Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Второго августа в обстановке всеобщего раздора войска Саддама Хусейна вступили в Кувейт. Тем самым было положено начало второй войне в Заливе, чреватой для Саудовской Аравии гораздо большими угрозами ее верховенству в мировом исламе, нежели иранский вызов. Хекматьяр и его войско, как и большинство арабских «джихадистов», выступили против Эр-Рияда, своего самого именитого крестника. В конечном итоге для «современных» исламистов в Афганистане это было равнозначно похоронному звону. Таким образом, с одной стороны, талибам была открыта дорога к власти, а с другой — выпущены на мировые просторы арабские «джихадисты».
Глава 3
«Исламский бизнес» и саудовская гегемония
Сделавшись официальным спонсором джихада в Афганистане, Саудовская Аравия преследовала целью нейтрализовать самые радикальные группировки исламистского движения: студентов, интеллигенцию и беднейшие слои городской молодежи, грезившие революцией в той или иной форме. Чтобы утвердить свое главенствующее положение в мировом исламе, саудовской монархии необходимо было сохранить в неприкосновенности особые связи с буржуазией и набожными средними классами Саудовская система, представлявшая собой династический племенной режим, при котором кровное родство обеспечивало с 1973 года доступ к сказочным богатствам от продажи нефти, имела уязвимое место. Болевая точка монархии находилась под огнем критики «неудачно родившихся» социальных групп неблагородного происхождения. В исламистских кругах, поддерживавших натянутые отношения с Эр-Риядом, саудовские принцы изображались как обленившиеся, некомпетентные правители, погрязшие в роскоши, разврате и других грехах (пьянстве, порнографии и т. д.), компрометировавшие религию и превращавшие ислам в ханжество. В этих обвинениях слышалась классическая критика буржуазии в адрес дурного правителя-сумасброда. Такого рода нарекания свойственны практически всем цивилизациям, но в данном случае моральной отсылкой, к которой апеллировала эта критика, являлся свод священных императивов Корана.
Исламская финансовая и банковская система выстроила привилегированные отношения с родовой аристократией Аравийского полуострова, обладательницей «дарованной Всевышним» нефтяной ренты, и с набожными средними слоями мусульманского мира, что позволило повязать их узами экономического партнерства, крепимого «вознаграждением за
140
О подсчете закята в современную эпоху см.: Gausse G., SaciD. Lacomptabi-hte en pays d'islam // Traimond P. Finance et developpement en pays d'islam. Vannes: Edicef, 1995. P. 62–68.
141
Любой исламский банк, оперирующий на мировом рынке финансовых услуг, должен располагать валютой, оборот которой регулируется уровнем процентной ставки. Таким образом, он будет получать доходы в виде «лихвы» и обязан вывести их из баланса — за этим следят улемы, входящие в наблюдательные банковские советы. Создание исламских неправительственных организаций (НПО) является одним из способов найти применение этим суммам, которые могут быть очень значительными.
Такая финансовая система имеет две различные сферы, хотя и проникнутые единым духом. Первая сфера представляет собой механизм частичного распределения нефтяной ренты между государствами — членами Организации Исламской конференции (ОИК) через Исламский банк развития (ИБР), созданный в 1975 году. В предыдущей главе мы уже видели, как ОИК крепил исламское единство (и зависимость) между своими членами: беднейшими государствами Африки и Азии и богатейшими экспортерами углеводородного сырья. [142] Вторая сфера относится к обслуживанию инвесторов и частных вкладчиков. В результате нескольких экспериментов, проведенных в Египте, деятельность в этой области вылилась в создание исламских коммерческих банков, которые появились в том же, 1975 году в Дубае. Следующим этапом стало создание транснациональных холдингов: ДМИ («Дар аль-маль аль-ислами» («Исламского финансового дома»)), о рождении которого объявил в июне 1981 года принц Мухаммад аль-Фейсал Аль Сауд, сын покойного короля Фейсала Аравийского (убитого в 1975 году), и группы «Аль-Барака» («Барака»), основанной в 1982 году саудовским миллиардером шейхом Салехом Абдаллой Камелем. Помимо банковской эти холдинги занимаются еще и инвестиционной деятельностью. 80-е годы стали временем настоящего расцвета исламской банковской системы. Это период расширения географии финансовых вложений и разнообразных инвестиционных проектов. В трех странах — Пакистане, Иране и Судане — банки были авторитарным образом исламизированы государством, причем в Иране банки остались национализированными. В других странах речь шла в основном о частных инициативах. В 1995 году в мире насчитывалось 144 исламских финансовых института, из которых 33 банка принадлежали государству, 40 — частным лицам, существовала также 71 инвестиционная компания. [143]
142
Владея основной частью акционерного капитала в 2 млрд долларов (вложенного в основном Саудовской Аравией, Кувейтом и Ливией), ИБР пытался способствовать созданию исламского финансового и экономического пространства в условиях, когда на долю взаимообмена между мусульманскими государствами приходилось всего 10 % их внешнеторгового оборота, остальная же часть относилась в основном к западным странам. ИБР финансировал проекты в сфере инфраструктуры, но ему также пришлось — вопреки первоначальным целям — оказывать помощь бедным странам в оплате импортируемых ими западных товаров. На банк была возложена и другая задача: готовить в Исламском институте финансовых исследований (г. Джидда) кадры для госсектора мусульманских стран в духе концепции исламских финансов и саудовской гегемонии, с тем чтобы, вернувшись на родину, они развивали эту систему у себя дома. Из стен этого саудовского центра ИБР вышли многие из тех, кто начиная с 1975 г. и на всем протяжении 80–90-х годов, будет возглавлять коммерческие исламские банки во многих странах.
143
См.: Shaikh S.A. Islamic Banks and Financial Institutions: A Survey // Journal of Muslim Minority Affairs. 1997. Vol. XVII. № 1. p. 118–119. Автор, генеральный секретарь Международной ассоциации исламских банков со штаб-квартирой в г. Джидде, президентом которой является принц Мухаммад аль-Фейсал, насчитывает в общей сложности 187 исламских банков и других финансовых учреждений, институтов по всему миру, однако во внимание принимает лишь 144 из них, о деятельности которых у него имеется точная информация.
В теории исламская финансовая система должна придерживаться основополагающего принципа: запрета на фиксированный процент ссуды, который приравнивается к ростовщичеству (риба),запрещенному Кораном. [144] Однако если все улемы и сходятся во мнении о необходимости наложения запрета на лихву, считающуюся еще более страшным грехом, нежели блуд с собственной матерью, [145] то абсолютного консенсуса о равнозначности ссуды и ростовщичества между ними нет. В многочисленных фетвах высокопоставленных религиозных сановников по этому вопросу — последняя принадлежит шейху Аль-Азхара — проводятся различия между двумя этими терминами. [146] Некоторые классические банковские операции при соблюдении определенных условий признаются законными для истинных мусульман. Запрет на взимание ссудного процента, уподобляемого ростовщичеству, объясняется философскими соображениями иного порядка: заранее определяя фиксированную ставку процента, тем самым принимают меры предосторожности от превратностей будущего, уклоняясь от проявления всемогущественной Божественной воли, что выражается емкой арабской формулой «Инша Аллах»(«Если будет угодно Аллаху»). Подобный запрет касается также практики страхования, что позволяет уменьшить риск в случае несчастных или стихийных бедствий, насылаемых Всевышним по своему выбору. [147]
144
См.: AlgabidH. Les banques islamiques. P.: Economica, 1990. P. 32–48. Как пишет автор, процентная ставка категорически недопустима и должна приравниваться к запрещенному ростовщичеству. Бывший премьер-министр Нигера, в прошлом — директор Исламского банка развития, Хамид Альгабид на момент публикации этой работы (главы из его диссертации, защищенной в университете Париж-1 в 1988 г.) являлся генеральным секретарем Организации Исламской конференции.
145
«Риба [ростовщичество] имеет 99 видов, из которых наименее предосудительный приравнивается к блуду между сыном и матерью», — гласит хадис (речение) Пророка, переданный Муслимом — одним из двух собирателей изречений Пророка, которых улемы считают самыми авторитетными источниками.
146
О спорах среди египетских улемов о законности взимания ссудного процента см.: GallouxM. Finance islamique et pouvoir politique: Le cas de l'Egypte. P.: PUF, 1997. P. 40–45. Нынешний шейх Аль-Азхара, в то время муфтий Республики, выпустил в 1989 г. фетву, которая признавала законной классическую банковскую систему и ссудный процент. В течение десятилетия до выхода в свет этой фетвы исламские финансовые институты успели перехватить у египетских банков множество вкладчиков.
147
Подробно о дебатах по поводу законности страхования с точки зрения шариата см.: KlingmiilkrE. Islam et assurances // Les capitaux de l'islam / Sous la dir. de G. Beauge. P.: Presses du CNRS, 1990. P. 153.
В условиях современной экономики, функционирующей на принципах ссудного процента и страхования — условий продуктивного инвестирования, — многие исламские юристы стали искать «лазейки» («хияль»)для обхода жестких требований, не давая при этом повода для подозрений в нарушении догматических положений ислама. [148] По мере того как мусульманский мир всё больше втягивался в орбиту мировой экономики, усиливался нажим наулемов. Правительства требовали от них вынесения соответствующих фетв для привлечения сбережений верующих, которые опасались, что доходы по процентам отправят их прямо в ад. К такому подходу, господствовавшему до 70-х годов и стремившемуся найти компромисс с велением времени, добавился другой, реанимировавший абсолютный запрет ссудного процента и стремившийся адаптировать современную экономику под нормы шариата. Подобная точка зрения стала следствием реисламизации политической и культурной сфер. С технической точки зрения такая финансовая система, в «строгом» смысле исламская, зиждется на основополагающем принципе: взимание любого фиксированного ссудного процента запрещено, а прибыль (или убыток) от вложения капитала находится в зависимости от степени риска. [149] В условиях интернационализации современной банковской системы соблюдение запрета контролируется наблюдательным советом улемов, [150] «шариатским органом», который следит за законностью совершения сделок и финансовых операций, изымает из оборота прибыль, запятнанную ростовщическим процентом, и направляет ее на богоугодные дела, такие как содержание благотворительных гуманитарных организаций.
148
Эта «уловка», позволяющая взимать ссудный процент, претендуя на то, что он не практикуется, особенно бросается в глаза в случае с иранской экономикой, полностью «исламизированной» в соответствии с декретами Исламской Республики. Кредиты предоставляются под «гарантированную норму прибыли», что на деле соответствует ростовщическому проценту, рассчитываемому по курсу «черного» рынка.
149
Различают 5 основных способов инвестирования и финансирования. При использовании принципа мудараба, или доверительного финансирования, банк предоставляет 100 % капитала под проект, а предприятие его реализовывает, вкладывая в дело свои управленческие навыки, предпринимательский талант, усилия и время. Прибыли распределяются в заранее оговоренной пропорции, финансовые убытки несет исключительно владелец денежных средств. Принцип мушарака, или долевого совместного финансирования, предполагает, что банк участвует в капитале предприятия, имеющего проект, при этом прибыль распределяется в заранее согласованном соотношении, убытки же — пропорционально вложенному капиталу. Финансирование коммерческих операций осуществляется по одному из трех вариантов: а) мурабаха, или закупка на срок, предполагает, что банк покупает у поставщика товар для перепродажи его с определенной маржой нуждающемуся в нем клиенту банка и с оплатой товара в рассрочку; б) таажйр равнозначен лизингу; в) бай муаджа соответствует кредиту-займу (продажа с условием отсрочки и/или рассрочки платежа). Все эти операции предполагают тесное взаимодействие между предприятием и банком, который вынужден нести значительные расходы по изучению коммерческой перспективности и надежности проекта..
150
Развитие исламской финансовой системы породило новый, чрезвычайно доходный род занятий для наиболее известных улемов — постольку, поскольку их присутствие в «chari'a board» дает банку или инвестиционной компании серьезную гарантию законности их деятельности. Близкий к «Братьям-мусульманам» египетский шейх Юсеф аль-Карадави, проживающий в Катаре, пользуется большим авторитетом у конкурирующих между собой исламских банков. В этой области улемы играют важную роль, объявляя «незаконной» обычную банковскую систему и тем самым ориентируя наиболее набожных мусульман на исламскую систему. Личные доходы некоторых улемов от этой деятельности — особенно когда своим авторитетом они покрывали сомнительные инвестиционные компании — стали во второй половине 80-х годов предметом широкого обсуждения и вызвали многочисленные споры, в частности, в египетской прессе; см. по этому поводу: RmissittonA. Societes islamiques de placement de fonds et «ouverture economique». Le Cake: Cedej, 1988.
В 60-х годах, в фазе своего вызревания, исламская финансовая система развивалась двумя параллельными путями, которые затем слились в одну общую поступательную линию развития. Иракский шиитский аятолла Бакир ас-Садр (убитый в апреле 1980 года спецслужбами режима Саддама Хусейна) разработал теоретическую базу становления финансовой системы. В 1961 году вышла в свет его работа «Наша экономика» («Иктисадуна»), в которой он выступал за создание современной финансовой системы, основанной на одних лишь исламских принципах. Книга была опубликована в тот период, когда мусульманские страны уже были интегрированы в мировой капитализм, а некоторые из них — в социалистическую систему под советским патронажем. Экономический курс ни одного из этих государств не отличался какой-либо спецификой. По ас-Садру, исламская экономика является неотъемлемой частью исламского государства, в интересах которого она функционирует, что находится в полном соответствии с политическими концепциями Сайида Кутба и Хомейни. Строительство такой экономики задумывалось как разрыв с немусульманским миром. Таким образом, в экономическом плане у исламистов появился свой идеолог. [151] Но, так же как и в политике, воплощение на практике экономической теории было отнесено на более поздний срок, который наступил в 1973 году с началом поступления нефтедолларов. В другом месте и другой стране египетский экономист Ахмад ан-Наггар предпринял не носивший никакого идеологического характера эксперимент, целью которого был поиск путей привлечения в экономический оборот сбережений массы людей, не доверявших государственным банкам. В 1963 году он основал сельскую сберегательную кассу в поселке Мит-Гамр, расположенном в дельте Нила. Она применяла на практике исламские экономические принципы, не афишируя этого, чтобы не вызвать гнев Насера. На первый план ан-Наггар выдвигал социальный характер своего предприятия. Не применяя процентной ставки, оно располагало широкой клиентурой в лице простых людей, оставшихся вне рамок официальной сети национализированных банков. Египетскому экономисту удалось не только привлечь их сбережения, но и финансировать проекты, позволявшие некоторым из его клиентов улучшать свое социальное положение. Самым обездоленным выдавались беспроцентные займы («кард хасан»).Выданная сумма погашалась с их текущих счетов. Что же касается более крупных вкладчиков, бравших займы с целью их инвестирования в какие-либо проекты, то они участвовали в рисках предприятий, которые финансировала касса. [152] Наконец, последняя учредила фонд закатав размере 2,5 % с капитала, предназначенный для оказания помощи нуждающимся. [153]
151
В 1969 г. ас-Садр по просьбе кувейтского Министерства вакфов опубликовал более краткую и более прикладную, чем «Наша экономика», работу под заглавием «Беспроцентный банк в исламе» об условиях функционирования исламского банка в «немусульманском» капиталистическом окружении; см.: Mallat Ch. Muhammad Baqer as-Sadr // Pionneers of Islamic Revival / Ed. Ali Rahnema. L.: Zed Books, 1994. P. 263–267.
152
Об организации и функционировании исламской банковской системы и ее финансовых институтов см.: al-Omar F., Abdel-Haq M. Islamic Banking: Theory, Practice: and Challenges. L.: Zed Books, 1996. P. 1–19. На французском языке, кроме работы Хамида Альгабида, хотя и пристрастной, но дающей полную картину, см. также: Beauge G. Les enjeux de l'islam dans le champ econo-mique // Les capitaux de l'islam. P. 20–28.
153
См.: Galloux M. P. 23–35.
В 1968 году, несмотря на значительные суммы, находившиеся в обороте, эксперимент был прерван государством из-за проблем, возникших с управлением фондами. Однако и по нынешней день этот эксперимент приводят в пример отдельные исламские банкиры, восхваляя народный и социальный характер его деятельности. В 1972 году Садат, выпустивший из тюрем узников насеровского режима — «Братьев-мусульман», основал Социальный банк имени Насера. Банк практиковал беспроцентные ссуды, собирал и перераспределял закятсреди нуждавшихся. Будучи исламским банком, который не афишировал этого (был даже назван именем Насера), он служил государству, которое использовало его как инструмент вмешательства в дела благотворительности и религии. Банк помогал государству перехватывать контроль над этими областями у исламистского движения, которое превратило их в одну из главных сфер своей деятельности, где они вербовали новых сторонников и активистов. [154]
154
Ibid. P. 28–35.
Однако истинный подъем современной исламской финансовой системы, апеллирующей к религиозным и социальным идеалам, был связан совсем с другим явлением — оборотом в банковской системе нефтедолларовой манны. Эти гигантские фонды, находящиеся в распоряжении стран-экспортеров нефти, образовались в результате скачка цен на нефть после октябрьской войны 1973 года. [155] В последующие годы иммигранты, работающие в этих странах, стали обладателями огромных наличных средств. Речь идет о невиданном доселе финансовом потоке, вынесшем на поверхность новый транснациональный мусульманский средний класс, многие представители которого заражались исламским духом во время своего пребывания и, соответственно, обогащения в нефтедобывающих монархиях Залива. Нувориши нуждались в способах инвестирования своих накоплений таким образом, чтобы обезопасить их от конфискаций, национализации и иных изъятий, возможных со стороны официальных банков своих стран, особенно если те контролировались государством. Новые богачи, удовлетворив собственные потребительские нужды, хотели делать выгодные вложения, пусть даже рискованные. Наконец, они были готовы поддержать частную банковскую систему, систему без границ, которая соответствовала их собственной расширенной — от страны происхождения до страны обогащения — социальной идентичности. Исламские банки сумели адекватно среагировать на этот беспрецедентный финансовый спрос; одновременно они консолидировали эту новую социальную группу, членами которой являлись их вкладчики, сформировали набожный средний класс, преданный саудовским интересам и зависимый от них.
155
О взаимосвязи между скачком цен на нефть и зарождением исламской финансовой системы см.: Sid Ahmed A. Petrole et economie islamique // Les capitaux de l'islam. P. 73.
Египетский Исламский банк Фейсала, учрежденный в 1977 году, полностью соответствовал этой модели. Возглавляемый саудовским принцем, сыном короля Фейсала, который дал банку свое имя, дабы внушить большую уверенность благочестивым вкладчикам и инвесторам, банк установил фиксированный минимум вклада в 200 долларов — сумму, которая по тем временам многократно превышала зарплату профессора египетского университета. Это означало, что банк был рассчитан на клиентуру в лице обладателей валюты, озабоченных тем, чтобы их сбережения приумножались «согласно шариату», то есть на экспатриантов. Уставной капитал на 49 % принадлежал крупнейшим саудовским семействам, в том числе Бен Ладенам. Банк пользовался поддержкой египетского религиозного истеблишмента, в частности шейха Шаарави, чаще других появлявшегося с проповедями на экране телевизора, видных руководителей буржуазного исламистского течения, а также крупнейших бизнесменов и предпринимателей, связанных с властями. Благодаря такой поддержке банк обрел вполне благочестивый имидж, что внушало к нему доверие целого класса потенциальных вкладчиков, влекомых к тому же наживкой сулимой выгоды: банк выплачивал проценты, превышавшие ставки обычных банков, отдавая предпочтение краткосрочным операциям в высокорентабельных секторах, которые финансировали потребление, стремительно развивавшееся в условиях экономической либерализации. Подвизался он даже в сфере спекуляции драгоценными металлами. В первой половине 80-х годов наблюдалось повальное увлечение банковской деятельностью, создавались сотни исламских инвестиционных компаний, выплачивавших годовые в размере 25 %. В большинстве своем эти компании возникали в среде менял на «черном» рынке. Их руководители умели обходить бюрократические препоны, чтобы с выгодой проворачивать прибыльные дела. Эти компании аккумулировали значительные капиталы, привлекая вкладчиков высокой доходностью и религиозной гарантией законности такого рода деятельности. С этими фирмами сотрудничали улемы, издававшие фетвы, в которых подвергались осуждению обычные банки и восхвалялись исламские инвестиционные общества.