Джеронимо! Книга первая. Война
Шрифт:
Солдаты негромко переговаривались и изредка присвистывали, увидев в толпе прохожих симпатичную женскую фигурку. Впрочем, гораздо чаще среди арабов в традиционных длинных одеждах, европейцев в легких тропических костюмах, негров, американских и французских военных, встречались женщины, полностью затянутые в мешкообразные костюмы. Первый раз увидев такое, идущий за Томом капрал выругался от неожиданности.
— Что, Джоди, не ожидал такое увидеть? Да еще за счет правительства?
— Я, конечно, слышал об этом… — признался Джоди, — но считал, что это было много лет тому назад.
— Аборигены оказались более консервативны, чем ты ждал? — пошутил Том.
— Это точно, сардж. Поэтому европейцы их и задавили и держат за второй сорт. Они, похоже, тупее, чем наши индейцы и негритосы.
— Они просто другие…
— Ерунда, сардж. Все люди примерно одинаковы. Просто одних Бог создал умными, а других тупыми и все. Эти — тупые.
На этом дискуссия и закончилась, потому что в конце улицы их ждали грузовики. Самые натуральные армейские грузовики с тентами, в кузовах которых были
— Эй, сардж, — окликнул его восхищенным тоном Джоди. — Видал солдатиков? С таким ружьем мой прадед вместе с Кастером при Литтл-Бигхорн дрался. И одеты, как клоуны.
— Местные…, — пожал плечами Том. — Для охраны железки от других дикарей хватит и таких.
— Ага. Дружественные индейцы, — перевел капрал увиденное в привычные термины. — Ого, а вот и вагончики. Тоже из эпохи Первой Трансконтинентальной (1865 г), — добавил он, удивив неожиданными знаниями Тома.
Пока Том и его сослуживцы плыли через Атлантику, отмечая по пути Рождество и Новый. Год, высаживались на берега Африки и тряслись в железнодорожных вагонах, в оставленной стране и мире происходило множество интересных событий, о части из которых Толик мог узнать из газет, а другие так и остались неизвестными ни ему, ни большей части населения Земли.
Политический скандал в США разгорался все сильнее. Конечно, американцы не были наивными людьми и знали о тесной связи политиков и организованной преступности. Но обычно такие делишки обделывались «по-джентльменски», негласно. А тут два знаменитых политика, причем федерального масштаба, погибли в бандитской перестрелке, широко освещенной в газетах. Кроме того, погибшие считались одними из сторонников президентской команды, что сразу вызвало невероятный ажиотаж среди оппозиционной прессы. Зашаталось даже кресло под одним из самых прочно сидящих на своей должности чиновников в Штатах. Джон Эдгар Гувер, основатель современного Федерального Бюро Расследований, идеальный чиновник и просто «отличный парень» (у которого, по мнению многих, в аккуратно собранном архиве лежал компромат почти на всех действующих политиков) обвинялся в бездействии, коррупции, покровительстве организованной преступности, применении незаконных методов следствия, и нарушении прав и свобод граждан США. Припомнили все, от масонства и отсутствия результатов в борьбе с немецкими шпионами, до массовых арестов «подозрительных», организованных им совместно с министром юстиции Палмером в двадцатых годах. Больше всего в обличении директора Бюро неистовствовали как раз те, кто опасался наличия у него компромата. Но даже появление в нескольких газетах одновременно статей, иносказательно обвиняющих директора в гомосексуальной связи с его заместителем, Клайдом Толсоном, ни к чему не привело. Вовремя поднятые папки с компроматом, намеки секретаря президента кому надо — и Гувер остался на своем месте, хотя Толсону и пришлось уйти. Спасло положение и то, что ФБР совсем недавно раскрыло две группы немецких диверсантов, пытавшихся обосноваться в Штатах. О том, что поимка удалась только потому, что один из них решил сам сдаться и сдать всех отсальных, широкая публика так и не узнала. А те, кто знали, положили этот факт на полки, опасаясь ответного удара «непотопляемого Герберта»..
В это же время в штаб-квартире ФБР в Нью-Йорке спецагент Малдер изучал папку за папкой разнообразные досье и протоколы один за другим, чувствуя, что истина где-то рядом. Но чувство чувством, а истина в руки никак не давалась. Даже запрошенное досье на Тома Томпсона — католика, безотцовщину, мать проживает в настоящее время в Сан-Франциско, подозреваемого в двух ограблениях, по неподтвержденным данным участвовавшего в ограблении Первого Национального Банка Хилл-Вэлли вместе с бандой Грязного Гарри, никаких намеков на правильное направление поиска не дало. Пришлось с печальным вздохом сдать его в Архив и отправиться встречать Рождество. Причем настроение у джи-мена было отнюдь не рождественским.
Начавшееся девятнадцатого ноября наступление советских войск завершилось разгромом в двух румынских и одной итальянской армии, а также окружением в Сталинграде двух немецких армий. И как раз в дни, когда парашютисты восемьдесят второй дивизии передислоцировались в Африку, окруженная группировка нацистов агонизировала в котле. Пока еще они сопротивлялись. Геббельс безапелляционно заявлял, что они будут держаться вечно, но читавший газеты Том точно помнил, что дольше конца января немцы не продержатся. И даже как-то озвучил свое мнение, невольно вызвав бурную дискуссию среди однополчан, докатившуюся даже до офицеров. Впрочем, спор никаких внешних последствий для Тома не имел. А что про него подумало начальство, он так и не узнал, в голову же этим майорам и полковникам не залезешь. Правда лейтенант «Бак»
Вот так и летело время, как обычно в армии — между нарядами, занятиями, редкими прыжками и свободным временем, потраченным на подготовку к занятиям. И с не менее редкими увольнениями в ближайший городок, которые Толика не особо и волновали. Реальная Африка довольно сильно разочаровала его. Понятно, что он давно вышел из детского возраста и не воспринимал выученные наизусть строки «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы», буквально. Но хотя бы негры в Африке должны быть? А не какие-то смуглые, похожие не то на кавказцев, не то на евреев типы? Негры же здесь отсутствовали, как класс, кроме увиденных в той части, что охраняла железную дорогу. Кстати, название этих охранных частей Толику запомнилось как «гуны». И он долго думал, нет ли там какой-то связи с немецкими племенами, которые, как он помнил со школы, в Африке в средневековье имели свое государство. Но был очень разочарован, узнав, что на самом деле этих вояк называют «Гумы». Еще одним разочарованием стали некоторые результаты проводимых тактических занятий. Выяснилось, что снайпер в боевые порядки отделения ну никак не вписывается. Как они ни старались «впихнуть невпихуемое», даже с помощью лейтенанта, ничего не вышло. Снайпер оказался лишним и только отвлекал как минимум двоих бойцов, больше нужных в боевой цепи. Пришлось срочно придумывать и комбинировать. В результате винтовку удалось сменять в штабной роте на еще один карабин и пару дополнительных гранат. Теперь у Толика в подчинении было одиннадцать стрелков, два из которых — с ручными пулеметами. Подумав и получив разрешение у Бака, Толик разбил его на две подгруппы. Первая — «огневая», с двумя ручными пулеметами и одной переделанной винтовкой «Гаранд», всего два звена по три человека, должна была поддерживать огнем вторую, названную «штурмовой» тоже из двух звеньев. В штурмовой группе имелось более разнообразное вооружение, включая дробовик, два карабина, «Гаранды» и один самостоятельно приобретенный пришедшим вместо Уэйна в отделение солдатом, Полем Маслански, пистолет-пулемет Томпсона. Несколько учений, проведенных в таком составе, порадовали своим результатом, но Толик решил на этом не останавливаться. Как он доложил взводному сержанту Гарри Мюллеру и лейтенанту Комптону:
— При высадке может случиться всякое. Кого-то забросит ветром в сторону, кто-то поранится. Поэтому надо провести учения с импровизированным составом отделений, произвольно перемешанным. Чтобы наши парни могли привыкнуть ко всему.
— Разумно, — обдумав предложение Тома, согласился лейтенант. — Думаю, сегодня поговорю с капитаном, и мы внесем эти занятия в план.
Но никаких специальных учений не потребовалось. Неожиданно обычные занятия прервались и начались интенсивные тренировки, на первой же из которых роту выбросили с парашютами темной ночью. Недалеко, над начинающейся примерно в сотне километров от лагеря саванне. Даже для привычного ко всему Толика, ночью в этом новейшем-старинном самолете показалось неуютно. За иллюминатором стояла сплошная темень, и момент отрыва от полосы ощущался слабее, чем днем. Самолет понемногу набирал высоту. Внизу рассыпалась цепочка посадочных огней, в стороне виднелись отсветы от фонарей базового лагеря, мало отличимые от освещения небольшого города. Потом огни внизу пропали, лагерь остался позади, летчик развернул самолет курсом на зону прыжков. Летели недалеко, но все равно, время тянулось медленно, словно резиновое. Хотелось спать.
Получив привычную команду и встав вместе с остальными, Толик подошел к открытому люку. Отметив про себя, что выброска идет медленнее, чем днем, он выглянул в проем. За открытым люком расстилалась непроглядная тьма, из которой доносился гул моторов и свист ветра. Чтобы ступить за борт, потребовалось сделать над собой усилие.
На секунду Томпсону показалось, что он повис в каком-то бездонном черном колодце. Но легкое покачивание и мягкое давление упругого воздуха на лицо возвратило его к действительности. А ведь на земле должны быть зажжены сигнальные огни, но их совершенно не было видно. Вообще ничего не видно, все поглотила непроницаемая обжигающе-холодная темнота. Через несколько секунд темнота словно начала редеть и он заметил перед собой какую-то серую волнистую массу. Мелькнула тревожная мысль: «Земля», Том даже начал группироваться. Но тут же до него дошло, что это облака, которых до этого Томпсон не замечал и каковых по метеосводке быть не должно. Но они были. Хорошо, что очередным порывом ветра его отнесло в сторону от этой обманчивой «равнины».
Том тщетно пытался определить расстояние до земли, но так и не смог увидеть никаких ориентиров. Определить свою высоту в полной темноте было трудно. На счастье Толика, он все же заметил какой-то огонек и несколько сориентировался. Но ночной ветерок довольно быстро уносил его в сторону от замеченного огня. Он все же развернулся лицом по ветру и приготовился к приземлению. Несмотря на то, что с приближением земли темнота опять сгустилась, на этот раз ему показалось, что он различает под собой кое-какие ориентиры. Но это только показалось. Как и обычно, встреча с землей произошла совершенно неожиданно. Резкий удар по ступням, разворот… Несколько мгновений, пока не погас купол, его волокло по каким-то кочкам, покрытым жесткой травой. Но в конце концов он справился с парашютом, встал на ноги тут же выругался. Левая болела, похоже, он ее подвернул. Теперь ему предстояло найти место сбора в полной темноте, да еще с больной ногой. С учетом того, что вокруг не мирные и безобидные земли штата в цивилизованной Америке, а дикая африканская природа, это могло быть не просто.