Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
Он вытер мокрые глаза полой пиджака и пошел дальше вдоль стены, нашел второе зарешеченное отверстие, заткнул его другим рукавом. Кажется, стало легче дышать. Он в изнеможении повалился на лавку, прижал руки к глазам.
Боже мой! Что там делается наверху?! Что делается на свете?!
Его заставил вскочить звук льющейся воды. Вода лилась с потолка, хлестала под напором сквозь два недосягаемых для него отверстия.
Он бросился к бронированной двери, с разбегу ударил по ней здоровым плечом — она не шелохнулась. Кинулся, поднимая брызги, к стальным шкафам — их можно было открыть без ключа
Вода поднялась до бедер. Ему вспомнилась дохлая крыса под пирсом на Ист-ривер… Вода была почти такой же мутной и тепловатой — наверное, из Потомака.
А эти лавки? Нельзя ли стронуть с места лавку? Он рванул стальную лавку на себя. Она поддалась. Собрав все свои силы, он потащил лавку к низвергавшейся сверху струе воды. Тяжело дыша, он вскочил на лавку и попытался засунуть оставшийся без рукавов пиджак в отверстие, из которого била вода. Это удалось ему, но стоило ему отпустить руки, как вода тут же выбрасывала из трубы импровизированную затычку.
Тогда он стащил с себя полуботинки, обвязал их остатками пиджака, сунул в трубу. Но тут словно злая сила решила посмеяться над ним: напор воды вдруг резко усилился, и труба выплюнула его жалкую затычку.
Он стоял на лавке, а вода доходила уже до пояса.
Что делать?
Он спрыгнул с лавки в воду. Вода охватило горло. Он подошел ко второй лавке, вцепился в нее, потащил, напрягая последние силы, сверхчеловеческим усилием взвалил ее на первую лавку, вскарабкался под потолок и в полном изнеможении уселся там в ожидании конца.
По его расчетам, вода должна была заполнить подвал минут через пять-десять.
Над головой угрожающе заморгали люминесцентные лампы. И пять-десять минут оставалось до полного вечного мрака.
Джин достал портсигар, с трудом закурил подмокшую сигарету от герметической зажигалки.
…Лаймэн Киркпатрик, не отрываясь, смотрел на широкий телевизионный экран.
Вот уже двадцать минут как он не спускал глаз с Джина.
— Мне нравится ваш парень, — наконец сказал он Лоту, который стоял с каменным лицом здесь же, в операторской. — Он умеет бороться за жизнь. Сделал все возможное. Не потерял голову перед смертью. Прикажите спустить воду!
— Йэс, сэр! — мрачно сказал Лот. Он подошел к одному из операторов, сидевших перед пультом с кнопками и приборами, резко приказал:
— Спустите воду, да побыстрей!
Вернувшись к инвалиду в коляске, он встал навытяжку и сухо отчеканил:
— При всем моем уважении к вам, сэр, я считаю своим долгом повторить, что это испытание, которому вы подвергли раненого парня, совершенно излишне после событий, о коих я имел честь вам докладывать.
Шеф службы безопасности ЦРУ окинул Лота удивленно-насмешливым взглядом своих голубых ирландских глаз.
— Полно вам, Лот! Да разве в вас еще живы такие сантименты! Если вы не расстались с ними тогда, когда были еще буршем, то неужели вы не похоронили их на Восточном фронте?!
Лот промолчал, упрямо сжав губы и выпятив нижнюю челюсть.
— Ваш парень не только отлично выдержал этот нелегкий экзамен, но и нам крепко помог. Допустим, что в случае ядерного нападения нам потребуется избавиться от ненадежной
— Йес, сэр! — отчеканил Лот.
Из динамика послышался записанный на пленку бесстрастный голос:
— Внимание! Внимание! Закончилась учебная атомная тревога! Закончилась учебная атомная тревога!
В своем подвале с быстро убывающей водой Джин услышал эти слова и едва не заплакал от счастья.
Через пять минут Лот открыл дверь в подвал, где Джин пережил самые мрачные минуты своей жизни.
— Как! — воскликнул Джин. — Это опять ты — мой спаситель, мой славный рыцарь Ланселот?!
Джин сидел среди луж на лавке, в одних трусиках, с сигаретой в зубах, щелкая отсыревшей зажигалкой. Выжатые штаны, рубашка, носки висели тут же на спинке лавки. Джин был бледен, под глазами легли черные круги, но при виде Лота он улыбнулся и устало проговорил вслед за первой репликой:
— Итак, какой новый аттракцион ждет меня в этой камере ужасов?
— Тебя ждет доктор для перевязки, Джин. А потом тебя ждут стаканчик лучшего виски и отель «Уиллард» в Вашингтоне, королевский ужин и самая мягкая в столице нации постель! И мои извинения, Джин. Начальство решило в порядке экспромта испытать тебя на запас прочности, и я, как ни старался, не мог им помешать в этом.
В Арлингтоне Лот купил Джину новый спортивный костюм (горчичного, или, как гласила реклама, оливково-золотого, цвета, дакрон плюс шерсть, ценой в сто двадцать пять долларов), нейлоновую рубашку «Эрроу», оксфордские полуботинки — словом, экипировал «утопленника» с ног до головы.
— Сэр! — подобострастно заметил продавец. — Вы купили у нас оксфордские туфли. И размер ваших ног — десять с половиной. Точь-в-точь как у президента Кеннеди. Поздравляю вас, сэр!
— Клянусь сердцем Одина! — весело произнес Лот тевтонскую клятву. — Этот счет за твой гардероб — почти двести долларов! — я пошлю самому Лаймэну Киркпатрику, хотя ирландцы почти такие же скупердяи, как шотландцы!
Они пересекли Потомак по мосту Авраама Линкольна, въехали в Вашингтон. Джина безмерно радовали вереницы машин, толпы на улицах в час, когда столица зажигала свои огни, живые люди и дети. И безмерно печалило его, что люди, как дети, не думали о термояде, всего на двадцать минут удаленном от этих беломраморных памятников, этих парочек в парке, этих детских колясок.
На углу Пенсильвания-авеню негр-газетчик продавал вечерний выпуск «Вашингтон пост».
— Какой-то остряк, — устало сказал Джин Лоту, — придумал такую шапку для последней и самой сильной газетной сенсации: