Джульетта
Шрифт:
– Она говорит, кто-то ударил его по голове и выкрал все из сейфа, - прошептал мне Алессандро, переводя оживленный диалог докторши и трудного пациента.
– А он говорит, что хочет пообщаться с нормальным доктором и что никто не бил его по голове в собственном музее.
– Джульетта!
– воскликнул Пеппо, избавившись, наконец, от врачихи.
– Как тебе это нравится? Медсестра говорит, кто-то вломился в музей!
– Боюсь, это правда, - сказала я, взяв его за руку.
– Мне очень жаль, это все я виновата. Если бы я не оставила…
– Кто это?
–
– Пришел протокол писать? Скажи ему, я ничего не видел.
– Это капитан Сантини, - объяснила я.
– Это он вас спас. Если бы не он… вам по-прежнему было бы очень больно.
– Ха!
– Пеппо не готов был расстаться с воинственным настроением.
– Я видел его раньше. Он Салимбени. Разве я не предупреждал тебя держаться от них подальше?
– Ш-ш! Пожалуйста!
– поспешно перебила я Пеппо, но Алессандро наверняка расслышал каждое слово.
– Вам нужно отдохнуть.
– Нет, не нужно! Что мне нужно, так это поговорить с Сальваторе. Мы должны выяснить, кто это сделал. В сейфе было много ценного.
– Боюсь, вор приходил за палио и кинжалом, - сказала я.
– Если бы я не принесла их вам, ничего бы не случилось.
– Да кто осмелится… О!
– Взгляд Пеппо стал далеким, словно он видел перед собой туманное прошлое.
– Конечно! Как же я об этом не подумал? Но стал бы он так поступать?…
– О ком вы говорите?
– Я стиснула руку кузена, чтобы не отвлекался.
– Вы знаете, кто на вас напал?
Схватив меня за руку, Пеппо впился в меня горящим взглядом.
– Патрицио, твой отец, всегда верил, что однажды он вернется. Он всегда говорил: когда-нибудь Ромео объявится и все себе вернет - свою жизнь, свою любовь, все, что мы у него отняли…
– Пеппо, - сказала я, поглаживая руку кузена.
– Вам нужно поспать.
– Краем глаза я видела, что Алессандро взвешивает кинжал Ромео на ладони, хмурясь, словно ощущая скрытую в нем тайную силу.
– Ромео, - сонно бормотал Пеппо - успокоительное начало действовать.
– Ромео Марескотти. Нельзя же вечно быть призраком. Может, это его месть всем нам за то, как мы обошлись с его матерью. Он же был, как это сказать, un figlio illegittimo? А, капитан?
– Внебрачным сыном, - впервые вступил в разговор Алессандро.
– Вот-вот, - кивнул Пеппо.
– Рожденным вне брака! Получился грандиозный скандал. О, какая это была красавица! А он выставил их на улицу…
– Кто?
– спросила я.
– Дед Марескотти. Он был человеком старой закалки. Но красавец, просто красавец! Я до сих пор помню его появление в шестьдесят пятом году - тогда впервые победил Асето. Ах, Тополоне, прекрасный конь!… Таких уже не сыскать. Тогда они не вывихивали ноги, их не дисквалифицировали, и нам не нужны были всевозможные ветеринары и мэры, чтобы услышать - вы не можете участвовать… Уф!
– Он с отвращением потряс головой.
– Пеппо, - потрепала я его по руке.
– Вы рассказывали о Марескотти. Ромео, помните?
– А, да! Люди говорили, у мальчишки несчастливая рука. Бывало, к чему прикоснется - все, пиши пропало. Лошади терялись, люди умирали. Вот что говорили в Сиене. А все потому, что его назвали в честь Ромео - видишь ли, родовое имя. Шило у парня было в одном месте. Все ему подавай шумно и быстро - он и минуты не мог посидеть спокойно. Вечно какие-то скутеры, мотоциклы…
– Вы его знали?
– Нет, я только знаю, что о нем говорили. Они не вернулись в Сиену, он и его мать. Никто с тех пор их не видел. Ходила молва, что он вырос в Риме как сорная трава, пошел по дурной дорожке и стал наемным убийцей, а потом умер в Нассирии под чужим именем.
Я обернулась к Алессандро и встретилась с его вдруг потемневшими глазами.
– Вы знаете, где эта Нассирия?
– негромко спросила я.
Отчего- то мой вопрос неприятно его поразил. Алессандро взглянул на меня с выражением, которое примерно может означать как «ушам не верю, что вы об этом спрашиваете». Пеппо глубоко вздохнул и продолжил:
– По-моему, это легенда. Люди любят легенды, трагедии, заговоры.
– Значит, вы в это не верите?
Пеппо снова вздохнул, с трудом удерживая отяжелевшие веки.
– Откуда мне знать, чему теперь верить? Ну что же они не присылают нормального доктора?
В это мгновение дверь распахнулась, и в палату ввалилось многочисленное семейство Толомеи, окружив павшего героя воплями и сетованиями. Они явно в общих чертах узнали о случившемся от докторши, потому что жена Пеппо, Пия, посмотрела на меня колючим взглядом, отпихнула в сторону и заняла место подле супруга, а остальные не произнесли ни одного слова благодарности. В довершение моего унижения старая Нонна Толомеи приковыляла к двери, как раз когда я собиралась незаметно выйти. У старухи не было сомнения в том, чья преступная глава повинна в этой заварушке.
– Ты!
– зарычала она, направив обвиняющий перст прямо мне в сердце.
– Bastarda!
Она сказала что-то еще, но я не поняла. Завороженная ее яростью, как олень светом приближающегося поезда, я стояла столбом, не в силах пошевелиться, пока Алессандро, которому семейные разборки стали уже поперек горла, не взял меня за локоть и не вывел в коридор.
– Фу!
– выдохнула я.
– Ну и темперамент у этой дамы. Верите ли, это моя тетка. Что она сказала?
– Ерунда, - ответил Алессандро, шагая по больничному коридору со сложной гаммой чувств на лице, основным из которых была тоска по отсутствию под рукой хорошей гранаты.
– Она назвала вас Салимбени!
– сказала я, гордясь, что практически уже понимаю итальянский.
– Да, и это не был комплимент.
– А как она назвала меня, я не расслышала?
– Не важно.
– Нет, важно.
– Я остановилась посреди коридора.
– Как она меня назвала?
Взгляд Алессандро отчего-то смягчился.
– Она сказала: «Ты незаконнорожденная, не считай себя одной из нас».
– Ого.
– Я замолчала, переваривая услышанное.
– Похоже, здесь никто не верит, что я Джульетта Толомеи. Наверное, я это заслужила. Эта форма наказания специально для таких, как я.