Джентльмены чужих писем не читают
Шрифт:
– Да что это за динофлагелляты такие? Я пятнадцать лет ныряю, ни разу не слышал. Ты не заливаешь?
– Здесь чилийская атомная лодка взорвалась и затонула десять лет назад. Её подняли, но пока она лежала на грунте, донная фауна мутировала, и появилась эта гадость. Да ты посмотри на станциях – пацаны, которые ныряют – они же все лысые. И какой мне резон заливать? Гляди, конечно, твоё дело. Но я бы рисковать не стал.
Девица начала судорожно собирать разбросанные ласты. Кучерявый потрогал свою фирменную причёску и сказал дрожащим голосом:
– Ладно, земляк, нам пора. Приятно было познакомиться. Нас ждут, так что ты… У нас ведь концерт сегодня. Ты приходи послушать
– Нет!.. – сказал Иван и начал стремительно бледнеть.
– Почему нет? – заволновался кучерявый. – Что с тобой, земляк?..
– Сними очки, – тихо сказал Иван.
– Ну, снял, – его собеседник, приготовившийся уже прыгать в воду, снял с себя тёмные очки и нетерпеливо моргнул узкими глазами.
– Ты – Макаревич? – спросил Иван загробным голосом.
– С утра был Макаревич, – сказал парень.
Иван застонал и хряпнулся в обморок.
Глава 29. Как рождаются научные открытия
Ровно в одиннадцать часов пополудни Ольга Павловна вышла из отеля «Пье де ля Куэста». Не менее двух десятков маньянских кобелей, охотников за богатыми туристками, проводили её вожделенными взглядами, а кое-кто и следом увязался. Супруга маньянского резидента ГРУ вполне переплюнула поговорку «в сорок пять баба ягодка опять» – она и в сорок девять была ягодкой будь здоров.
Вырулив со стоянки, к ней подкатил почти новый, хоть и серый от пыли «мицубиси». Распахнулась задняя дверь, Ольга Павловна села внутрь, и машина тронулась.
Движение на улице Кебрада было довольно интенсивным, но Машков грамотно вёл слежку, отстав от «мицубиси» на две машины, и объект ни разу из поля зрения не упустил. Проехав Сокало, автомобиль с Ольгой Павловной свернул налево и покатил по какому-то бульвару наверх, в горку, вдоль чистеньких одинаковых особнячков, выстроившихся по обе стороны полупустой улочки как зубы во рту голливудского актёра. Машков, повернув вслед за ним, сбросил скорость, чтобы приотстать. Сзади какая-то таратайка неопределённой принадлежности повторила его манёвр, и это Машкову не понравилось.
– Андроныч, – сказал он, – посмотри-ка по карте, куда это мы едем.
– Хрен знает куда, – отозвался его спутник – маленький сморщенный мужичок с длинной козлиной бородой. – Сейчас уже город кончится и горы начнутся…
– А эта улица куда ведёт?
– Никуда. Тупик там.
– Значит, они должны повернуть…
Чем дальше они уезжали от океана, тем беднее становились дома справа и слева, хуже асфальт на дороге и жиже растительность в палисадниках и на газонах. «Мицубиси» действительно в конце концов повернул на маленькую улочку, на которой двум машинам никак было не разминуться. Машков повернул вслед за ним, проехал метров двести и остановился. Таратайка вползла на улочку следом и, наткнувшись на неожиданное препятствие, посигналила, не доехав до Машкова с Андронычем метров сто.
– Так, – сказал Машков. – Это наши конкуренты.
– В смысле? – взволновался Андроныч.
Таратайка опять посигналила, уже более настойчиво.
– Тебе не видно, сколько их там?
– Не видно. Кажется, двое…
– Влипли, мать твою ети…
– Мы или они?
– Вот что, Андроныч. Вылезай-ка, доставай из багажника свой прибор, ставь посреди дороги. А я за объектом рвану. Задержи их хотя бы минут на пять. Скажи, работы, мол, ведутся. Ну, ты сам знаешь, что сказать. Бумагу свою им покажешь, с гербами. А потом выходи на угол, я тебя подберу.
Андроныч, не проявляя особой радости по поводу этого внезапного поручения, вылез из машины, открыл багажник, достал оттуда ящик с аппаратурой и, пыхтя, водрузил его посередине улочки. Машков тут же тронулся с места и успел заметить, как «мицубиси» далеко впереди свернул налево. Сзади раздался совсем уже злобный сигнал таратайки, но Машков не оборачивался. Ничем он в ближайшие полчаса Андронычу не поможет – пускай сам справляется, патриот. Свернув вслед за «мицубиси», он с облегчением обнаружил, что здесь асфальт уже отсутствовал и отследить объект теперь не составляло труда, потому что куда бы тот ни повернул, за ним в воздух поднимался шлейф пыли, который оседать не спешил. Спустя минут пятнадцать, после очередного поворота, он увидел в глубине улочки тот «мицубиси»: машина стояла возле калитки в двухметровом заборе, сложенном из камней и глины. В ней никого не было. Машков вплотную к объекту подъезжать не стал, а свернул в первый попавшийся переулок и поехал обратно, за Андронычем, едва разминувшись с шикарным «эйр-флоу», который на фоне окружающих хибар смотрелся как бриллиант, упавший в коровью лепёшку. Фу-ты, ну-ты, подумал Машков, проводив его взглядом. Окна тонированные… Как тебя сюда только занесло, такого крутого?..
Андроныч – «привлечённый спец» – был хоть и капитаном, но запаса, на военную разведку работал за наличман, что, в общем-то, нисколько не шло вразрез с его патриотическими установками гражданина своего Отечества, пусть и временно покинувшего оное ради научных интересов. Тем более что в одном из местных университетов, где Андроныч преподавал всякие научные премудрости, были каникулы, а семья отъехала в страну берёзового ситца отдохнуть от испепеляющей жары. К тому же разработка совершенно оригинального метода каротажного изопараметрического зондирования, которой он занимался уже второй год, рассчитывая когда-нибудь написать по этой теме докторскую и даже защитить её – но не здесь, разумеется, а дома, – зашла в тупик, и отвлечься на время было полезно.
Родина в лице Главного разведуправления Андроныча не обижала: во-первых, платила неплохо, причём в валюте; во-вторых, не требовала от него подвигов, а только профессиональной технической работы. Но не так она поступила с ним сегодня, волею капитана Машкова поставив заслоном на пути неведомых конкурентов. Андроныч за десять лет, проведённых вдали от родных берегов, отвык кого-либо бояться, а потому довольно дерзко замахал руками на подъехавшую таратайку, объяснив на чистом испанском языке, что ведутся работы и чтобы таратайка выбиралась отсюда задним ходом.
Тут же набежала стайка мальчишек, человек десять; вслед за ними из глубин квартала оперативно подтянулась на скандал разношёрстная собачья стая. Мальчишки, хихикая, смотрели на бесплатное представление, а рядом с ними молча стоял седой старик с такой же длинной, как у Андроныча, бородой. Мохнатые друзья человека выстроились напротив мальчишек и, погавкивая, смотрели на то же самое, а рядом с ними стоял неведомо откуда взявшийся сивый козёл, и тоже с длинной бородой!
Андроныч при виде такой картины даже дар речи потерял, и про таратайку с конкурентами думать забыл! В голове его сам собой включился мыслительный приборчик, из которого, как чек из кассового аппарата, полезли слова: …отображением множества M в множество N называется соответствие каждому элементу из M единственного элемента из N. Отображение называется взаимно однозначным, если при этом отображении образы каждых двух различных точек различны…