Джесси
Шрифт:
– С ума сойти! – воскликнула она минут через пять, показывая Наде термометр. – Тридцать девять и семь, нужно срочно вызывать скорую!
– Не надо, девчонки, скорую… – умоляюще попросила Вика. – К утру все пройдет, у меня так уже было…
– А ну-ка, открой рот! – Подступила к ней с ложкой Наташа. – Скажи: а-а-а! – попросила, как только Вика послушно открыла рот. – Все ясно, двусторонняя ангина! – констатировала Наташа, откладывая в сторону ложку. – Врача всё равно придется вызывать, всё горло краснющее. В общем, сиди в комнате, я завтра утром сама участкового врача вызову, а сейчас будешь полоскать горло содой с йодом и на ночь – таблетку аспирина! – безапелляционным тоном произнесла Наташа, и пошла готовить полоскание.
Ночью Вика часто просыпалась; её уже не знобило, но всё тело ныло, как после дня, проведенного в непосильной работе. И, полежав некоторое время без мыслей, с ощущением лишь угнетающей пустоты, она вновь словно проваливалась в вязкий сон… Под утро, между зыбкой гранью сна и тревожной, едва уловимой явью, ей привиделось, что она идет по пустынной дороге. Очень знакомой. Она старается вспомнить, куда ведет эта дорога, но мысли рассеиваются; она пытается ухватиться за них, но они ускользают и лопаются, словно мыльные шарики. И вдруг Вика понимает, что дорога – это её жизнь, и на ней она совершенно одна! И от этого ей становится страшно… Она видит, что навстречу ей идет мужчина. Он молод, красив и у него длинные, тёмные, вьющиеся волосы. Она знает его, хотя и видит впервые. Он подходит и берёт ее за руки. Она смотрит в его глаза – от него исходит сила и уверенность. Её мысли, до этого хаотичные, выстраиваются в порядок, ей удивительно легко и спокойно. Она чувствует тепло его ладоней и её сердце наполняется радостью. Она знает что это всего лишь сон и словно в детстве, засыпая в предновогоднюю ночь, торопит время, чтобы проснуться в праздничном дне…
Вока проснулся с радостным чувством, где-то глубоко внутри себя понимая, что причина этому – Виктория. И тут же появилось ощущение, будто бы он в чём-то виноват перед Геной, хотя и верил его словам; да и зачем ему было бы скрывать?.. Если он любит Вику, то, наверное, сказал бы об этом. Причин не доверять другу, у него не было.
«Ладно, время покажет… – подумал он. – Если увижу, что что-то не так, найду в себе силы притормозить. Но как она красива! И этот взгляд карих глаз!.. – И опять как-то по-особенному колыхнулось в груди. – Нет, об этом лучше не думать, очень легко создать себе проблему, а потом безуспешно с ней бороться…»
Он сделал зарядку, – утренний комплекс армейских упражнений, принял душ, оделся, позавтракал и через некоторое время уже шёл по улице, направляясь к месту своей прежней работы.
С восстановлением проблем не было, до армии Вока зарекомендовал себя хорошо: исполнительный, трудолюбивый, ни прогулов, ни опозданий.
– Когда на работу? – спросил пожилой мужчина, начальник отдела кадров, взглянув на него поверх очков в массивной роговой оправе. И добавил, что по закону после демобилизации можно не работать три месяца – трудовой стаж всё равно сохраняется.
– Да я хоть завтра! – ответил Вока.
– Ну и добренько, завтра так завтра, – сдержано улыбнулся начальник отдела кадров. – Работы много, слесарей не хватает… Да, не забудь утром к кладовщику зайти – пусть выдаст спецовку и всё, что там ещё положено. Ну, вот, в общем-то, и всё. Успехов, как говориться, в труде!
– Спасибо! – кивнул Вока и, выйдя из конторы, направился в гараж.
– Вот это пополнение, так пополнение! – весело выговаривал бригадир, идя навстречу и вытирая на ходу руки ветошью.
Они обменялись крепким рукопожатием.
– Да я смотрю ты, парень, заматерел на армейских-то харчах! – похлопал бригадир Воку по плечу. – Но видно, что не сачковал, ладонь-то словно железная, в мозолях! Как будто всю службу окопы рыл.
– Да не, окопы не рыл, а вот кувалдой да киркой поработать пришлось…
– Ну, молодец, что к нам вернулся. Не пошел легких харчей искать. Люди вот так нужны! – провёл он ребром ладони возле горла. – Да ты ж, вроде как, из верующих? – вспомнил он.
– Из верующих.
– Тогда понятно… Бог-то, он ленивых не любит! – как из Библии прочитал бригадир, хотя даже никогда не держал её и в руках.
– Точно вы сказали, – ответил Вока. – Бог ленивых не любит, и тунеядцев тоже.
– Во-во, и я о том же! Так, когда ждать-то?
– Завтра с утра.
– Ну, давай! Тогда – до завтра, – попрощался бригадир и, вновь крепко пожав ему руку, направился к яме, над которой стоял многотонный грузовик.
Домой не хотелось, и Вока решил прогуляться к реке.
На берегу как всегда – не счесть рыбаков. Он устроился выше склона реки, на брошенной строителями свае, которую любители понаблюдать за рыбалкой со стороны использовали вместо скамьи. Берега недавно забетонировали и, забранная в серые плиты, меж которых густо пробивалась невысокая трава, расчерчивая яркой зеленью серую однотонность бетона на огромные квадраты, река совершенно изменился свой вид. Из простоволосой, открытой и весёлой, она вдруг сделалась, подчеркнуто строгой и важной. И, с достоинством, плескаясь о бетон, деловито несла свои воды, раскручивая посередине небольшие буруны. Как часто летом, чуть свет, прибегали они сюда с Генкой, и никогда река не отпускала их без улова. Да и сейчас дела у рыбаков шли неплохо: то тут, то там сверкали в лучах солнца рыбешки, соблазнившиеся на заманчивою наживку, ловко подсечённые и выхваченные снастью из родной стихии. «А может, пойти к Вике? – мелькнула, как ему показалось, шальная по своей дерзости мысль. Он посмотрел на часы. – По времени, наверное, уже дома…» Но тут же отказался от неё – уж слишком нелепым представился ему его приход; однако мысль эта уже не отпускала его. Наконец решил: будь, что будет! В конце концов, всё равно идти мимо, и можно зайти просто так – чисто, мол, проведать… Уже когда подходил к общежитию, вспомнил, что не знает номера Викиной комнаты. «Ладно, спрошу на вахте, – успокоил он себя. – Там же, наверное, должен быть вахтер…» Он зашел в прохладный вестибюль общежития и в растерянности остановился – столик на вахте пустовал. Он огляделся. Со второго этажа по лестнице спускалась девушка. Короткая стрижка, спортивная куртка, облегающие брюки, в руках сумка, из которой торчит ручка теннисной ракетки.
– Извините, девушка, – обратился к ней Вока, – вы не подскажете, в какой комнате живет Вика? – В глазах девушки Вока прочитал вопрос, хотя на самом деле взгляд был больше любопытен. – Ну, такая… Ну, у неё волосы русые… – попытался он описать Вику как мог.
Девушка улыбнулась.
– В общем-то, Виктория у нас в общежитии одна. – И она, назвав номер комнаты и едва заметно кивнув на Вокино «спасибо», легкой тренированной походкой заторопилась к выходу. Однако у самой двери оглянулась. Вока стоял на прежнем месте. – Юноша, это на втором этаже, – уточнила она, остановившись. – То есть, по ступенькам вверх.
В ее глазах светились озорные огоньки.
– Не знаю даже, как вас и благодарить! – подыграл Вока девушке.
– Не стоит благодарности! Просто, у меня сегодня зачет по добрым делам! – рассмеялась она и, толкнув дверь, вышла из общежития.
Вока с замиранием сердца постучал в дверь Викиной комнаты.
– Да-да, войдите, – послышался из-за двери слабый голос.
Он, робея и кляня себя за это, вошел в комнату. Вика лежала в постели с горлом, обвязанным шарфом, щеки её были неестественно красными.