Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Стратегия сдерживания,принятая правительством США для «заманивания медведя в западню», заключалась в оказании широкомасштабной помощи афганскому сопротивлению, значительная часть которого принадлежала к исламистскому движению: поначалу все моджахеды подчеркивали свою мусульманскую идентичность в самом широком смысле слова. Саудовская Аравия и богатые консервативные монархии Залива очень активно участвовали в финансировании афганского джихада. Эти государства, стоявшие за спиной США, принимали участие в предприятии, которое должно было отдалить Советский Союз от их границ, и предоставляли «отдушину» столь же радикальную, как и исламская революция, но отличную от нее всем активистам суннитского исламизма, которые, будучи вдохновлены примером Хомейни, мечтали расправиться с безбожниками. Превратив джихад в Афганистане в главную задачу воинствующего исламизма 80-х годов, саудовские власти защищали великого американского союзника — не меньшего сторонника этой борьбы — от мести суннитских активистов, подставляя вместо него Советский Союз в качестве козла отпущения.
Саудовская Аравия и монархические режимы Персидского залива рассчитывали восстановить свой престиж и религиозную легитимность в ответ на филиппики Ирана. Но они имели дело с непредсказуемыми союзниками: сначала с афганскими моджахедами, из которых лишь некоторые группы принадлежали к ваххабитскому течению, затем — с наиболее экстремистским крылом мирового исламского движения — сторонниками вооруженного джихада. В лагерях и на тренировочных базах в окрестностях Пешавара, столицы северо-западной пограничной провинции Пакистана, где расположилась большая часть из трехмиллионной массы беженцев, [600] образовался «культурный бульон» международного исламизма, в котором афганцы смешались с арабами и мусульманами со всего мира. Здесь, в одном месте, завязывали отношения носители различных концепций и традиций. Этот маленький мир был открыт всем ветрам. Расположенный на пересечении потоков арабских денег, американского оружия и трафика героина, он буквально кишел агентами спецслужб, в первую очередь пакистанской ISI [601] и американского ЦРУ. Он находился в контакте с крупными пакистанскими исламистскими организациями, в основном с «Джамаат-и ислами», основанной Маудуди, и сетью деобандских медресе. Последние по такому случаю вышли из своей локальной ниши, чтобы влиться в мировой ислам. Здесь происходили странные оплодотворения и прививки, появлялись самые неожиданные гибриды. Эта среда оправдала ожидания государств, ставших ее «крестниками», — США, Саудовской Аравии с ее соседями из стран Залива и Пакистана. Она сыграла ключевую роль в нанесении поражения СССР, затянула в себя, словно магнитом, «джихадистов» [96] со всего мира и дала
600
К 3 млн афганцев, бежавших в Пакистан, добавились около 2 млн их соотечественников, оказавшихся в Иране. В основном это были шииты, компактно проживавшие на западе Афганистана.
601
Inter-Services Intelligence
96
В дальнейшем термином «джихадист» мы будем называть иностранцев — добровольцев джихада. В 90-е годы радикальные сторонники джихада станут сами себя называть «салафитами-джихадистами» («салафийюн джихадийюн»).
В декабре 1979 года Красная Армия вступила в Афганистан для оказания поддержки испытывавшему трудности союзному режиму. Всё происходило по сценарию августа 1968 года, когда она также вошла в Прагу, чтобы положить конец «Пражской весне». Афганские коммунисты захватили власть 27 апреля 1978 года в результате государственного переворота, совершенного группой офицеров, разделявших их взгляды. [97] В коммунистическом движении существовали две группировки — фракция «Народ» («Хальк») и фракция «Знамя» («Парчам»). Коммунисты, как и их заклятые враги — исламисты, принадлежали к первому поколению, получившему образование в городе, в современных учебных заведениях западного типа. [98] Пользуясь благосклонностью советского руководства, обеспокоенного сближением афганского режима, с которым Москва имела свои связи, с двумя союзниками США — шахским Ираном и Пакистаном под руководством Зия-уль-Хака, в декабре 1978 года путчисты подписали Договор о дружбе между Афганистаном и Советским Союзом. Они начали проводить максималистскую политику аграрной реформы, ликвидации неграмотности и строительства социализма. Эта политика, сопровождавшаяся арестами тысяч людей и казнями, оттолкнула от них массы населения. Фракция «Хальк», отличавшаяся наибольшим экстремизмом, устранила фракцию «Парчам», руководители которой нашли убежище в Москве. Это произошло в ходе массированной чистки, затронувшей лидеров самой «Хальк». [99] С апреля 1979 года восстания шли по всей стране, и уже в декабре партия контролировала только города. Нараставшее массовое сопротивление сопровождалось эмиграцией кадров, спасавшихся от террора и чисток. Советская интервенция 27 декабря имела своей целью прежде всего положить конец самоубийственному «бегству вперед» правящего режима, которое угрожало самим устоям «строительства социализма»: [100] лидер «Хальк» был уничтожен, а его место занял лидер «Парчам» Бабрак Кармаль, прибывший в советском военном грузовике. Однако на международной арене это событие было воспринято под совсем иным углом зрения: в геополитическом плане вступление русских в Кабул рассматривалось как продолжение русско-британской «большой игры» XIX века, с помощью которой царь рассчитывал получить выход к теплым морям. В контексте системы, сложившейся после 1945 года, это означало явное нарушение мирового равновесия сил, закрепленного Ялтинскими соглашениями, и угрозу для безопасности Запада, особенно с учетом близости нефтяных месторождений Персидского залива и хаоса в Иране. Что же касается руководителей мусульманского мира, то они не были едины в оценке происходившего и в своей реакции на него. В 1979 году СССР еще имел много партнеров в арабском мире (Сирия, Южный Йемен, ООП и Алжир зависели от советской поддержки), которые не хотели ставить Москву в трудное положение. Так, прошедший в январе 1981 года саммит Организации Исламской конференции в Таифе (Саудовская Аравия), объявивший джихад за освобождение Иерусалима и Палестины — по этой формулировке мог быть достигнут консенсус, [101] — отказался объявить джихад для освобождения Афганистана. Саммит ограничился призывом к исламским государствам сотрудничать с Генеральным секретарем ООН, чтобы положить конец ситуации, трагичной для афганского народа. [102]
97
Коммунистический переворот, свергнувший режим принца Дауда (захватившего власть в 1973 г. и заставившего своего двоюродного брата, короля Захира, отречься от престола), был назван новыми правителями «революцией Саура» по названию месяца («Бык») мусульманского солнечного календаря, в который он был совершен. Подробнее см.: Akram A. Histoire de la guerre d'Afghanistan. P.: Balland, 1996.
98
См.: Rubin h.R. The fragmentation of Afganistan: State Formation & Collapse in the International System. L.; N. Y.: Yale University Press, 1995. P. 81–105. Ch. 4. Автор этого авторитетного исследования по афганскому вопросу проводит параллель между социальным происхождением и культурной эволюцией коммунистов и исламистов. Особенностью Афганистана в этом плане являлся тот факт, что оба эти движения возникли одновременно, тогда как в остальном мусульманском мире исламистское движение сменяло на политической сцене коммунистов, пик активности которых пришелся на два предшествовавших десятилетия. Народно-демократическая партия Афганистана (коммунистическая) была основана в 1965 г., а первое исламистское движение — «Джамият-е джаванан-е муссульман» («Ассоциация молодых мусульман»), — созданное афганскими студентами, выпускниками университета Аль-Азхар, где они были подвержены влиянию подпольных групп египетских «Братьев-мусульман», впервые заявило о себе в 1968 г. в Кабульском университете.
99
Фракция «Парчам», руководимая Бабраком Кармалем, была отстранена от власти в июле 1978 г. Исторический лидер фракции «Хальк» Hyp Мохаммед Тараки был задушен подушкой по приказу своего первого заместителя Хафизуллы Амина, захватившего власть 15 сентября 1979 г.
100
О мотивах советской интервенции и спорах по этому поводу среди советских руководителей отсылаем к свидетельствам непосредственных участников принятия данного решения (откровения которых стали возможными после исчезновения коммунистической системы) (см.: Akram A. Op. cit. P. 145, 582–601).
101
Египет, подписавший мирный договор с Израилем, по этой причине был исключен из ОИК. Он вновь станет ее членом лишь в 1984 г.
102
Тексты декларации, резолюций и рекомендаций третьей конференции ОИК в верхах см. в: MECS. 1980–1981. Vol. 5. Р. 137–145.
Пропаганда джихада в Афганистане и его ведение были делом рук не мусульманских государств как таковых, а транснациональных исламских структур. Эти структуры сложились вокруг некоторых улемов и были связаны друг с другом через организации, уже давно существовавшие (такие, как Лига исламского мира) или созданные ad hoc.Эти организации принадлежали к консервативному (в широком смысле слова) «салафитскому» движению, объединявшему разные течения — от саудовских ваххабитов до «Братьев-мусульман». Афганский джихад претендовал на то, чтобы выражать волю обществ, вызывать народную поддержку и конкурировать с пропагандой Хомейни, апеллировавшего к народному исламу. Вначале нужно было, чтобы наиболее авторитетные местные улемы издали фетвы, интерпретировавшие советскую интервенцию как захват территории ислама (дар алыюшм)неверными: согласно традиционной правовой доктрине, это позволяло объявить джихад от имени общины правоверных, то есть всей уммы. В данном случае речь шла об оборонительном джихаде, [103] который, по законам шариата, является индивидуальной обязанностью (фард айн)каждого мусульманина. Этот замысел содержал в себе весьма деликатные моменты: подобные транснациональные фетвы, призывавшие правоверных присоединиться к такому делу, как афганский джихад, против которого не могло выступать их правительство (в силу его дружбы с СССР), [104] таили в себе угрозу дестабилизации общественного строя. Кроме того, размытость, характерная для исламского религиозного пространства, отсутствие в нем иерархии власти (в отличие от католицизма, например) были чреваты созданием нежелательных прецедентов. Самые непримиримые улемы могли извлечь из этой ситуации аргумент в пользу вынесения фетв, объявлявших джихад в любом другом месте, раскручивая тем самым неконтролируемую спираль (что и случилось в конце 80-х годов, как мы это увидим ниже). Таким образом, было важно, чтобы этот призыв к мусульманам всего мира встать на джихад в Афганистане был, с одной стороны, достаточно широко распространен (дабы составить достойную конкуренцию Ирану), а с другой — тщательно организован, чтобы в один прекрасный день не обернуться против своих же инициаторов. Саудовские дирижеры вступали здесь на очень скользкий путь.
103
Исламское право (шариат) различает оборонительный и наступательный джихад. Первый объявляется, когда территория уммы подверглась нападению неверных и само существование ислама находится под угрозой. Вот почему улемы полагают, что с момента появления на сей счет фетвы (юридического заключения, основанного на священных текстах) все мусульмане обязаны принять участие в священной войне: взять в руки оружие или тем или иным способом помогать благословенному делу — денежными пожертвованиями, благотворительной деятельностью, молитвой и пр. Но если джихад объявляется в целях нападения на «территорию неверных» (кдар аль-куфр»), ее завоевания и подчинения местных жителей закону ислама, он является лишь коллективной обязанностью («форд кифайя»), лежащей на военачальнике и ег, р людях: остальные мусульмане освобождены от нее. На эту тему имеется лишь ряд относительно старых работ. О классических текстах, освещающих данный вопрос, см.: Moraha A. Le gihad dans l'islam medieval: Le combat sacre des origines au douzieme siecle. P.: Albin Michel, 1993. По поводу интерпретации доктрины джихада в современную эпоху см.: Peters R Islam and Colonialism: The Doctrine of Jihad in Modern History. La Haye: Mouton, 1979. См. также: Al-Bouti R Le jihad en islam: Comment le comprendre? Comment le pratiquer? Damas: Dar el-Fikr, 1996. Книга представляет взгляд на джихад одного из ведущих сирийских улемов, а также полемику, ведущуюся вокруг этой проблемы..
104
Так, в Алжире 80-х годов, связанном с Советским Союзом многочисленными соглашениями и договорами, за джихадом в Афганистане с интересом наблюдали первые исламистские группы, усматривавшие в нем законное оправдание борьбы против социалистического государства и идеологии, которой еще придерживалось в то время алжирское руководство. См.: Le-verrierl. Le Front Islamique du Salut entre la hate et la patience // Les politiques de Dieu / Sous la dir. de G. Kepel. P.: Seuil, 1993. P. 34.
В первое время — до середины 80-х годов — международная исламская солидарность с афганскими моджахедами выражалась в основном в финансовой поддержке, дополнявшей военную помощь со стороны США, и в сотрудничестве с пакистанскими организациями, занимавшимися адресным распределением помощи. С 1984–1985 годов она приняла форму постоянно возраставшего присутствия иностранных (в основном арабских) джихадистов, сначала в районе Пешавара, а затем и на самой афганской территории.
Афганские моджахеды принадлежали к разнородным движениям. Их общая апелляция к исламу, выражавшаяся прежде всего в неприятии коммунизма, навязывавшегося «сверху» после апрельского переворота 1978 года, охватывала широкий спектр течений — от мистических (суфийских) братств и «Братьев-мусульман» до групп, связанных с саудовским ваххабизмом. В социальном, этническом, политическом и военном плане эти течения представляли собой различные составляющие. Первая линия водораздела проходила между исламистскими ассоциациями, преимущественно городскими и студенческими по составу, и традиционными религиозными группами, более уверенно себя чувствовавшими в сельской местности и среди племен. Первые следовали линии, начертанной египетскими «Братьями-мусульманами» — под их влиянием выросло первое поколение афганских исламистов, обучавшихся в Каире в университете Аль-Азхар. Возникшее в 1958 году на богословском факультете Кабульского университета, это движение переживало в 60-е годы длительный период вызревания, в течение которого были переведены труды Кутба и Маудуди. В 1968 году была создана Организация исламской молодежи, которая одержала победу на студенческих выборах в 1970 году. [105] Как и везде, студенты факультетов прикладных наук (политехнического, инженерного и др.) составляли значительную часть молодежи, вливавшейся в ряды движения. В отличие от исламистской интеллигенции Египта и Ирана, перед которой стояла задача мобилизации неимущей городской молодежи, их афганские коллеги жили в стране, население которой в середине 70-х годов на 85 % состояло из сельских жителей. Здесь отсутствовал широкомасштабный отток населения в города: именно в селах проживали массы молодежи, организованной суфийскими братствами и — в значительной мере — племенными структурами. Как и коммунисты, выходцы из той же городской и студенческой среды, регулярно пополнявшие армейские ряды вплоть до апрельского путча 1978 года, исламистские активисты пытались компенсировать недостаток народной поддержки силовым захватом власти. Восстание, вспыхнувшее летом 1975 года, было быстро подавлено, а его оставшиеся в живых участники укрылись в Пешаваре, где в рядах движения произошел первый серьезный раскол. [106]
105
Об истории становления и развития афганского исламистского движения см.: Roy О. Afghanistan: Islam et modemite politique. P.: Seuil, 1985. P. 95. Из этой работы почерпнута большая часть приводимых здесь данных.
106
Примерно в то же время «путчистская» тенденция в исламистском движении дала о себе знать и в Египте, где в апреле 1974 г. в военной академии Гелиополиса была предпринята попытка мятежа. Ее связывали со стратегией захвата власти, которой придерживалась Партия исламского освобождения. Последняя была основана в 1948 г. в Палестине Таки ад-Дином ан-Наба-хани, выступавшим за силовой захват власти в государстве. Он считал неудачной стратегию «врастания» в общество, которой придерживались «Братья-мусульмане», следуя рекомендациям Хасана аль-Банны. О Партии исламского освобождения см.: Taji-Faruki S. A Fundamental Quest: Hizb-al T ahrir and the Search for the Islamic Caliphate. L.: Grey Seal Books, 1996.
Раскол этот имел этнический и политический аспекты. «Джамият-е ислами» («Исламская ассоциация») во главе с выпускником Аль-Азхара Б. Раббани, ориентировавшаяся в основном на персоязычное население, [107] стремилась найти общий язык с племенами и неисламистской антикоммунистической интеллигенцией. Она перейдет на позиции умеренного исламизма, который обеспечит ей популярность среди западных друзей афганского сопротивления, но затруднит доступ к саудовской системе. Напротив, «Хезб-е йогами» во главе с Г. Хекматьяром (бывшим активистом инженерного факультета Кабульского университета) действовала в первую очередь среди пуштунов. Она враждебно относилась к политическим компромиссам и выступала с позиций строгой исламской ортодоксии, делавшей ее главным партнером «Братьев-мусульман», пакистанской «Джамаат-и ислами», основанной Маудуди, и саудовских структур.
107
Афганистан населяют различные этносы, говорящие на многих наречиях и диалектах. По приблизительным оценкам, шиитская община составляет 15 % населения страны. К самым многочисленным группам относятся пуштуны (или патаны), проживающие также в провинции Пешавар Пакистана. В 1979 г. община пуштунов, родным языком которых является пушту, насчитывала около 7 млн человек. Пуштуны традиционно находились у руководства страной. Второй по численности группой населения являются таджики (3,5 млн), которые говорят на местном диалекте персидского, или дари (как и таджики советского Таджикистана, они придерживаются суннитского направления в исламе). В Афганистане проживают также хазарейцы (ираноязычные шииты, 1,5 млн человек) и узбеки (сунниты, говорящие на узбекском, который принадлежит к тюркской группе языков). См.: Rubin В. Op. cit. P. 26.
В момент коммунистического переворота (апрель 1978 года) афганские интеллектуалы-исламисты находились в изоляции: они не могли закрепиться в обществе и выбрали путь изгнанников. Однако политика новых кабульских властей, желавших ускоренными темпами привести общество к социализму, породила массовое восстание, апеллировавшее к религии, [108] которая рассматривалась прежде всего как средство защиты самобытности от декультурации, предпринятой коммунистами. Это позволит исламистам, когда они встанут во главе повстанцев, найти социальную опору, которой им недоставало. Однако за год до советской интервенции большинство восстаний инициировалось всё еще племенами или традиционными религиозными партиями. Из исламистских партий лишь «Джамият-е ислами» Б. Раббани заявляла о себе — в частности, благодаря военным успехам полевого командира Масуда. [109]
108
Немногочисленные секуляризованные средние классы Афганистана стали основной мишенью коммунистических репрессий. Некоммунистическая и неисламистская интеллигенция, сумевшая сохранить жизнь и свободу, эмигрировала из страны, как только представилась такая возможность, и не участвовала в сопротивлении, что сделало религию единственно доступной политической идеологией.
109
Таджик, бывший ученик франко-афганского лицея в Кабуле и студент политехнического факультета, командир Масуд будет пользоваться большой популярностью во Франции благодаря симпатиям, которые будут питать к нему журналисты и ученые.
Вторжение Красной Армии радикально изменило ситуацию. В движение сопротивления влились массы афганцев, одни — спонтанно, другие — потому что советские бомбардировки, разрушение сел, гибель урожаев и стад вынуждали их покидать страну. Они станут моджахедами, которые будут проводить свои операции с баз, расположенных возле границы. С другой стороны, массированная финансовая подпитка, получателями которой стали те, кого на Западе считали «борцами за свободу» («Freedom Fighters»),а в Эр-Рияде — авангардом уммы и джихада, давала движению огромные средства. Эта помощь частично повлияет и на саму его природу.
В Пешаваре сопротивление было представлено коалицией из семи партий, «признанных» пакистанскими властями. Именно эта коалиция являлась основным получателем вооружений, боеприпасов и различных субсидий, которые распределялись по принципу, отдававшему предпочтение группам, наиболее близким к ваххабизму и «Братьям-мусульманам». [110] Такая политика была инициирована правительством генерала Зия-уль-Хака, который в 1979 году установил в Пакистане шариат и опирался на партию «Джамаат-и ислами», основанную Маудуди. К тому же эта партия стала главным распределителем арабской финансовой помощи сопротивлению. При этом она отдавала предпочтение наиболее близкой к себе группе — «Хезб» во главе с Г. Хекматьяром. [111] Доступ к саудовской денежной манне станет главной причиной появления в 1980 году еще одной исламистской партии. Она почти не имела опоры в Афганистане, но ее лидер, Абд ар-Рабб Сайяф, [112] прекрасный оратор и знаток арабского языка, исповедовавший стопроцентный ваххабизм, станет получателем соответствующих субсидий. Итак, семь партий, три из которых являлись «традиционными», а четыре — «исламистскими», [113] получали средства на свою деятельность согласно идеологическим критериям. При этом предпочтением пользовался Хекматьяр и Сайяф, тогда как «Джамият» профессора Раббани, находившаяся в меньшем фаворе, была всем обязана военным успехам полевого командира Масуда в борьбе против Советов, преподносимым как победы в джихаде.
110
В защиту этой политики выступал один из тех, кто был ее проводником — бригадный генерал Мохаммед Юсаф, автор книги «Молчаливый солдат: Человек, стоявший за афганским джихадом» (см.: Yousaf M. Silent Soldier: The Man behind the Afghan Jihad. Lahore: Jang Publishers, 1991), как и ранее упомянутой книги «The Bear Trap». Автор, возглавлявший афганское бюро пакистанской разведки Inter-Services Intelligence (ISI) в 1983–1987 гг., защищал в ней дело своего шефа, генерала Ахтара — генерального директора ISI в 1979–1987 гг. и в этом качестве — одного из основных архитекторов афганского джихада. Ахтар погиб в авиакатастрофе, унесшей жизнь президента Пакистана Зия-уль-Хака в августе 1988 г. В момент выхода в свет книги Юсафа в Афганистане уже не было советских войск, но Кабул по-прежнему оставался в руках коммунистического режима Наджибуллы. На афганских моджахедов уже смотрели с подозрением и опаской не только в американских, но и саудовских кругах: партия Хекматьяра, получавшая щедрую поддержку от нефтяных монархий Залива, выступила в защиту Саддама Хусейна во время войны 1990–1991 гг. Даже в самом Пакистане правительство Беназир Бхутто перестало оказывать исключительную поддержку афганским исламистским партиям, как это делало прежнее руководство страны. Книгу следует рассматривать как оправдание aposteriory политики, подвергавшейся критике со всех сторон. В поддержку своей адвокатской речи Юсаф приводит многочисленные факты о взаимоотношениях между ЦРУ, ISI и моджахедами. Он подчеркивает, что 70 % оружия, полученного от американцев, было распределено между исламистскими «фундаменталистскими партиями» (с. 19), что, по его мнению, было оправдано с точки зрения эффективности его применения.
111
Из беседы «с заместителем амира» (вице-президентом) «Джамаат-и ислами» Мансурой (Лахор, апрель 1998 г.). По мнению этого деятеля, страны Аравийского полуострова, не разбиравшиеся в различиях между афганскими партиями, контактировали с «Джамаат-и ислами», которая, в свою очередь, финансировала известные ей движения, отдавая предпочтение «Хезб».
112
При рождении он получил имя Гулам Расул (патроним, указывающий на Пророка: арабское слово «расул» означает «посланник», то есть Пророк Мухаммад). Это не могло понравиться ваххабитам, для которых обожание Пророка является признаком безбожия, поэтому позже Гулам Расул принял имя Абд ар-Рабб («раб Господа») Сайяф («меченосец» или «палач») В 1984 г. он был удостоен премии короля Фейсала за выдающиеся заслуги перед исламом. Премия присуждается ежегодно видным деятелям мусульманского мира и составляет 350 тыс. саудовских риалов.
113
Наряду с образованием в Пешаваре коалиции из 7 суннитских партий, в Кветте — столице пакист анского Белуджистана — возник альянс из 3 шиитских партий. Среди 7 партий выделялись «традиционалистские» — Исламский национальный фронт Афганистана, Фронт национального освобождения Афганистана (возглавлявшиеся лидерами суфийских братств) и Движение исламского освобождения (руководимое одним из улемов). Они имели лишь очень ограниченную поддержку извне. Четырьмя «исламистскими» партиями являлись. «Хезб» под руководством Хекматьяра, «Хезб» под руководством Ю. Халиса (отколовшаяся от предыдущей по родоплеменным и идеологическим соображениям), Исламский союз за свободу Афганистана во главе с Сайяфом — главные получат ели саудовской помощи — и «Джамият» профессора Раббани, считавшаяся более умеренной, нежели три предыдущие. См.: Rubin В. Op. cit. P. 208–209.
«Пересадка» партий на пакистанскую территорию, в трехмиллионную массу беженцев, также способствовала проникновению исламистских идей, в отличие от традиционного ислама, более привязанного к местам-символам, земельным ритуалам и социальной иерархии сельского и племенного миров. Именно в этой среде пешаварских беженцев формировалось первое поколение урбанизированных и в массе своей грамотных афганцев. Школьное обучение проводилось, в частности, через структуры, контролировавшиеся хекматьяровской «Хезб». Партия использовала немалые финансовые средства, поступавшие в рамках арабской помощи, для создания базы для своего пополнения за счет молодого поколения, отныне «лишенного племенной принадлежности» и превращенного переселением на чужбину в «неимущую городскую молодежь», восприимчивую к идеологии исламизма. Но обучение осуществлялось также, и в широких масштабах, в деобандских медресе, разбросанных по всей территории Пакистана. Жившие в них дети афганских беженцев, оторванные от своих семей и традиционного окружения, каума [114] ,смешивались здесь с молодыми пакистанцами — представителями разных этносов (таких же пуштунов, как они, но также пенджабцев, синдхов и белуджей). Преподавание, которое велось на арабском и урду, способствовало становлению «универсальной исламской личности», в духе деобандской идеологии. Эта идеология была хорошо приспособлена к жизни молодых беженцев, уже не имевших государства, которому они могли бы довериться, воплощая в жизнь шариат (исламские законы). Их учили претворять в жизнь эти законы, подчиняясь фетвам — правовым решениям, выносимым в строгом и консервативном духе деобандских медресе. Присутствие в этих школах молодых афганцев, впитавших, в отличие от их предшественников, идеи джихада, привело к появлению своего рода гибридного движения. В следующее десятилетие, когда эти юноши вступят в зрелый возраст, оно породит афганских талибов и пакистанских суннитских экстремистов из «Сипах-и Сахаба» («Армии сподвижников [Пророка]»), которые будут убивать шиитов, а затем перенесут джихад в Кашмир. В отличие от исламистов из хекматьяровской «Хезб», стремившихся «исламизировать современность», то есть освоить западные технику и знания, чтобы поставить их на службу исламскому государству, «фундаменталисты» деобандского направления отвергали этот путь. Однако с момента создания Пакистана в 1947 году и до заражения духом джихада в 80-е годы их социальный проект был чужд всякого политического насилия. [115] Его принятие станет одним из неожиданных эффектов исламистского культурного брожения, происходившего в Юго-Западной Азии в течение этого десятилетия.
114
Арабский термин «каум» (в офранцуженном варианте — «гум» в колониальной Северной Африке) обозначает первичную традиционную «групп) солидарности», через которую афганцы были связаны с внешним окружением (государством, другими людьми и т. д.).
115
Впрочем, и до 1947 г деобандцы поддерживали связи с различными радикальными движениями, пытавшимися поколебать британское господство. Одним из них было халифатистское движение («Хилафат»), привлекшее в свои ряды многочисленных мусульман Индийского субконтинента после упразднения Ататюрком в 1924 г. османского халифата.