Джуд незаметный
Шрифт:
Автор подводит читателя к последним страницам повествования и рисует две сцены — одну в спальне Джуда, другую вне ее, — происшедшие в разгар вновь наступившего лета.
Джуд к этому времени так исхудал, что даже старые друзья с трудом узнали бы его. Дело было днем. Арабелла завивалась перед зеркалом — это делалось при помощи нагретой на пламени свечи спицы от зонта, на которую накручивалась прядь распущенных волос. Закончив прическу, Арабелла сделала ямочку на щеке, оделась и оглянулась на Джуда. Казалось, он спал, хотя он и полусидел в постели: лежать ему было хуже.
Арабелла в шляпке и перчатках,
Доносившиеся с улицы звуки говорили о том, что в городе праздник, но в комнате было совсем не по-праздничному. Зазвонили колокола, и их звон, вливаясь в открытое окно, наполнил спальню Джуда тихим гуденьем. Услышав его, Арабелла явно забеспокоилась и под конец пробормотала:
— Почему до сих пор не идет отец?
Она вновь взглянула на Джуда, прикидывая, сколько еще может продлиться эта угасающая жизнь, как делала уже не раз за последние месяцы, бросила взгляд на его карманные часы, висевшие на стене, и с нетерпением поднялась. Джуд продолжал спать, и она, приняв какое-то решение, выскользнула из комнаты, бесшумно прикрыла дверь и спустилась по лестнице. В доме никого не было. Любопытство, тянувшее Арабеллу на улицу, давне уже выманило из дома всех жильцов.
День был теплый, чудесный, безоблачный. Закрыв за собой парадную дверь, она поспешила на Главную улицу и около театра услышала звуки органа: там шла репетиция праздничного концерта. Арабелла вошла под арку Олдгейт-колледжа: рабочие натягивали там навес вокруг двора для предстоящего вечером, бала в крытом рынке. На траве расположились с выпивкой и закуской люди, приехавшие на праздник из окрестных селений, и Арабелла прошлась под старыми липами вдоль усыпанных гравием дорожек. Однако ей показалось здесь скучно, и она возвратилась на Главную улицу — тут к театру подкатывали экипажи с докторами колледжей и их женами, тут же толпились студенты со своими веселыми спутницами. Когда двери театра закрыли и начался концерт, она пошла дальше.
Мощные звуки органа лились сквозь колыхающиеся желтые шторы открытых окон, проносились над крышами домов и проникали в тишину переулков. Они донеслись и до комнаты Джуда; он сильно закашлялся и проснулся.
Оправившись немного от кашля, он прошептал, не открывая глаз:
— Воды, пожалуйста.
Его просьба повисла в воздухе; он снова раскашлялся до полного изнеможения и повторил слабеющим голосом:
— Воды… глоток воды… Сью… Арабелла!
В комнате по-прежнему царило молчание, и немного погодя он снова проговорил, задыхаясь:
— Горло пересохло… воды… Сью… дорогая… каплю воды… пожалуйста, прошу тебя!
Никто не подал ему воды, и лишь звуки органа, слабые, как жужжание пчелы, по-прежнему наполняли комнату.
Так он лежал, и лицо его стало меняться, когда откуда-то со стороны реки донеслись громкие возгласы и крики "ура".
— Ах да… Ведь это праздничные игры! — прошептал он. — А я лежу здесь. И нет больше чистой Сью!
Слабые звуки органа тонули в беспрерывно повторяющихся криках "ура". Лицо Джуда изменилось еще больше. Едва шевеля запекшимися губами, он медленно шептал:
— "Да сгинет день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: "Зачался человек!"
(Ура!)
— "День
(Ура!)
— "Для него не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?.. Теперь бы лежал я и почивал, спал бы, и мне было бы покойно".
(Ура!)
— "Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника… Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет и жизнь огорченным душою?"
Тем временем Арабелла, вышедшая посмотреть праздник, свернула в узкую улочку и по какому-то темному переулку прошла напрямик к двору Кардинальского колледжа. Там было оживленно, двор был залит солнцем и пестрел цветами, — здесь тоже шли приготовления к балу. С ней поздоровался знакомый плотнику когда-то работавший вместе с Джудом. От ворот здания до лестницы крытого рынка сооружалось нечто вроде коридора из цветистой красно-желтой материи. Везде устанавливали кадки с яркими цветущими растениями, а парадная лестница была застлана красным сукном. Арабелла поздоровалась с несколькими рабочими и на правах старой знакомой прошла к крытому рынку, где настилали новый пол и украшали бальный зал. Из собора по соседству донеслись удары колокола, возвещавшие начала пятичасового богослужения.
— Недурно бы покружиться здесь с каким-нибудь кавалером, — обратилась она к одному из рабочих. — Но упаси боже! Надо спешить домой, больно дел много! Какие уж тут танцы!
— Когда она подошла к дому, у дверей ей встретился Стэгг и с ним еще несколько товарищей Джуда по работе.
— Мы идем к реке, — сказал Стэгг, — хотим посмотрен на лодочные гонки. По дороге зашли узнать, как чувствует себя ваш муж.
— Благодарю вас, сейчас он спокойно спит.
— Вот и хорошо. Тогда, может, и вы дадите себе отдых хоть на полчасика, миссис Фаули? Пойдемте с нами вам это не повредит.
— Да я б не прочь, — ответила Арабелла. — Никогда раньше не видала лодочных гонок, слыхала только, что это очень занятно.
— Так идемте!
— Если б только я могла! — Она с тоской оглядела улицу. — Ну, ладно, подождите минутку. Я мигом слетаю наверх, посмотрю, как он там. С ним отец, так что, пожалуй, я смогу вырваться.
Стэгг с товарищами остались ждать на улице, а Арабелла вошла в дом. Жильцы нижнего этажа и не думали возвращаться — они скопом отправились к реке, где должны были состояться состязания. Поднявшись в спальню, Арабелла обнаружила, что отец до сих пор не пришел.
— Куда же он делся? — нетерпеливо воскликнула она. — А! Наверно, он сам захотел посмотреть гонки!
Она оглянулась на постель, и лицо ее прояснилось: Джуд как будто все еще спал, хотя и не в обычном полусидячем положении, к которому вынуждал его кашель. Он соскользнул с подушки и лежал, вытянувшись во всю длину. Взглянув на него пристальнее, она вздрогнула и подошла к кровати. Лицо его было совершенно белым и начало застывать. Она пощупала его пальцы — они были холодные, хотя тело еще не остыло. Она приложила ухо к груди: в ней было тихо. Сердце, бившееся почти тридцать лет, остановилось.