Джихад. Экспансия и закат исламизма
Шрифт:
Какими бы задними мыслями ни руководствовались те, кто подписал документ, эта «историческая» встреча, приведшая к союзу, указывала прежде всего на завоевание гегемонии группой, представленной в основном бедной городской молодежью: один из самых маститых исламистских интеллектуалов страны, 50-летний профессор университета Мухаммад Сайд, принес присягу своему 26-летнему «эмиру». В более широком плане она свидетельствовала о том, что набожные средние классы утратили инициативу внутри движения, подтвердив тем самым снижение своего социального статуса.
Заграничный исполнительный комитет ИФС, руководимый из Германии Рабахом Кебиром, который в первое время отнесся к «Коммюнике о единстве…» с недоверием, организовал противодействие. Он дал зеленый свет созданию Исламской армии спасения (ИАС), чтобы позволить средним классам, поддерживавшим ИФС, возможность проявить себя на поприще джихада, не присоединяясь к ВИГ с ее радикальными взглядами. Исключив из своих рядов сторонников М. Сайда [304] и заявив, что А. Реджем не имел никакого права подписывать документ от имени ИФС, ЗИКИ заложил фундамент для создания Исламской армии спасения 18 июля 1994 года. ИАС, сохранявшая верность ИФС и подчинявшаяся его находившимся в заключении руководителям, объединила в своих рядах партизанские отряды, имевшие прочную базу на западе и востоке Алжира. Их «национальный эмир» Мадани Мерзаг противостоял «эмиру ВИГ» Шерифу Гусми, отряды которого действовали в центре страны и на окраинах столицы. Вскоре между двумя группировками начались кровавые разборки.
304
Из состава ЗИКИ были исключены А. Хаддам, глава Парламентской делегации ИФС за границей, проживавший в США, и Ахмед Зави, осевший в Бельгии. 8 июля Хаддам опубликовал коммюнике, в котором благословлял заключенный 13 мая союз.
Политические цели этих двух группировок разошлись с самого начала. Создавая военное крыло, ИФС стремился к переговорам с властями с позиции силы: в августе, через месяц после создания ИАС, Аббаси Мадани написал из тюрьмы письмо генералу Зеруалю, ставшему президентом страны в январе прошлого года, с предложением ему поискать пути к разрешению кризиса (на условиях ИФС).
Эта новая эскалация насилия разворачивалась в тот момент, когда ИФС совместно с целым рядом оппозиционных
305
См.: ат-Тавиль К. Указ. соч. С. 184–189. Автор приводит различные версии обстоятельств устранения Махфуда Таджина.
306
В 1995 г. сириец Абу Мусааб опубликовал брошюру под названием «Римский договор под сенью Ватиканского креста», в которой изложил причины неприятия салафитами-джихадистами политики, проводившейся руководством ИФС (см.: ат-ТавильК. Указ. соч. С. 248, примеч. 17). Римская встреча была организована общиной Сан-Эгидьо, близкой к некоторым кругам Ватикана, однако эта инициатива не получила единодушной поддержки со стороны Римской курии.
Война против Франции (о ходе которой будет рассказано ниже) вписалась в сложную игру вокруг перспектив алжирского гражданского конфликта — игру, в которой столкнулись ИФС, власти и ВИГ. Успешно ведя по своему усмотрению широкомасштабную террористическую кампанию во Франции, ВИГ хотела доказать, что ИФС не причастен к вооруженной борьбе, а значит — не способен вести диалог с алжирским режимом на предмет возвращения к гражданскому миру. В известном смысле эти инициативы устраивали режим. Он выглядел в глазах лидеров и общественности стран Запада как единственная сила, способная поставить заслон на пути терроризма, который угрожал им на их территориях. Опираясь на это соображение, деятели ИФС и некоторые наблюдатели утвердились в убеждении, что ВИГ Зитуни «объективно» действовала в интересах алжирского правительства и была нашпигована его агентами.
В самом Алжире «эмирство» Зитуни характеризовалось ростом разногласий внутри группировки: в целях укрепления своих позиций Зитуни издал в конце 1995 года под собственным именем шестидесятидвухстраничный опус. Озаглавленный «На пути Всевышнего: разъяснение принципов салафитов и обязанностей воинов джихада», [307] он подтверждал линию ВИГ и отвечал ее хулителям. Этот текст из 11 глав, вполне выдержанный в духе «салафитско-джихадистской» доктрины (о чем говорило само его название), был прежде всего призван развеять подозрения относительно самого Зитуни, имевшие хождение даже в рядах ВИГ. Текст давал очень подробную хронологию различных группировок, предшествовавших созданию ВИГ, начиная с ВИД Буяли, затем перечислял «эмиров» и их достижения с очевидным намерением вписать Зитуни в эту линию преемственности. В брошюре неоднократно звучали инвективы в адрес «хариджитов» и прочих сторонников такфира,то есть отлучения от ислама всего общества: автор напоминал, что последние были убиты преемниками Пророка и их нынешних наследников постигнет та же участь, когда за это возьмется ВИГ. Для Зитуни это была возможность отмежеваться от этих радикалов: его действительно обвиняли в том, что он вел себя так же, как они, особенно после появления в феврале 1995 года его коммюнике, предписывавшего, чтобы «за каждую арестованную истинную мусульманку была убита жена вероотступника». Но если общество в целом и не подвергалось отлучению — ожидалось, что оно все же присоединится к джихаду, — то прочие, «уклонившиеся», исламистские движения безоговорочно осуждались как «безбожные». Особенно это касалось «Братьев-мусульман» и «джазаристов». Их активистам следовало покаяться, принять салафизм и присоединиться к ВИГ в соответствии с четко установленной процедурой, подробно расписанной в опусе за подписью Зитуни. [308] Что касается тех, кто нарушил присягу, данную эмиру, то они заслуживали смерти. В подтверждение этого тезиса автор обильно цитировал священные тексты и труды салафитов.
307
Озаглавленный по-арабски «Хидайят рабб аль-аламин» (букв.: «Наставление Господа миров»), этот опус, насыщенный цитатами из Корана и сочинений традиционных салафитских авторов (прежде всего Ибн Таймийи), предполагал знакомство с классической исламской культурой, которой едва ли обладал Зитуни. Интересно, что все цифры, использованные в тексте (нумерация страниц, параграфов и пр.), являлись индийскими цифрами, используемыми обычно на Ближнем Востоке, но не в странах Магриба (где, как и в Европе, в ходу арабские цифры). Возможно, это свидетельствовало о том, что текст (по крайней мере, частично) был отредактирован восточными авторами, принадлежавшими к салафитским кругам Лондона. Он был датирован 6 шаабана 1416 г. хиджры (28 декабря 1995 г.), т. е. написан после убийства Мухаммада Сайда.
308
Автор «Хидайя…» считал, что в своей доктрине «Братья-мусульмане» и «джазаристы» являлись «носителями безбожия [куфр] и язычества (ширк, букв.: придание Аллаху сотоварищей)»: первые — за апелляцию к демократии, а вторые — за заявление о том, что «джихад является нецивилизованным методом». Впрочем, рядовые активисты этих движений не рассматривались как «безбожники», подлежавшие в силу этого казни. Однако это касалось шиитов и, в частности, Хомейни («Хидайя…», с. 29–30). В тексте подробно перечислялись условия вступления в ВИГ и стадии покаяния для различных категорий алжирцев (бывших участников «безбожных инстанций» — светских партий, армии и проч., членов ИФС и ИАС, такфировцев, иностранных граждан, проповедников, пренебрегавших джихадом, улемов, решивших пойти по салафитскому пути). К опусу прилагался формуляр вступления в ВИГ (заполнявшийся кандидатом и его поручителями). Это больше напоминало бюрократическую партию ленинистского типа, нежели конгломерат вооруженных группировок, действовавших в сельской местности и в бедных городских кварталах.
В самом деле, 1995 год будет отмечен широкомасштабными внутренними чистками. В июне Изз ад-Дин Баа, человек «номер три» в Движении за исламское государство [309] (слившемся с ВИГ в мае 1994 года) и ветеран группы Буяли, совершит «диссидентский» поступок, вступив в ИАС: будучи схвачен, он подвергнется «суду» и казни. В следующем месяце Абдерразак Реджем заявит, что он также решил вступить в ИАС. В ноябре он будет убит при невыясненных до сих пор обстоятельствах вместе с Мухаммадом Саидом. ВИГ сообщит об их гибели лишь в выпуске «Аль-Ансар» от 14 декабря, приписав ее силам безопасности. Позже группировка возьмет на себя ответственность за их смерть, и в выпусках от 4 и 11 января 1996 года будет оправдывать казнь, обвиняя обоих членов «еретической джазаристской секты» в подготовке «переворота» против Зитуни. Эга казнь получит исключительно широкий резонанс во всем алжирском исламистском движении, учитывая масштабность личности обеих жертв. Она ускорит изоляцию Зитуни, от которого отойдет целый ряд региональных лидеров ВИГ, хотя еще в течение нескольких месяцев он будет получать поддержку от главного идеолога «салафитско-джихадистского» течения — живущего в Лондоне палестинца Абу Катады. Однако смута окажется столь велика, а обвинения в манипуляции в связи с исчезновением двух знаковых для алжирского исламизма фигур столь многочисленны, что даже «Аль-Ансар» потребует от Зитуни доказательств. Они будут предъявлены лишь летом 1996 года; это будет видеокассета, на которой люди из близкого окружения обеих жертв — университетский профессор-«джазарист» А. Ламара и Махфуд Таджин, которого Зитуни отстранил после смерти Гусми, — «признаются» в заговоре и сами попросят о казни, которой и подвергнутся: постановка будет разыграна в духе московских процессов. [310]
309
Вместе с А. Шебути и С. Мехлуфи.
310
«Процесс» над Ламарой и Таджином состоялся 4 января 1996 г. (см.: ат-Тавиль К. Указ. соч. С. 240. В тексте приведена в расшифровке часть содержимого кассеты). «Признания» обвиняемых и суц над ними явятся темой следующего сборника, «Ас-сейф аль-баттар» («Разящий меч»), вышедшего в период «эмирства» Зуабри.
Однако этот «документ» появился слишком поздно, чтобы хоть в какой-то мере восстановить имидж Зитуни. В течение всей весны наблюдался рост числа перебежчиков, упрекавших «эмира» в отходе от истинного «джихадистского салафизма». 27 марта Зитуни отдал распоряжение похитить семь французских монахов-траппистов из Тибеиринского монастыря, [311] которые будут обезглавлены похитителями после провала начатых было переговоров с Парижем об их освобождении. Появившееся 21 мая объявление об этом новом групповом убийстве вызвало протест даже у самых ярых экстремистов, которые напомнили, что исламская традиция предписывает уважать монахов. [312] Они опасались негативных последствий этого убийства, учитывая, что некоторые представители ВИГ, осевшие на Западе, завязали отношения с христианским духовенством.
311
Монахи оставались в этой зоне повышенного риска в горной местности близ города Медеа — вотчины исламистов, поскольку имели охранную грамоту, выданную им местными «эмирами» ВИГ. Об этом деле см.: Duteil M. Les martyrs de Tibehirine. P.: Brepols, 1996.
312
В претендующем на научность сочинении под названием «Ибн Таймийя: Статус монахов» с арабским подзаголовком «Руббан аль-гарикин фи катль рухбан Тибеирин» («Капитан утонувших из-за убийства тибеиринских монахов») бельгийский профессор-арабист, принявший ислам и подписавшийся в данном случае псевдонимом Насреддин Лебателье, предлагал теологическое обоснование убийства монахов в духе исламской традиции (см.: LebatelierN. Ibn Taymiyya: Le statut des moines. Beyrouth: Al-Safina Editions, 1997). Давая перевод и комментарий к фетве Ибн Таймийи, автор проводил различие между отшельниками, которые не поддерживают никаких связей с обществом и которых запрещено убивать, и монахами, живущими среди людей, а потому их можно отправлять на тот свет. Автор напоминал совет первого халифа, Абу Бакра, мусульманскому завоевателю Сирии: «Вы найдете людей, которые скрываются в местах уединения. Оставьте их в покое, как и то, из-за чего они уединились. Вы найдете также людей, которые сделали себе нечто вроде гнезда на голове. Разите мечом по этому гнезду, которое они себе устроили». Напоминал он и о суровости Ибн Таймийи к этим «носителям тонзур», которых этот средневековый религиозный мыслитель называл «имамами неверия». Тем самым автор подчеркивал доктринальную обоснованность аргументации, использованной Зитуни в его коммюнике от 18 апреля 1996 г., в котором тот оправдывал возможную казнь пленников ссылкой на аналогичные источники. Сочинение это вызвало бурную полемику. Оно было отмечено ярко выраженной антихристианской тональностью и выдержано в восточном колорите (подзаголовок на арабском языке, использование рифмованной прозы — садж — подражание текстам ВИГ, название издательства — «Ас-Сафина» [ «Корабль»], растиражировавшего сочинение «капитана корабля» [ «Lebatelier»]), что по меньшей мере было неуместным в связи с произошедшей трагедией. Тем не менее этот опус дал весьма интересный материал для понимания устройства ментального и теологического мира «салафитско-джихадистского» движения, к которому относилась ВИГ. К тому же, независимо от того, использовался ли Зитуни какими-либо заинтересованными сторонами, или нет, в коммюнике, выпускавшихся за его подписью, чувствовалась реальная исламская культура. Анри Тенк в газете «Le Monde» от 7–8 июня 1998 г. в статье, посвященной происшествию в Тибеирине, затрагивал и тему скандала вокруг книжки «Le statut des moines», которую он назвал «апологией кровавой резни». См. также: Oxford fellowship for Author of Murder Monks' Book // The Observer. 1998. 6 September.
Однако наиболее жестокий удар нанесли ВИГ те, кто, находясь в Лондоне, оправдывали ее джихад в глазах всего мира на страницах «Аль-Ансар». 31 мая 1996 года выпуск этого издания в свет был приостановлен его редакторами, а 6 июня два главных лондонских идеолога «салафитско-джихадистского» течения — палестинец Абу Катада и сириец Абу Мусааб, — а также египетская «Гамаа исламийя» д-ра Завахири и Ливийская вооруженная группа заявили, что они прекращают поддерживать Зитуни, «пролившего запретную кровь», ставшего виновником «уклона» в ведении джихада, казнившего Мухаммада Сайда и Абдерразака Реджема, а также многих партизан из числа ветеранов Афганистана, критиковавших растущую изоляцию, на которую политика «эмира» обрекла ВИГ. [313] В то время как диссидентские группы объявили об исключении Зитуни из ВИГ и о возвращении группировки к истинной «салафитско-джихадистской» линии, тот, всеми покинутый и загнанный в угол, погиб 16 июля близ города Медеа, — вероятно, от рук «джазаристов», которые отомстили за казнь своего лидера, убитого в ноябре 1995 года.
313
Ат-Тавиль К. Указ. соч. С. 230–239. Зитуни было предъявлено обвинение в том, что он не представил «шариатских доказательств», оправдывавших ликвидацию М. Сайда, А. Реджема и ветеранов Афганистана. Зитуни был обвинен также в «чрезмерности» (гулу) — этим термином обозначаются приверженцы хариджизма.
За 22 месяца, проведенных Джамелем Зитуни во главе ВИГ, алжирский джихад пришел к своему поражению, познать горечь которого приведется его преемнику на посту «эмира» — Антару Зуабри. Какими бы ни были — если они и в самом деле были — «проникновения агентов» в ряды группировки, она проводила акции, которые неминуемо разрушали единство вооруженного исламистского движения в Алжире. [314] Оно распалось в кварталах алжирской столицы, где набожные средние классы, уставшие от насилия и рэкета «во имя джихада» со стороны молодежных банд, приняли массовое участие в президентских выборах ноября 1996 года, несмотря на призыв ИФС бойкотировать их. Еще более показательным, нежели предсказуемая победа на них генерала Зеруаля, был успех получившего на выборах второе место Махфуда Нахнаха — кандидата от партии «Хамас», которая выступала как соперник ИФС в среде религиозной мелкой буржуазии. Война против Франции также усилила противоречия между ВИГ и ИФС. Первая вызывала энтузиазм у городских обездоленных слоев всякий раз, когда наносился удар по бывшей колониальной державе. Однако проживавшие за рубежом лидеры Фронта пытались убедить правительства США и европейских стран, что их приход к власти будет гарантией общественного порядка и развития в Алжире рыночной экономики. Но в 1996 году эти правительства убедились, что ИФС уже не в состоянии контролировать вооруженную борьбу, что Фронт уже не имеет влияния на бедную молодежь и не сумеет управлять государством, тем более что убийство Мухаммада Сайда поставило под вопрос появление нового харизматического лидера, способного примирить экстремистов и умеренных, сторонников джихада и «джазаристов». Наконец эскалация насилия, затронувшая всё общество, неразборчивые убийства, даже если они частично приписывались силам безопасности или провокаторам, делали джихад всё менее и менее популярным — в отличие от его начальной стадии в 1993–1994 годах. Разрыв между населением, всё сильнее устававшим от нескончаемых столкновений, и вооруженными группами достигнет своего апогея при последнем «эмире», Антаре Зуабри.
314
В 113 выпуске бюллетеня «Al Ribat» (печатного органа ИФС в Европе) от 19 июля 1996 г., вышедшем в свет после убийства «эмира», говорилось: «Итог деятельности Зуабри во главе ВИГ крайне негативен для алжирского исламистского движения. И напротив, он крайне положителен для правящего режима. Скатывание к насилию, экспорт терроризма во Францию способствовали дискредитации алжирского исламизма, как и война, развязанная против руководства и кадров ИФС (более тысячи его активистов были уничтожены боевиками ВИГ), а также война против семей сотрудников сил правопорядка, включая их жен и детей».
Он был выдвинут на этот пост одной из фракций ВИГ, конфликтовавшей с другими течениями. Двадцатишестилетний Зуабри, родившийся в деревне Хуш-Тро, в гурби, [315] примыкавшем к бывшей колониальной ферме у подножия Атласских гор неподалеку от города Буфарик, еще в подростковом возрасте встал на путь религиозного активизма. Его брат Али возглавлял вооруженное формирование, [316] а сам Антара входил в группы, которые позже влились в ВИГ, после своего возвращения из Ирака, где в 1991 году он вступил в отряд, отправленный Али Бенхаджем. Близкий к Зитуни, он продолжил его курс, ужесточив кампанию насилия: ускорил чистку рядов ВИГ, приказывая убивать тех, кто оспаривал его авторитет, и отвергал критику со стороны международного «салафитско-джихадистского» движения. Ему удалось восстановить определенный авторитет в начале 1997 года, и он нашел в египтянине Абу Хамзе — ветеране Афганистана и Боснии, проповедовавшем в мечети Финсбери Парк в северной части Лондона, — нового идеолога, склонного санкционировать его джихад соответствующими фетвами. В феврале тот возобновил издание «Аль-Ансар», убедившись в салафитском правоверии Зуабри, приславшем ему свой опус под названием «Разящий меч», где были изложены принципы движения и который стал его манифестом. [317] Помимо оправдания убийств и «ликвидации», совершенных во времена Зитуни, этот текст представлял алжирское общество как пренебрегшее джихадом. Будучи мусульманской общиной, оно должно было бы сражаться с «безбожниками» и присоединиться к ВИГ, но этого не произошло: лишь незначительное меньшинство действительно поддерживало религию, участвуя в джихаде. В столкновениях с правителями-«безбожниками» и «вероотступниками» большинство людей «уронило эту религию и отказалось бороться с ее врагами». [318] «Разящий меч» не питал иллюзий по поводу популярности джихада, что контрастировало с победным тоном текстов ВИГ, появлявшихся в предыдущие годы. В практике группировки это выразится в актах насилия, целью которых во всё большей степени станет «наказание» населения, которое обмануло возлагавшиеся на него надежды.
315
Лачуге (алжирский диалект) (Примеч ред)
316
Листок «Аль-Джамаа» («община» — термин, которым в данном случае и в данном контексте обозначалась ВИГ), служивший органом ВИГ в период между приостановкой издания «Аль-Ансар» в июне 1996 г. и его возобновлением в феврале 1997 г. (см. ниже), опубликовал в № 10 (сентябрь 1996 г.) «диалог с эмиром Абу Талхой Антаром Зуабри». Единственные биографические сведения, которые в нем имелись, касались его рождения в окрестностях города Буфарик, его участия в деятельности вооруженных группировок и его близости к лидерам последних. Большая часть интервью была посвящена опровержению обвинений в хариджизме, оправданию «ликвидации», проводившихся при Зитуни, полемике с египетской и ливийской группировками, которые в июне 1996 г. отказались от поддержки ВИГ, и подтверждению верности «салафитско-джихадистской» линии (с. 5–16).
317
Составленный по просьбе Абу Хамзы представителем Комитета по религиозным делам ВИГ Абу Мунзиром, этот 60-страничный текст увидел свет с предисловием Зуабри. Как и все подобные сочинения, он имел заголовок, написанный рифмованной прозой (садж) и звучавший в переводе так: «Разящий меч — ответ тем, кто нанес удар в спину благочестивым моджахедам и поселился среди неверных» (намек на Абу Катаду и Абу Мусаба, которые из Лондона критиковали Зитуни в июне 1996 г.). Большая часть книги была посвящена оправданиям «чисток» времен «эмирства» Зитуни, о которых она давала много ценной информации, а также оценке алжирского общества. Этот текст распространялся в мечети Финсбери-парка в марте 1997 г. В следующем месяце Абу Мунзир развил содержавшиеся в «Разящем мече…» идеи в другом тексте, озаглавленном «Соратники [ «аль-ансар»] полируют до блеска разящий меч» («Тальми аль-ансар ли с-сейф аль-баттар»). Здесь проявилась мусульманская схоластическая традиция, благодаря которой улемы, ведя диспуты, «заставляли блистать», «освещали» и т. д. опусы друг друга, как бы обогащая их собственной эрудицией. В интервью (Лондон, февраль 1998 г.) Абу Хамза заявил нам, что в «Разящем мече…» он заметил отклонения от джихадистского салафизма и написал «Тальми…», с тем чтобы вернуть ВИГ на правильный путь. Выдержанный в крайне выспреннем стиле, изобилующий архаизмами, этот текст был практически непонятен неподготовленному читателю, владевшему лишь современным арабским языком, и выполнял исключительно функцию авторитетного источника. См.: Kepel G. Le GIA a travers ses publications // Pouvoirs. 1998. № 86. P. 82–84. В статье во французском переводе приводится отрывок из последнего текста.
318
Ассейф аль-баттар. С. 39–40. Глава 8 носила название «Замечательные слова о классификации людей этой страны Вооруженной исламской группой». В начале главы автор говорил, что ВИГ не считает алжирское общество целиком безбожным (в отличие от такфировцев), поскольку «в его основе лежит ислам». Однако текст предусматривал меры воздействия против тех, кто не торопился или боялся вступить в джихад.