол и взглянул на собеседника.

– Вы говорили, что главная цель преступников – добиться страха. Но потом добавили, что отпечаток пальца должен был выразить насмешку над Армстронгом или что-то вроде того. Значит, далеко не все у них одинаково. Что-то меняется.

Суэйн пожал плечами:

– Ну, подтянуть

факты все равно можно. Отпечаток пальца должен вызвать страх перед тем, что мы не сумеем их поймать, например. Другая разновидность страха, но все же страха, понимаете?

Ричер отвернулся и замолчал. Так прошло тридцать секунд, потом минута.

– Я все же докопаюсь до истины, – упрямо заявил он. – Я постараюсь быть таким же, как Джо. Я ношу его костюм. Я спал с его подружкой. Я встречаюсь с его бывшими коллегами. Поэтому я тоже приведу свои очень скромные случайные наблюдения и постараюсь их проанализировать. Ну, точно так же, как в свое время поступал он.

– И что же у тебя имеется на этот счет? – заинтересовалась Нигли.

– Мне кажется, мы упускаем что-то значительное, – пояснил Ричер. – Проходим мимо него и не замечаем.

– Что же это такое?

– В голове вертятся самые жуткие и совершенно неуместные образы. Ну, например, как секретарь Стивесанта занимается своими непосредственными делами, сидя за столом.

– Какими именно делами?

– Мне кажется, что мы совершенно неправильно поняли назначение этого отпечатка пальца. Все время мы полагали, будто они считают, что мы никогда не проследим его происхождение. Но дело в том, что мы жестоко ошибались. Все как раз наоборот: они рассчитывали на то, что мы сразу определим, кому принадлежит этот отпечаток.

– Почему?

– Потому что, как мне кажется, этот отпечаток в чем-то сродни невменяемому состоянию Нендика. Сегодня я случайно познакомился с одним часовщиком, и он поведал мне о том, откуда берется сквален.

– Из печени акул, – напомнила Нигли.

– И с кожи рядом с носом любого человека, – добавил Ричер. – Это то же самое вещество. Короче, когда ты просыпаешься, у тебя вокруг носа успевает за ночь скопиться сквален. У него точно такая же химическая формула.

– И что же?

– А то, что нашим парням не повезло. Представьте себе, что вы выбрали наугад мужчину лет шестидесяти или семидесяти. Велики ли шансы, что хоть раз в жизни у него брали отпечатки пальцев?

– Думаю, что да, – отозвалась Нигли. – Отпечатки берут у всех иммигрантов. Если он коренной американец, его могли призывать в Корею и Вьетнам, а для этого тоже требуются отпечатки пальцев, даже в том случае, если этого человека никуда потом не пошлют. Кроме того, если он хоть раз был арестован или работал в правительственной организации, его отпечатки тоже должны быть в архивах.

– Или трудился в крупной частной корпорации, – добавил Суэйн. – Сейчас очень многие компании ставят такое условие при приеме на работу. Это в первую очередь банки, торговые предприятия и так далее.

– Точно, – согласился Ричер. – Итак, вот что я хочу сказать. Я полагаю, что отпечаток большого пальца принадлежит не самим преступникам, а совершенно постороннему лицу, а именно выбранному ими наугад невинному человеку. И этот отпечаток должен был вывести нас на того, кому принадлежал.

В комнате стало тихо. Нигли уставилась на Ричера.