Джеймсон
Шрифт:
— А как же Макс? Татуировка — это его первая любовь?
— Максу нравится работать в салоне, я думаю, брат счастлив. Но он проводит много времени в спортзале. Увлекся боксом и смешанными единоборствами.
— И ты боишься, что это может его отвлечь? То, чего ты больше всего боишься, вот-вот произойдет.
— Я понимаю. Понимаю, что не могу вечно держать семью вместе. Мои братья имеют свои собственные жизни. Я не могу быть тем, кто сдерживает их. Не хочу быть таким человеком. — Мужчина посмотрел на нее, и Ава увидела эмоции
— Джеймсон, ты должен отпустить эту крепкую хватку, иначе потеряешь то, за что пытаешься держаться. Твои братья уже взрослые. Они могут сами принимать решения и делать свой выбор.
Джеймсон расхохотался.
— Ты говоришь мне, как управлять моей жизнью?
Ава улыбнулась ему.
— Просто предлагаю небольшое наблюдение.
— Ладно, как насчет того, чтобы поменяться ролями, и я расскажу тебе, что увидел? Думаешь, ты справишься с этим, леди?
Ава отвернулась.
— Что? Ты можешь советовать, но не можешь принять ничего в ответ?
Девушка повернулась к нему и вздернула подбородок.
— Ладно, ладно. Давай.
Джеймсон перевел взгляд на шоссе, одной рукой держась за руль, а другой прикрывая рот. Ава внимательно посмотрела на него, и ей показалось, что мужчина тщательно обдумывал свои слова, прежде чем заговорил.
— Мы оба самые старшие. Я знаю, что это такое. Знаю, каково это — чувствовать ответственность за других. Но Ава, ты не несешь ответственности за то, что случилось с твоей сестрой. Ты должна отпустить чувство вины. Я знаю, что ты очень любила ее, но, дорогая, ты должна начать жить для себя. Ты не можешь прожить свою жизнь только ради благотворительности и памяти Лили.
Джеймсон остановился, чтобы посмотреть на девушку, но Ава продолжала молчать. Его слова попали так близко к цели. Она почувствовала, как у нее перехватило горло. И мягко запротестовала.
— Я не, я…
— Да. Ты поглощена этим.
Ава замолчала.
— А как насчет того, чего ты хочешь? Неужели это никогда не рассматривается? — тихо спросил Джеймсон.
— Трудно избавиться от чувства вины. Я так долго жила с ним.
— Это не твоя вина. Она не хотела бы этого для тебя.
Ава опустила глаза, царапая ногтем этикетку на бутылке с водой.
— Ты же знаешь, Ава. Ты должна знать.
— Я понимаю, что бы я ни делала, я никогда не верну Лили. Но…
— Ты что, никогда не развлекаешься? Не живешь для себя?
— Может быть, я не езжу на мотоциклах, или горных велосипедах, или не играю на гитаре, или… или… не занимаюсь единоборствами, но это не значит, что я не живу.
— Милая, я не хотел…
— Да, это так. Ты думаешь, что у меня скучная жизнь, что у меня нет бунтарского духа, но…
— Ава, женщина, которая позволила мне сделать ей пирсинг и татуировку, очень смелая. Именно это я и пытаюсь сказать. Это та женщина, которую я хочу видеть улыбающейся. Перестань хоронить себя под всем этим долгом, ответственностью и виной.
— Может, мы перестанем это обсуждать?
— Это ты начала.
Ава посмотрела на Джеймсона и увидела, что мужчина улыбался. Она закатила глаза.
— Ты говоришь, как шестилетний ребенок.
Джеймсон показал ей язык, и Ава расхохоталась. Затем мужчина потянулся и притянул девушку к себе.
— Иди сюда.
Когда она наклонила голову, он поцеловал девушку в макушку и провел рукой по ее волосам.
— Ты голодна, детка?
Ава улыбнулась.
— Я умираю с голоду.
— Хорошо, потому что я закончил сеанс психотерапии, который мы сейчас проводим. Как насчет бургера и пива?
— Звучит заманчиво.
Через пару часов они прибыли в Денвер. Джеймсон загнал грузовик в гараж многоэтажного жилого дома в центре города. Они схватили свои дорожные сумки и поднялись на лифте в вестибюль. Он подошел к стойке администратора и заговорил с женщиной, сидевшей за ней. Ему дали ключ, и они направились к лифту. Войдя внутрь, мужчина нажал кнопку одного из верхних этажей.
— У тебя здесь есть квартира?
— Снимаю на пару ночей. Но она уже выставлена на продажу, и риэлтор настаивает на продаже.
— Ты думаешь купить дом здесь, в Денвере? Почему?
Мужчина пожал плечами.
— Рори довольно часто играет в Денвере. И все эти разговоры об открытии второго места заставили меня задуматься. У меня было много причин, чтобы переехать в Лос-Анджелес, когда я делал телешоу. Может быть, компромиссом станет Денвер.
Ава понимающе улыбнулась ему.
— Хм. Джеймсон О'Рурк, я не думала, что ты знаешь значение этого слова.
Он прижал ее спиной к стене лифта.
— Детка, кажется, единственное, что я сделал с тех пор, как встретил тебя — это один компромисс за другим.
— То, что мы, кажется, всегда заканчиваем сделками и ставками. И ты, кажется, очень хорошо договариваешься о них для себя.
Джеймсон ухмыльнулся.
— Разве не из этого делаются компромиссы? Переговоры?
— Но почему-то эти компромиссы всегда работают в твою пользу, не так ли?
— Может быть, я просто веду переговоры лучше, чем ты, — поддразнил Джеймсон, уткнувшись носом в ее шею.
Лифт остановился, и двери открылись. Джеймсон провел Аву по коридору, остановился перед одной из дверей и вставил ключ. Когда дверь распахнулась и девушка вошла, первое, что она заметила, было огромное, от пола до потолка, пространство окон, которые окружали угловой блок с двух сторон.
Вся мебель была современной, с гладкими линиями и монохромными серыми и черными оттенками на фоне полированного травертинового кремового пола. Картины на стенах представляли собой сочетание современного и постмодернистского искусства.