Джесси
Шрифт:
– А как определить эту степень?
– Да никак, Вика, ты её не определишь… И то, что я когда-то считал правильным, оказалось совсем наоборот. А сейчас всё более склоняюсь к мысли, что для счастья каждому из нас не хватает немного безумия.
– Ты изменился.
– Человеку это свойственно.
– Я рада за тебя.
– Ты обо мне ещё ничего не знаешь.
– Достаточно уже того, что ты сказал.
Судя по тому, как бармен тщательно протирает полотенцем стаканы и, просматривая на свет, аккуратно составляет их на поднос, а зал постепенно пустеет, можно было предположить, что время работы кафе подходит к концу. Гена рассчитался с официантом, сделав Вике предупреждающий знак рукой, заметив, что она стала доставать кошелёк из сумочки.
– Гена, у меня есть деньги! Я стипендию получаю, и из дома присылают, – воспротивилась Вика.
– А я получаю зарплату! – улыбнулся Гена. – И не спорь, пожалуйста! – сказал он, заметив, что Вика всё же пытается достать деньги из кошелька. Вика вскинула в потолок деланно недовольный взгляд и положила кошелёк обратно в сумочку.
Они пешком дошли до общежития и, уже когда попрощались, Вика вдруг попросила:
– Гена, ничего, если ты меня в музей сводишь? – И чуть извинительно: – Конечно, если у тебя есть время… Я как приехала, всё собираюсь, но если тебе некогда, то…
– Сходим, Вика, обязательно сходим! – не дал договорить ей Гена. – Завтра, например, устроит?
– Устроит.
– Ну и отлично! Тогда в десять утра на этом же месте, если только… У тебя нет других планов?
– Никаких планов, завтра же воскресенье! – улыбнулась Вика.
Гена подождал, пока за ней захлопнется дверь вестибюля общежития, и пошел домой. На душе было легко и радостно. Так, как не было уже давно.
Музей был в центре города. Почти полдня они бродили по его пяти бесконечным этажам. И хотя им можно было присоединиться к организованной группе и ходить, слушая пояснения экскурсовода, они решили так, дикарями – сами по себе. На одном из этажей повстречались с Кренделем, рядом с ним была миловидная девушка.
– Здорово, Гена! – протянул он Гене руку.
– Привет Виктор! – поздоровался Гена, пожимая ему руку.
Крендель приобнял свою спутницу и представил:
– Наталка – моя жена, а это – Гена, – сказал он, обращаясь к ней. – Ну, помнишь, я рассказывал тебе о нем…
Наталка мило улыбнулась. Гена в знак приветствия кивнул головой.
– А меня зовут Вика, – не дождавшись, пока её представят, сказала Вика.
– Оч-ч-чень приятно, – протянул Крендель и весело подмигнул Гене: мол, губа у тебя – не дура. И, обращаясь уже к ним обоим: – Не поверите, всю жизнь в этом городе живу, а в музее так ни разу и не был. Спасибо, вот, Наталка на экскурсию вытащила, а так не знаю – попал бы сюда вообще или нет.
– Да не переживай ты так сильно! – в шутку успокоил его Гена. – Я тоже здесь всего лишь раз был; сегодня вот, благодаря Вике – второй.
– Это твой друг? – спросила Вика, как только они отошли.
– Да, – улыбнулся Гена. – Один из первых, с кем я познакомился в городе.
С этого дня так и повелось, что на выходные Гена с Викой куда-нибудь, да выбирались. А весной, когда начали распускаться цветы, он пригласил её в ботанический сад. Здесь было все также, как и три года назад, не было лишь той, с которой он не решился связать свою жизнь, боясь навсегда потерять ее.
– Ты думаешь о чем-то печальном? – спросила Вика по дороге к дому.
Он очнулся от своих мыслей.
– Скорее, о том, что печальными мы делаем себя сами.
– Философская мысль.
– Просто жизненная.
Вика почувствовала, что у Гены с посещением Ботанического сада были связаны какие-то воспоминания и, судя по его отрешенному виду – не совсем радостные. И решила ни о чём больше не спрашивать.
Некоторое время шли молча.
– Можно, я задам тебе один вопрос? – наконец спросил Гена.
– Задавай.
– Возможно, что для тебя это будет звучать несколько странно… ты веришь, что есть Бог?..
Вика помедлила с ответом.
– Вопрос не столь странный, сколько неожиданный. И если честно, я никогда об этом серьёзно не задумывалась… Хотя в школе-то учили, что Бога нет, также как нет ни Рая, ни Ада, а всё это выдумки людей, которые в своё время были бессильны объяснить различные природные катаклизмы и аномалии… – сказала она и, с любопытством взглянув на него, спросила: – Ты ведь не просто так спросил меня об этом, правда?
– Нет, не просто. Было время, когда я думал, что вера в Бога занимает главное место в моей жизни. Но оказалось, что это не так. И когда пришли серьёзные испытания, я потерял её.
Они пошли медленнее, Вика ожидала, что Гена продолжит говорить, но он молчал.
– Если хочешь чем-то со мной поделиться, я готова тебя выслушать, – сказала она, чувствуя, что он хочет о чём-то рассказать, но не решается.
– Ещё будучи мальчишкой, – чуть помолчав, начал рассказывать Гена, – я со своим приятелем стал ходить в церковь. Там узнал, что есть Бог, который за грехи людей отдал своего сына Иисуса Христа на смерть, чтобы каждый, кто уверует в Него, имел прощение грехов и жизнь вечную. Я покаялся, то есть произнес вслух, что приглашаю Иисуса в своё сердце. Тогда я верил и знал, что всё произошло именно так, как я и просил. Иисус действительно пришел в мою жизнь, и я всегда чувствовал, что он рядом, и даже оставаясь один, я не был одинок. Но потом случилось так, что я вывихнул колено… И это не трагедия, так – пустяк, если бы анализ крови не показал скрытую и фактически неизлечимую болезнь. И скорее всего, ты о ней знаешь.
– Да, – ответила Вика. – Я об этом узнала после твоего отъезда.
– Тогда я много размышлял о Боге, – продолжил Гена. – И я обвинил Его во всём, что со мной произошло. Хотя сейчас, уже оглядываясь назад, знаю, что, даже несмотря на мое отступничество, Бог всегда оставался рядом.
Они шли молча ещё некоторое время.
– Извини, может быть, это звучит глупо… Но я могу тебе чем-то помочь? – спросила Вика.
Гена грустно улыбнулся.
– Нет, в этой ситуации помочь себе могу только я сам. Хотя, мы можем в воскресенье вместе пойти в церковь…
– С удовольствием, – согласилась Вика, вовсе не делая из этого одолжения – ей и в самом деле хотелось хоть чем-то помочь ему.
В церкви за эти годы не произошло особых изменений, если не считать, что ребята, которых Гена помнил ещё подростками, повзрослели и возмужали. Некоторые, узнавая, подходили, здоровались. Служение началось как обычно, и лишь только его слуха коснулись звуки музыки, Гена ощутил, что та благодатная атмосфера, которую он всегда ощущал на богослужениях, когда его отношения с Творцом ещё не были разрушены, вновь снизошла на него.