Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 15
Шрифт:
Звонит телефон.
Алло! Обвинение в браконьерстве? Ладно, тащите его тоже; только попридержите где-нибудь, пока мы не покончим с первым. Кстати, мистер Чантри собирается на охоту. Он захочет освободиться к одиннадцати. Что?.. Валяйте! (Вешает трубку.)
Входит мэр. У него обеспокоенный вид; в одежде все та же едва уловимая безвкусица.
Мэр. Ну что, Харрис?
Xаррис. Они будут здесь через пять минут, господин
Мэр. А мистер Чантри?
Харрис. Уже выехал, сэр.
Мэр. Были у меня в жизни щекотливые дела, Харрис, но это, знаете ли (неодобрительно фыркает), уж сверх всякой меры.
Харрис. Да, неприятное дело, сэр, весьма неприятное.
Мэр. Положите мне на стул книгу, Харрис; я люблю сидеть повыше.
Харрис кладет на стул, стоящий за письменным столом, том энциклопедии.
(Продолжает проникновенно.) Наш собрат! Один из судей! Семейный человек! Мой преемник в будущем году! Теперь уж он им, вероятно, не будет. Такие вещи не скроешь.
Харрис. Я дал Мартину указание держать все это в строжайшей тайне, сэр. Вот и мистер Чантри.
В правую дверь входит джентльмен привлекательной наружности; на нем охотничий костюм безукоризненного вкуса.
Мэр. А-а, Чантри!
Чантри. Здравствуйте, мэр. (Кивает Харрису.) Чрезвычайно неприятная история.
Мэр кивает.
Что он там натворил?
Харрис. Набросился на одну из своих собственных дочерей с палкой и оказал сопротивление полиции.
Чантри (тихо присвистнув). На свою дочь! Возлюби ближнего своего, как самого себя!
Харрис. И еще фонарь под глазом.
Мэр. У кого?
Харрис. У полицейского.
Чантри. А почему в это ввязалась полиция?
Xаррис. Не знаю, сэр. Хуже всего то, что мистер Билдер находится в участке уже со вчерашнего дня, с четырех часов. Начальник полиции в отъезде, а Мартин не хочет брать на себя ответственность.
Чантри. Черт побери, наверно, он в ярости! Джон Билдер — типичный холерик.
Мэр (кивает). Вот именно. Чрезмерная вспыльчивость и высокое чувство долга.
Xаррис. Есть еще одно дело, господин мэр, — браконьерство. Я велел им подождать, пока мы закончим.
Чантри. Ну, с этим мы справимся быстро. Я хочу уйти в одиннадцать, Харрис. Я и так уже опаздываю к первому гону. Джон Билдер! Послушайте, мэр, все в руках божьих, но куда мы катимся?
Мэр. Харрис, идите приведите их сами; нельзя, чтобы слуги…
Харрис уходит направо. Оба садятся; так как на стуле мэра лежит книга, то мэр кажется несколько выше Чантри. Теперь, усевшись на судейские места, они обретают какую-то сдержанность, словно боятся выдать свои мысли кому-то незримому.
(Внезапно
Чантри. Подмораживает. Фазаны будут лететь прямо на выстрел — ветра нет. Люблю такие октябрьские деньки.
Мэр. Кажется, они идут. Гм.
Чантри вынимает из глаза монокль и надевает большие старомодные очки. Мэр откашливается и берет перо. Они оба не поднимают глаз, когда открывается дверь и входит небольшая процессия. Впереди идет Харрис, за ним Ральф Билдер, Атена, Херрингем, Мод, миссис Билдер, сержант Мартин, несущий тяжелую трость с серебряным набалдашником, Джон Билдер и полицейский Mун молодой человек с подбитым глазом. Такие торжественные и мрачные фигуры бывают разве что на похоронах. Все становятся в нестройный ряд.
(Все еще не поднимая головы.) Садитесь, сударыни, садитесь.
Харрису и Херрингему удается усадить трех женщин на стулья. Ральф Билдер также садится. Херрингем стоит позади. Джон Билдер остается стоять между двумя полицейскими. Он не брит; на лице его угрожающее выражение; но он стоит, выпрямившись я глядя прямо на мэра. Харрис садится за стол сбоку, чтобы записывать показания.
В чем он обвиняется?
Сержант. Джон Билдер, проживающий на Корнеруэйсе в Бреконридже, подрядчик и мировой судья, обвиняется в нападении на свою дочь Мод Билдер, избиении ее палкой в присутствии полицейского Муна и двух других лиц, а также в сопротивлении полицейскому Муну, находившемуся при исполнении своих обязанностей, и в повреждении глаза последнему. Полицейский Мун!
Mун (отчеканивает три шага вперед и отдает честь). Ваша милость, вчера на Ривер-Род, около трех тридцати пополудни, я услышал, что какая-то молодая женщина зовет из-за ограды: «Полицейский!» Подошел, слышу: «Идите за мной, скорее!» Я прошел за ней в мастерскую художника во дворе и там застал троих людей, между которыми происходила ссора. При моем появлении обвиняемый, тащивший в это время какую-то женщину к двери, бросился к пришедшей со мной молодой женщине. «Только посмей, папа!» — сказала она, на что он дважды ударил ее прилагаемой тростью в моем присутствии и еще при двух свидетелях, которые, насколько я понимаю, являются его женой и другой дочерью.
Мэр. Суд ваши умозаключения не интересуют.
Мун. Слушаю, сэр. Особа, которую ударили, поворачивается ко мне и говорит: «Входите. Я требую, чтобы вы задержали этого человека за оскорбление действием». Я, значит, подхожу и говорю: «Я все видел. Следуйте за мной». Обвиняемый поворачивается ко мне и говорит: «Болван, я судья». «Ладно, будет болтать! — говорю я, — так, как будто, насколько мне помнится, Вы ударили эту женщину в моем присутствии, — говорю, — а ну, давайте, следуйте за мной!» Мы тогда уже стояли совсем рядом. Обвиняемый толкает меня и говорит: «Убирайся, идиот!» «Ничего подобного», — говорю я и беру его за локоть. Тут происходит схватка, и я получаю фонарь под глазом, который и предъявляю теперь в качестве вещественного доказательства. (С величайшей торжественностью дотрагивается до своего синяка.)