Джейн и Эмма
Шрифт:
— А что, Перри так и не приобрел экипаж? — лениво спросил Фрэнк.
— Экипаж? — удивилась миссис Уэстон. — Не знала, что у него есть такой план.
— Как? Ведь я услышал об этом именно от вас. Вы написали мне несколько месяцев назад.
— Я? Не может быть. Я никогда не слышала ничего подобного.
— Правда? Ну, тогда я, наверное, все это придумал. Я вообще большой фантазер, — засмеялся Фрэнк. — Находясь вдали, я все время думаю о друзьях в Хайбери, наверное, я причислил к ним и мистера Перри.
— По правде говоря, — забеспокоилась мисс Бейтс, — такая идея действительно была. Весной сама миссис Перри говорила об этом с моей матерью. Она считала, что убедила мужа купить экипаж. Джейн, помнишь, бабушка нам рассказывала — Джейн, где же ты? Почему ты так отстала? Странно, что мистер Черчилль об этом подумал, правда?
Мистер Найтли увидел, или подумал, что увидел, на лице Фрэнка
— Мисс Вудхаус, — сказал Фрэнк Черчилль позже, когда все уже выпили чай и сидели за большим круглым столом. — Мисс Вудхаус, а ваши племянники увезли с собой алфавит? Мы уже однажды играли в слова, всем понравилось. Давайте поиграем опять?
Эмма, которой предложение явно пришлось по вкусу, принесла коробку, и на стол были высыпаны буквы, которые она писала для мальчиков на маленьких дощечках.
Теперь Фрэнк, с большим неодобрением заметил Найтли, уделял все свое внимание Эмме. Более того, он откровенно флиртовал с ней, как будто желал набросить покров на свои истинные мысли и намерения. После того как он и Эмма вдоволь позабавились, загадывая друг другу слова, Фрэнк небрежно предложил отгадать слово мисс Фэрфакс, которая занялась этим делом, как и любым другим, со всей серьезностью. Фрэнк сидел рядом с Эммой, Джейн — напротив них, а мистер Найтли — так, что отлично видел их всех. Слово было отгадано, после чего Джейн со слабой улыбкой перемешала буквы и загадала слово мисс Харриет Смит, которая сидела рядом с мистером Найтли и сразу обратилась к нему за помощью. Слово было «ошибка», и когда Харриет его громко назвала, на щеках Джейн появился румянец, и Найтли сразу ощутил какую-то двусмысленность. Он понимал, что существует некая связь с информацией об экипаже мистера Перри, но какая? Это было выше его понимания. Как деликатность и осмотрительность его любимицы могли так сильно ее подвести? Он опасался, что дело зашло достаточно далеко. Неискренность и двусмысленности виделись ему на каждом повороте.
Продолжая наблюдать, он увидел короткое слово, приготовленное для Эммы и положенное перед ней с лукавым и притворно застенчивым видом. Она, судя по всему, нашла его в высшей степени забавным, хотя решила, что обязана высказать свое неодобрение.
— Стыдитесь! — воскликнула она.
Найтли услышал, как Фрэнк Черчилль спросил:
— Показать это ей? Хотите?
И Эмма, смеясь и явно всей душой соглашаясь с ним, ответила:
— Нет, что вы, не стоит.
Тем не менее это было сделано, и мистер Найтли, скосив глаза, увидел слово: Диксон. Джейн Фэрфакс была явно недовольна. Она подняла глаза, увидела, что за ней наблюдают, сильно покраснела — Найтли никогда не видел такого яркого румянца на ее щеках — и сказала:
— Не думала, что можно загадывать и имена собственные.
После этого она сердито отодвинула буквы и повернулась к тете.
— Ах да! — воскликнула та. — Нам действительно давно пора домой!
Фрэнк Черчилль, нахмурившись, подвинул Джейн другой набор букв, но она не обратила на это внимания.
Джейн, завернувшись в шаль, попрощалась с мистером Найтли и почувствовала в его отношении тяжесть, холодность и недовольство, которых от него никогда не ожидала. По дороге домой она никак не реагировала на оживленную болтовню тети и шагала молча, в крайне подавленном настроении, чувствуя лишь свое бессилие и несправедливость.
А Найтли, который тоже шел домой пешком, думал, что приезд Фрэнка Черчилля в Хайбери испортил двух его любимиц: Эмму Вудхаус и Джейн Фэрфакс, обе пострадали от этого молодого человека, хотя и по-разному. Одна стала недоброжелательной, другая — неискренней и скрытной. Как бы ему хотелось, чтобы этот презренный хлыщ никогда не покидал Йоркшир!
Глава 16
Была середина июня, погода стояла превосходная. Фрэнк часто бывал в Хайбери, и Джейн лишь с огромным трудом удавалось его убедить, что они не могут — это неправильно, бедственно, пагубно — гулять вдвоем по полям, рощицам и пустошам, так же как и по тропинкам, окруженным густыми зарослями шиповника и жимолости.
— Но почему? Я никогда не остаюсь с вами наедине! — горячился он. — Записки и мелкие знаки внимания — это чудесно, но мне нужны вы, ваше присутствие! Вы даже не представляете, как отчаянно мне вас не хватает. В такую прекрасную погоду, в таком восхитительном месте. Это слишком тяжело! Это несправедливо!
Джейн, отчаянно ревновавшая и обиженная на Эмму, решила, что ноги ее больше не будет в Хартфилде. Она чувствовала, что Эмма, счастливая, богатая, веселая и свободная, намного лучше подходит Фрэнку Черчиллю, чем она сама: им нравились одни и те же шутки, они не обращали внимания на соображения приличий, на добродетель, которая не позволяла Джейн согласиться на короткие тайные встречи со своим обожателем. Короче говоря, она опасалась, что Фрэнк, ближе познакомившись с мисс Вудхаус, пожалеет о своей недозволенной связи и захочет освободиться от нее. И потому, когда ему все же удавалось добиться короткой встречи наедине, он чаще всего сталкивался с холодностью, упреками, почти враждебностью. И это было несправедливо по отношению к ним обоим — Джейн это признавала, потому что в теперешних стесненных обстоятельствах Фрэнк был для нее единственным источником радости и душевного комфорта. Она стала получать меньше писем из Ирландии и с горечью поняла, что расстояние и время сыграли свою роль в охлаждении некогда близких и добрых отношений. Полковник и миссис Кэмпбелл писали о возможном возвращении в Лондон в августе, но их приезд так долго и часто откладывался, что очередная задержка представлялась вполне возможной. А внимание и забота Фрэнка оставались прежними. Между его усердными визитами в Хартфилд, прогулками, разговорами и показным ухаживанием за мисс Вудхаус он все же находил время для бесконечного числа записочек и маленьких, но милых сердцу пустячков, которые оставлял для Джейн в дупле старого дуба. В записках иногда была всего лишь одна строчка или четверостишие:
Одно мгновение счастья может возместить Нескончаемые часы боли. Таким был трепет и рыдание Рыцаря, обнимающего Джейн.«Хотел бы я быть этим рыцарем!
Я все время думаю о вас. Ф.Ч.».
Поскольку Джейн, крайне смущенная дорогим подарком — пианино, — умоляла Фрэнка больше не компрометировать ее подобным образом, ведь в крошечных комнатках ее тети и бабушки невозможно было ничего спрятать, он проявлял чудеса изобретательности, находя для нее сувениры таких размеров, что их можно было спрятать в перчатке или в складках носового платка. Он подарил ей крошечную китайскую собачку из слоновой кости — «чтобы она охраняла вас», венецианскую стеклянную бусинку, меняющую цвет, «которая когда-нибудь соединится со своими двадцатью девятью собратьями, а пока примите ее, как залог будущего». Еще он где-то отыскал миниатюрный шелковый кошелек с великопостной милостыней [6] , причем самая крупная серебряная монета была размером с ноготь ее мизинца. Джейн не могла не признать, что его подарки были очаровательными и демонстрировали искреннюю привязанность. А ее собственное поведение казалось совершенно неразумным. Но она ничего не могла с собой поделать.
6
Великопостная милостыня — символическая раздача милостыни от имени монарха; производится в Лондоне или другом городе в Великий четверг; раздаются специально отчеканенные серебряные монеты в 1, 2, 3 и 4 пенса.
Тем временем она начала считать жизнь в Хайбери невыносимо ограниченной и мелкой. Здесь ей было душно! Интересно, как Эмма ее выносит на протяжении стольких лет? Разговоры здесь были удручающе одинаковы. День ото дня Джейн была обречена выслушивать предположения миссис Коул, миссис Годдард, миссис Кокс, миссис Отуай относительно возможности союза между мистером Черчиллем и мисс Вудхаус. «Такая чудесная пара! Они так подходят друг другу!» В качестве альтернативы рассматривался союз между тем же мистером Черчиллем и мисс Смит. «Очень романтично, но только его высокопоставленная семья никогда этого не допустит, ведь эта девица никто». Другой темой для размышлений и догадок была дружба между мистером Найтли и мисс Смит. «Он в последнее время уделяет ей явное внимание, а ведь раньше ничего подобного за ним не замечалось». Это предположение, обрушившееся на Джейн как гром среди ясного неба, застало ее врасплох и вызвало душевные муки. Нет, думала Джейн, это немыслимо, он никогда бы не стал тратить свое время на эту ничтожную дурочку. Судя по всему, она еще не избавилась от детских грез о мистере Найтли.