Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
Блейк по-прежнему молчал.
– Впрочем, вы не очень-то сопротивлялись, – добавил Ричер.
– Это всего лишь пустые рассуждения, – наконец произнес Блейк.
Ричер кивнул.
– Разумеется. Я так и сказал вам, что у меня только половинка идеи. Но ведь именно этим вы обычно и занимаетесь, верно? Сидите здесь сутками напролет, протираете штаны, обсуждая сомнительные идеи.
Наступила тишина.
– Все это вздор, – наконец решительно заявил Блейк.
– Да, возможно. А возможно, и нет. Может быть, какой-то высокопоставленный военный зарабатывал большие
Ответом ему было молчание.
– Ваше слово, – предложил Ричер.
Снова молчание.
– Джулия, что скажешь? – наконец произнес Блейк.
Ламарр ответила не сразу. Медленно кивнув, она заговорила:
– Такой сценарий возможен. Более чем возможен. Высока вероятность, что Ричер прав. Настолько высока, что я предлагаю немедленно сосредоточить все наши усилия на проверке его гипотезы. – Она замолчала и, сделав паузу, прошептала в полной тишине: – Думаю, мы не должны больше терять ни минуты.
– Но Ричер ошибается, – заметил Пултон.
Он рылся в бумагах, и его голос прозвучал громко и весело.
– Его слова опровергает Каролина Кук, – продолжал Пултон. – Она работала в службе военного планирования в штаб-квартире НАТО. Кабинетная работа высокого ранга. Кук и близко не была к оружию, складам и интендантам.
Ричер ничего не ответил. Тишину нарушил звук открывшейся двери. В зал торопливо вошел доктор Стейвли, неуклюжий, суетливый, бесцеремонный. На нем по-прежнему был белый халат, запястья которого были выпачканы зеленой краской, затекшей под перчатки. Ламарр долго смотрела на него, и ее лицо стало белее халата. Она вцепилась в стол, растопырив бледные пальцы, в которых дрожащими проволочками проступили сухожилия.
– А теперь я поеду домой, – едва слышно произнесла Ламарр.
Нагнувшись, она подняла свою сумочку. Перекинула ремешок через плечо, отодвинула стул и встала. Медленной, нетвердой походкой направилась к двери, не отрывая взгляда от свидетельств последних мгновений жизни своей сестры, испачкавших запястья Стейвли. Проходя мимо него, она повернула голову, чтобы не выпускать его из виду. Затем, сделав над собой усилие, Ламарр оторвала взгляд от патологоанатома и открыла дверь. Вышла и бесшумно закрыла дверь за собой.
– Ну, что там у вас? – спросил Блейк.
– Я знаю, как убийца расправляется со своими жертвами, – сказал Стейвли. – Но тут есть одна проблема.
– Какая еще проблема? – спросил Блейк.
– Это невозможно.
Глава 20
– Я кое-где что упростил, – начал Стейвли. – Надеюсь, вы меня понимаете? Вы очень спешите, и мы согласились, что имеем дело с одинаковыми обстоятельствами преступления, поэтому я лишь искал ответы на вопросы, которые остались после первых трех дел. Я хочу сказать, нам уже известно, чего не было, так?
– Насколько нам известно, не было ничего, –
– Совершенно верно. Ни следов от ударов, ни огнестрельных ран, ни колотых ран, ни ядов, ни следов удушения.
– Так что же это?
Обойдя вокруг стола, Стейвли сел на свободное место, обособленно, за три стула от Пултона и за два от Ричера.
– Она захлебнулась? – спросил Пултон.
Стейвли покачал головой.
– Нет, как и три предыдущие жертвы. Я заглянул в легкие, и они оказались совершенно чистыми.
– Так что же это? – повторил Блейк.
– Как я вам уже говорил, – сказал Стейвли, – можно остановить сердце или лишить мозг кислорода. Так что первым делом я занялся сердцем. Сердце оказалось в отличном состоянии. Совершенно неповрежденное, как и в трех предыдущих случаях. Все женщины были в хорошей спортивной форме. У всех были здоровые сердца. Повреждение здорового сердца обнаружить гораздо проще. У пожилых людей сердце, как правило, уже плохое, с рубцами и налетом на внутренних стенках после предшествующих кардиологических заболеваний, среди которых может затеряться новая травма. Но у этих женщин сердца были в полном порядке. Малейшую травму было бы видно за милю. Однако никаких травм не было. Следовательно, убийца не останавливал жертвам сердце.
– Значит? – спросил Блейк.
– Значит, он лишил мозг доступа кислорода, – ответил Стейвли. – Это единственная остающаяся возможность.
– Но как?
– Это и есть главный вопрос. Теоретически убийца мог бы герметически запечатать ванную, откачать кислород и заменить его каким-нибудь инертным газом.
Блейк покачал головой.
– Это же абсурд.
– Разумеется, – согласился Стейвли. – Для этого убийце понадобилось бы сложное оборудование, насосы, баллоны с газом. К тому же мы обнаружили бы следы этого газа в тканях. В первую очередь в легких. Однако мы не обнаружили никаких следов.
– Значит?
– Значит, убийца перекрыл дыхательные пути. Это единственное объяснение.
– Вы сказали, никаких следов удушения нет.
Стейвли кивнул.
– Их действительно нет. Вот что вызвало мой интерес. Как правило, при удушении руками на шее жертвы остаются множественные травмы. Всевозможные ссадины, внутреннее кровотечение. Это видно за целую милю. То же самое можно сказать про удушение петлей.
– Но?
– Есть такая штука, которая называется «нежным удушением».
– «Нежным удушением»? – спросила Харпер. – Жуткое словосочетание.
– И что это такое? – спросил Пултон.
– Это может сделать человек, обладающий большой рукой, – объяснил Стейвли. – Также этого результата можно добиться, например, рукавом шерстяного пальто с толстой подкладкой. Мягкое длительное давление – и дело сделано.
– Значит, так все и произошло? – спросил Блейк.
Стейвли покачал головой.
– Нет, не так. Внешних следов в этом случае не остается, но, убивая жертву, преступник оставляет внутренние следы. Например, подъязычная кость сломается или, по крайней мере, треснет. Голосовые связки тоже будут повреждены. Это очень нежная область. Именно тут находится речевой аппарат.