Джек Ричер, или Средство убеждения (Убедительный довод)

Чайлд Ли

– Ты отвечаешь за безопасность только со вчерашнего вечера, – возразил Бек. – Так что не кори себя напрасно. Ты еще не успел освоиться на новом месте. Ее должен был раскусить Дьюк.

– Но я ни за что бы ее не заподозрил, – сказал я. – Я считал ее обыкновенной горничной.

– Черт побери, как и я, – нахмурился Бек. – И Дьюк тоже.

Я снова отвернулся. Уставился на море. Оно было серое и неспокойное. Я ничего не понимал. Она нашла мой сверток. Но зачем она так хорошо его спрятала?

– А вот решающая улика, – сказал Бек.

Обернувшись, я как раз успел увидеть, что он достает из сумки туфли. Тяжелые, тупоносые, неуклюжие

черные туфли, которые были на ногах у горничной каждый раз, когда я ее видел.

– Взгляни на это, – предложил Бек.

Перевернув правую туфлю, он ногтями вытащил из каблука шпильку. Квадрат резины повернулся, словно маленькая дверца. Бек перевернул туфлю. Тряхнул ее. На стол со стуком вывалилась маленькая черная пластмассовая коробочка. Она упала лицевой стороной вниз. Бек перевернул ее.

Это было устройство беспроводной электронной почты, абсолютно идентичное тому, что было у меня.

Бек передал мне туфлю. Я взял ее у него из рук. Тупо уставился на нее. Шестой размер. На маленькую ногу. Но подошва была толстая, массивная, поэтому каблук был широкий, чтобы уравновесить ее зрительно. Какой-то неуклюжий писк моды. В каблуке было вырезано прямоугольное углубление. Точно такое же, какое имелось в моем ботинке. Оно было сделано очень аккуратно. С огромным терпением. Но не машиной. На стенках виднелись те же самые едва заметные следы от инструмента, что и на моем ботинке. Я мысленно представил себе какого-то сотрудника федеральной лаборатории, перед ним на верстаке ряд обуви, в воздухе запах новой кожи, разложенные инструменты для резьбы по дереву, резиновые стружки на полу. Поразительно, но в правительственных ведомствах до сих пор часто работают по старинке. Далеко не везде можно найти взрывающиеся шариковые ручки и видеокамеры, вмонтированные в наручные часы. Поход в универмаг за бытовым устройством электронной почты и парой обычных ботинок можно считать последним словом техники.

– Что ты думаешь? – спросил Бек.

Я мог думать только о своих чувствах. Я словно катался на американских горках. Горничная погибла, но теперь я уже не был виновен в ее смерти. Ее убили правительственные компьютеры. Так что у меня с души свалилась тяжесть. С другой стороны, я был вне себя от ярости. Черт побери, какую игру ведет Даффи? Правила категоричны: двух тайных агентов никогда не посылают работать в одно место, не познакомив их друг с другом. Это основа основ. Даффи рассказала мне про Терезу Даниэль. Так какого же черта она ни словом не обмолвилась о второй женщине?

– Не могу поверить, – сказал я.

– Аккумулятор сел, – сказал Бек. Он держал устройство обеими руками и тыкал в него большими пальцами, словно в пульт видеоигры. – Оно не работает.

Бек передал мне устройство. Положив ботинок, я взял его. Нажал знакомую кнопку включения питания. Но экран не ожил.

– Давно она здесь? – спросил я.

– Восемь недель, – сказал Бек. – Найти сюда прислугу очень трудно. Здесь слишком скучно. И здесь есть Поли. Да и Дьюк был не слишком гостеприимен.

– Наверное, за восемь недель аккумулятор должен был разрядиться.

– Что в таких случаях полагается делать?

– Не знаю, – сказал я. – Я никогда не работал в федеральных ведомствах.

– Ну хотя бы в общих чертах. Наверное, тебе приходилось встречаться с чем-то подобным.

Я пожал плечами.

– Полагаю, этого ждали. Связь всегда рвется первой. Девчонка исчезла с радара,

но ее начальство начнет беспокоиться не сразу. У него нет выбора, кроме как оставить ее на месте. Я хочу сказать, раз с ней нет связи, ей нельзя приказать уходить, так? Так что, полагаю, начальство будет ждать, что она зарядит аккумулятор. – Перевернув устройство набок, я указал на крохотное гнездо. – Похоже, для этого нужно зарядное устройство для сотового телефона.

– На ее поиски пошлют людей?

– Рано или поздно обязательно, – подтвердил я.

– Когда?

– Не знаю. В любом случае, не сразу.

– Мы собираемся отрицать, что она вообще была здесь. Отрицать, что мы ее видели. Нет никаких доказательств ее присутствия в доме.

– Вам нужно будет очень хорошо убрать в ее комнате, – сказал я. – Там повсюду отпечатки пальцев, волосы и следы ДНК.

– Она попала к нам по рекомендации, – задумчиво произнес Бек. – Мы не давали объявлений в газете. Нас вывели на нее одни наши знакомые из Бостона.

Он посмотрел на меня. Я подумал: «Этих ребят взяли в оборот, и они согласились помогать правительству». Я кивнул.

– Очень любопытно, – сказал я. – Как это характеризует ваших знакомых?

Бек угрюмо кивнул, соглашаясь со мной. Он понял, что я хотел сказать. Бек взял со стола связку ключей, лежавшую рядом с долотом.

– По-моему, это ключи Энджела Долла, – сказал он.

Я молчал.

– Так что кошмар развивается в трех направлениях, – продолжил Бек. – Мы можем привязать Долла к банде из Хартфорда, и мы можем привязать наших бостонских друзей к федералам. Теперь можно также привязать Долла к федералам. Потому что он передал свои ключи внедренной шлюхе. Откуда следует, что хартфордская банда также в одной постели с федералами. Долл мертв благодаря Дьюку, но у меня на шее по-прежнему Хартфорд, Бостон и правительство. Ричер, ты мне нужен.

Я украдкой взглянул на Харли. Тот стоял у окна, уставившись на дождь.

– Долл действовал в одиночку? – спросил я.

Бек кивнул.

– Я все тщательно проверил и остался доволен. Остальные надежны. Они со мной. Извинились за Долла.

– Хорошо.

Последовала долгая пауза. Завернув мое добро в обрывок ковра, Бек швырнул сверток обратно в сумку. Бросил туда устройство электронной почты, сверху положил туфли горничной. Опустевшие, печальные и одинокие.

– По крайней мере, я усвоил одно, – сказал Бек. – Я обязательно начну осматривать обувь всех, кто на меня работает, черт побери. Можешь в этом не сомневаться.

Я в этом не сомневался. Но ботинки свои оставил.

Вернувшись в комнату Дьюка, я заглянул в шкаф с одеждой. Там были четыре пары обуви. Ничего такого, что я сам выбрал бы для себя в магазине, но все ботинки выглядели сносно и подходили по размеру. Однако я не стал переобуваться. Появиться сразу же в новой обуви – все равно что поднять красный флаг. А если я собирался избавиться от собственных ботинок, мне надо было сделать это очень тщательно. Нельзя просто оставить их у себя в комнате, чтобы их мог исследовать кто угодно. Их надо будет вынести из дома. А прямо сейчас сделать это будет очень трудно. Особенно после того, что произошло на кухне. Я не могу просто спуститься по лестнице, держа ботинки в руке. Что я скажу, если меня увидят? «Ах, это? Это те ботинки, в которых я сюда попал. Я собираюсь выбросить их в море». С чего бы это они вдруг мне надоели? Поэтому я их оставил.