Джульетта
Шрифт:
– Вы этого не сделаете!
– Шагнув вперед, Салимбени встал между собеседниками, в бешенстве, что его игнорирую ют.
– Я считаю, этот вопрос уже решен.
Команданте Марескотти отступил на шаг. Опытный полководец, он умел отразить подлые вылазки негодяев, но Салимбени был опаснее любого внешнего врага.
– Извините нас, - сказал он, - но мы ведем разговор с мессиром Толомеи.
– Можете беседовать о чем угодно, - парировал Салимбени, - но девушка моя. Это единственное условие сохранения этого смехотворного мира.
Громкий
Когда она, наконец, осмелилась выглянуть снова, то увидела, как дядя Толомеи обошел Салимбени и вновь обратился к команданте Марескотти с искаженным мукой лицом.
– Дорогой команданте, - сказал он дрожащим голосом.
– Дело это, как вы понимаете, тонкое, но мы обязательно найдем какое-нибудь решение…
– Обязательно!
– Монна Антония решилась заговорить снова, подобострастно подбежав к нахмурившемуся команданте.
– У меня есть дочь, которой сравнялось тринадцать. Она будет прекрасной женой вашему сыну. Вон она стоит, видите?
Марескотти даже не повернул головы.
– Мессир Толомеи, - сказал он со всем терпением, которое смог собрать.
– Наше предложение касается только Джульетты. И вы меня весьма обяжете, если спросите ее самое. Мы, слава Богу, не варвары, чтобы распоряжаться женщинами как скотом…
– Девушка принадлежит мне!
– резко ответил Толомеи, взбешенный вмешательством супруги и полученным выговором.
– Я могу поступить с ней как захочу. Благодарю за честь, команданте, но у меня на нее другие планы.
– Я советую вам обдумать их еще раз, - сказал Марескотти, угрожающе шагнув вперед.
– Девушка привязалась к моему сыну, которого считает своим спасителем, и доставит вам много огорчений, если вы решитесь принудить ее к браку с другим, особенно, - с отвращением глянул он на Салимбени, - с тем, кто открыто пренебрегает трагедией, случившейся с ее семьей.
Перед лицом железной логики Толомеи не нашелся что возразить. В душе Джульетты на миг даже пробудилось сочувствие: стоя между двумя наделенными умом и силой мужами, дядя напоминал утопающего, ухватившегося за первую попавшуюся доску с разбитого корабля и приплывшего к весьма печальному результату.
– Должен ли я понять так, что вы чините мне препятствия, команданте?
– спросил Салимбени, снова становясь между ними.
– Не станете же вы оспаривать права мессира Толомеи как главы семьи! Меньше всего, - в его голосе послышалась неприкрытая угроза, - дому Марескотти нужна ссора с Толомеи и Салимбени!
Джульетта уже не могла сдержать слез. Она хотела выбежать к мужчинам и остановить их, но понимала, что ее присутствие только осложнит дело. Когда Ромео предложил ей стать его женой - тогда, в исповедальне, - он сказал, что между их семьями всегда был мир. Похоже, теперь миру настал конец, и все из-за нее.
Сиенский подеста Никколино Патрицци с возрастающей тревогой слушал разгоравшийся под самым помостом скандал. И не он один.
– Когда они были смертельными врагами, - задумчиво сказал его сосед, не отрывая взгляда от Толомеи и Салимбени, - я боялся их хуже чумы. Теперь, когда они друзья, я боюсь их еще сильнее.
– Совет Девяти должен быть выше низменных человеческих страхов!
– повысил голос Никколино Патрицци, поднимаясь с кресла.
– Мессир Толомеи! Мессир Салимбени! Что за тайные сделки в канун Успенья? Уж не торговать ли вы явились в храм Господень?
Тяжелая пауза повисла над собравшимися, когда с помоста прозвучали эти слова. Стоявший под высоким алтарем епископ застыл с поднятой рукой, забыв благословить очередного подошедшего.
– Высокочтимый мой мессир Патрицци!
– с издевкой ответил Салимбени.
– Подобные слова не делают чести ни нам, ни вам. Отчего бы вам не поздравить нас от всей души, ибо мой дражайший друг мессир Толомеи и я решили отпраздновать наш долгий мир, породнившись!
– Мои соболезнования по поводу кончины вашей жены!
– съязвил Никколино Патрицци.
– Когда же вас постигла печальная утрата?
– Монна Агнесса, - невозмутимо ответил Салимбени, - не доживет до следующего месяца. Она не встает с постели и не принимает никакой пищи.
– Трудно есть, - пробормотал один из магистратов, - когда тебя морят голодом.
– Вам придется получать разрешение святейшего папы на брак между бывшими кровными врагами, - не сдавался Никколино Патрицци.
– И я сомневаюсь, что вы его получите. Дорогу между вашими домами затопили такие реки крови, что ни один приличный человек не пошлет свою дочь искать брод. Это нечистый внушил вам…
– Освященный брак поможет изгнать нечистого.
– Папа считает иначе!
– Все может быть, - сказал Салимбени, и непристойная улыбка искривила его губы.
– Но папа должен мне деньги. И вы тоже. Все вы.
Гротескное заявление возымело желаемый эффект - Никколино Патрицци сел, побагровевший и взбешенный. Салимбени нагло посмотрел на остальных магистратов, словно приглашая высказаться еще кого-нибудь, но на подиуме стояла тишина.
– Мессир Салимбени!
– прорезал поднявшийся в церкви недовольный гул голос, и все вытянули шеи, чтобы разглядеть смельчака.
– Кто это сказал?
– Салимбени всегда любил ставить на место людей ниже его по положению.
– Не скромничай!
– Скромность мне также неведома, - отозвался Ромео, выходя вперед, - как вам добродетель, мессир Салимбени.
– Что же такого важного, - сказал Салимбени, высоко подняв голову в попытке смотреть на соперника сверху вниз, - ты можешь мне сказать?
– Только одно: девица, которую вы возжелали, уже принадлежит другому мужчине.
– Неужели?
– Салимбени бросил взгляд на Толомеи.
– Как это?