Джесси
Шрифт:
На Вике роскошное белоснежное платье, длинные до локтей белые перчатки, фата – тонкая, воздушная, кажется, выйди она на улицу, дунет ветерок и сорвет её с прически, и взовьется она белым голубем ввысь под самые облака… Вока даже оробел, увидев перед собой свою красавицу невесту. Свадебный наряд придавал Вике торжественности, она показалась ему далекой и недоступной, словно звезда в небе в холодную зимнюю ночь. Впрочем, это длилось лишь мгновение, пока она не улыбнулась милой и такой родной ему улыбкой…
Все что происходило в ЗАГСе, у Вики осталось в памяти, как туманный сон. В зале её и Володины родители, сестра Юля, – закончившая в этом году второй курс филфака и робко жмущаяся к ней Лерка, – самая младшая в семье, конфузливо взирающий по сторонам братишка Витька, улыбающаяся Надя, – сама добродетель и сдержанно царственная Наташа. Восхищенные взгляды Катюши, с которой они сдружились словно сестры. Братья Воки – Никита и Павел, рослые и степенные, со своими женами. Великолепно смотрелись Гена в темно-сером костюме и Аня в кремового цвета платье, которое так ей шло. Вопросы регистратора – дородной женщины с большой золочёной брошью на лацкане костюма и её торжественно важный голос; подпись в журнале регистраций, обмен кольцами и свадебный марш Мендельсона; сердечное поздравление регистратора и бурные поздравления родных и друзей. И вот – они уже сходят по ступеням ЗАГСа к свадебному кортежу. Казалось, что ещё совсем недавно по этим самым ступеням сходили Гена и Аня, а она и Вока, в белых перевязях свидетелей, шли за ними.
По традиции еще покружили по городу. «Ладу» вел Гена, возле него, на пассажирском сиденье – Аня. На заднем сиденье – Вока и Вика, рядом с Викой – напросившаяся к ним в машину счастливая Катюшка. На двух других машинах гостей увезли в студенческую столовую. Поколесив по центральным улицам, выехали к реке, и Гена остановил машину. Вока вышел и подал руку Вике. Она вышла из автомобиля, ветерок взволновал её белоснежное легкое платье, затрепетал фатой… Вика, придерживая, коснулась её рукой. Они подошли к бордюру, от которого вниз к реке мостились серые бетонные плиты. К ним приблизились Гена, Аня и Катюша. День был ясный, солнечный, жарко светило солнце. И над городом уже нависла отдающая плавленым битумом духота. От реки же веяло приятной прохладой. Как всегда у кромки воды – множество рыбаков. Некоторые, обернувшись и прикрыв ладонями глаза от солнца, смотрят вверх – туда, где ярко белеет Викино платье.
Гена приобнял Воку и Вику сзади за плечи.
– Пусть ваша жизнь будет такой же полноводной и спокойной, как эта река, – пожелал он.
До этого как-то не было возможности поздравить их наедине. И в этом дне, пожалуй, это был единственный удобный случай. Вока и Вика повернулись к нему.
– Спасибо, Гена! – обнял друга Вока.
– Спасибо! – привстав на носочки, Вика поцеловала его в щеку.
– И чтобы счастье ваше было таким же ярким, как в этом дне – солнце! – пожелала Аня, обнимая и целуя их по очереди.
– И чтобы в вашей жизни не было туч, заслоняющих счастье, также как и сегодня в небе! – не отстала в восточной витиеватости пожеланий от Гены и Ани Катюшка, также расцеловав молодоженов в обе щеки.
У студенческой столовой их уже ждали. И лишь только они вышли из автомобиля, как тотчас попали в окружение радостной толпы. Весёлый гомон, поздравления, шутки, пожелания… Вока увидел, как к ним подходят его отец и мать. В руках мать держала серебряный поднос с хлебом и солью. Он тронул Вику за локоть и, когда она взглянула на него, взглядом указал на приближающихся к ним родителей.
– Дорогие наши Владимир и Виктория, – натянуто-торжественно обратилась к ним Полина Алексеевна – мать Володи, но сбилась от волнения и взглянула на мужа.
Василий Семенович утвердительно кивнул головой, мол, все хорошо, мать, говори дальше.
– Детки наши дорогие! – отбросив всякую торжественность, продолжила она. – Отведайте нашего родительского хлеба и соли, чтобы в вашей семье всегда были мир, согласие и достаток. – Было видно, что Полина Алексеевна вот-вот расплачется и только усилием воли держит себя в руках.
– Ну, что ты, мама? Все же хорошо! – коснулся Вока плеча матери.
И, отщипнув от хлеба кусочек, обмакнул в соль и подал Вике. Вика съела хлеб, от волнения не почувствовав вкуса. Затем и она отщипнула от каравая небольшой кусочек, обмакнула в соль и подала Воке. Пока они вкушали символы безбедной жизни, встречающие их встали по обе стороны дорожки, ведущей к дверям столовой, где уже были накрыты столы и, взявшись за руки, подняли их так, что образовался тоннель, длиною чуть ли не до самых дверей. В конце этого тоннеля их встречали родители Вики. Мать Вики, – небольшого роста, карие, как и у Вики, глаза, на щеках ямочки, густые каштанового цвета волосы гладко зачесаны назад и схвачены широкой перламутровой заколкой, в руках матери – символ единения, бокал с красным виноградным соком. Вика приняла бокал из её рук и передала Воке – в знак того, что признает его главенство в семье. Вока отпил и передал бокал Вике, потом допил всё, что не выпила она, и протянул пустой бокал отцу Вики. Отец Вики, – роста выше среднего, поджарый, голубоглазый, нос с небольшой горбинкой, светло-русые волосы, серебрившиеся у висков сединой, – взял пустой бокал и с силой хрястнул его о дорожку так, что тот разлетелся в разные стороны мелкими стеклянными брызгами.
– На счастье, дети! – улыбался отец Вики.
Вока и Вика под аплодисменты прошли по осколкам в здание и сели за стол.
Немного растерянные сидели за столом Вока и Вика, ещё не совсем осознавая, что всё происходящее вокруг имеет к ним какое-то отношение. А вокруг них пир шел горой. Под свадебные тосты разливалось шампанское, в бокалах же Воки и Вики искрился не знаменитый хмельной напиток родом из французской провинции Шампань, а обыкновенный лимонад. Но вскоре дух молодежной свадьбы – радостный и разудалый – коснулся и их. Вока взглянул на Вику. Её щеки румянились счастьем. Он чуть сжал под столом её руку. Она повернула к нему голову. Сияющий взгляд. Очаровательная улыбка. Прелестный носик и обворожительная небольшая родинка над верхней губой, словно искусно нанесённая мушка. И если бы сейчас прокричали «горько!», он, отбросив евангельское ханжество, запрещающее молодоженам целоваться до объявления их мужем и женой в церкви, слился бы с ней в столь желанном ему поцелуе. Он потупил и отвел чуть затуманенный, словно хмельной, взгляд. Вика понимающе улыбнулась и тоже легонько сжала его руку.
Родители Вики также пили за здоровье молодых лишь лимонад, хотя трезвенниками не были. Но уговор есть уговор – кто хотел быть вечером на церковной свадьбе, не должен был даже пригубить хмельного. Поэтому они не стали дожидаться конца свадьбы и вместе с родителями и братьями Воки вскоре ушли к ним. Впрочем, это никак не повлияло на ход свадьбы – она только набирала обороты. Вскоре музыкальные колонки, которые принесли из студенческого клуба, ухнув, стали вколачивать в зал звуки ритмичной музыки, и на свободное от столов пространство стала выходить молодёжь для быстрого танца.
За полтора часа до начала свадебной церемонии в церкви Вока, Вика и Гена с Аней, позвав Катюшку с Юлей, которые быстро сдружились, и что-то постоянно щебетали друг дружке на ухо, прыская от смеха, покинули зал столовой. В «Ладу» свободно помещалось только пять человек, а так как их было шестеро, то решили, что на заднем сиденье поедут Гена, Аня, Катюша и Юля. Машину же поведет Вока, а на переднее пассажирское сядет Вика, чтобы не мялся её свадебный наряд. У Вокиного дома высадили Катюшку и Юлю, а сами проехали дальше, на квартиру Гены и Ани, решив провести оставшееся время у них. Аня с Геной принялись готовить на кухне кофе, а Вока и Вика в большой комнате устроились на диване. Оба чувствовали себя скованно. Вока хотел заговорить, но не знал, о чём. Вика сама повернулась к нему. Ее лицо светилось счастьем, и в этот миг Вока вдруг понял… нет, скорее ощутил душой, что это – его жена, его вторая половина, часть его самого.