Джульетта
Шрифт:
Когда пятнадцать верховых выстроились у натянутых канатов, толпа начала скандировать имена своих любимцев и врагов. У каждого клана были свои сторонники и антагонисты; ни одна семья не снискала всеобщей любви или презрения. Даже у Салимбени был кружок преданных прихлебателей-клиентов, и по таким торжественным случаям, как сегодняшний, честолюбивые заимодавцы ожидали за свою круглогодичную щедрость награды - горячей народной поддержки.
Среди всадников, занявших места на старте, мало кто думал о чем-то еще, кроме предстоящей дороги. Одни переглядывались, другие упорно отводили глаза; мобилизованных святых покровителей было как египетской саранчи, последние оскорбления летели как стрелы в закрывающиеся городские ворота. Время
– Пусть сегодня, - молился про себя маэстро Амброджио, - ты, Божественная Дева, отпразднуешь твою коронацию в раю снисхождением к нам, бедным грешникам, молодым и старым. Умоляю тебя, сжалься над Ромео Марескотти и защити его от зла, разъедающего город изнутри, как червь, пожирающий чрево какого-нибудь бедняги. А я обещаю, буде ты убережешь его от смерти, посвятить остаток жизни твоей красоте. Но если он сегодня умрет, значит, его толкнула на смерть моя рука, и от печали и позора эта рука никогда больше не возьмется за кисть.
Выехав на старт под знаменем с орлом, Ромео чувствовал, как липкая паутина заговора оплетает его все теснее. Все знали о его дерзком вызове Салимбени и неугасаемой вражде между кланами; видя участников Палио, люди не столько гадали, кто победит, но кто останется в живых после скачек. Ромео оглядывал других всадников, прикидывая свои шансы. Полумесяц - сын Толомеи, Тебальдо, - явно был в сговоре с Диамантом, сыном Салимбени, Нино, и даже во взглядах Петуха и Быка сквозило предательство. Только Сова кивнул ему со сдержанной симпатией друга, но, с другой стороны, у Совы много друзей.
Когда упали веревочные барьеры, Ромео даже не успел толком въехать на назначенную местом старта площадку. Он был слишком занят, разглядывая других наездников и пытаясь разгадать их игру, чтобы смотреть на магистрата, исполнявшего обязанности судьи. Впрочем, Палио всегда начиналось с десятка фальстартов: судья без долгих колебаний возвращал всех на старт и заново давал отмашку. Это давно стало частью скачек.
Но не сегодня. Впервые в истории Палио горн не протрубил отмену после первого старта. Несмотря на замешательство и одну отставшую лошадь, четырнадцати всадникам позволили продолжать. Скачки начались. Слишком шокированный, чтобы чувствовать что-либо, кроме вспышки ярости из-за нечестного судейства, Ромео наклонил копье вперед, плотно зажав его локтем, пришпорил коня и стрелой полетел догонять остальных.
Основная группа наездников вырвалась так далеко вперед, что невозможно было разглядеть лидера. В щель шлема он видел лишь густую пыль и недоверчивые лица, обернувшиеся навстречу, - лица зрителей, ожидавших увидеть молодого влюбленного в авангарде. Не обращая внимания на крики и жесты - одни ободряющие, другие угрожающие, - Ромео поскакал прямо через взбудораженную толпу, отдав поводья и молясь про себя, чтобы умный конь не подвел.
Команданте Марескотти тщательно просчитал риск, давая сыну жеребца. С кобылой или мерином Ромео имел бы хорошие шансы на победу, но хорошие шансы - это слишком мало, когда на карту поставлена жизнь. Жеребец означал все или ничего. Да, не исключено, что Цезарь начнет грызться с другими лошадьми, увяжется за кобылой или даже сбросит наездника, чтобы показать мальчишке, кто здесь главный, но, с другой стороны, у него есть необходимый запас силы, чтобы набрать скорость в опасной ситуации, а главное, конь по натуре был победителем.
Цезарь обладал и другим ценным качеством, которое в нормальных обстоятельствах было бы совершенно бесполезным для Палио, но сейчас стало для Ромео единственной возможностью нагнать лидеров скачек: конь на редкость хорошо брал препятствия.
В правилах Палио ничего не говорилось о том, что нельзя съезжать с дороги. Если наездник стартовал в Фонтебекки и заканчивал свой путь у Сиенского собора, его вполне могли признать победителем Палио. Не было необходимости оговаривать точный маршрут, потому что еще ни у кого не хватало глупости попытаться срезать путь. Поля по обе стороны дороги были кочковатые, там пасся скот, сушилось сено, да еще их перегораживали разнообразные заборы с калитками. Тому, кто решился бы сократить дорогу по полю, предстояло столкнуться с массой препятствий - пустячных для коня с наездником в тунике, но смертельно опасных для лошади, несущей всадника в полном облачении и с тяжелым боевым копьем.
Ромео колебался недолго. Остальные четырнадцать участников скакали на юго-запад, огибая двухмильную петлю, которую делала дорога, и выходившую как раз к Порта-Камоллии. Это был его шанс.
Заметив просвет в орущей толпе, он направил Цезаря туда, свернув с дороги на недавно сжатое пшеничное поле, и напрямик поскакал к городским воротам.
Конь с радостью принял вызов и рванул через поле с большей энергией, чем показывал на дороге. Заметив впереди первую деревянную изгородь, Ромео стянул шлем с орлом и швырнул его в первый подвернувшийся стог. В правилах не оговаривалось, как именно должен быть одет всадник, - обязательным было лишь копье с эмблемой клана. Боевую броню и шлемы всадники носили исключительно в целях самозащиты. Выбросив шлем, Ромео стал уязвимым для тумаков соперников и для предметов, намеренно сброшенных из высоких окон городских башен, но понимал, что если не облегчит Цезарю ношу, то конь, как бы силен ни был, просто не доскачет до города.
Перелетев через первую изгородь, Цезарь тяжело приземлился с другой стороны. Ромео, не теряя времени, сорвал стальной нагрудник с плеч и швырнул его посреди свиного загона, по которому как раз скакал. Следующие два заборчика были ниже первого, и конь легко взял препятствия. Ромео поднимал копье высоко над головой, чтобы оно случайно не застряло в жердях. Уронить копье с цветами Марескотти означало проиграть скачки, пусть даже перед собором он появится первым.
Все, кто видел его в тот день, клялись, что Ромео замахнулся на невозможное. Преимущество в расстоянии практически сводилось на нет многочисленными прыжками; снова выехав на дорогу, он в лучшем случае оказался бы так же далеко позади остальных, как и на старте, не говоря уже о том, какой вред был причинен коню, галопирующему меж скирд и ям, скачущему, как взбесившаяся собака по августовской жаре.
К счастью, Ромео не знал, что у него нет шансов, и не подозревал, что выехал на дорогу впереди группы наездников благодаря не совсем обычным обстоятельствам. Где-то на дороге неизвестный зевака выронил корзину с гусями прямо под ноги лошадям, и в создавшейся суматохе в одного из всадников, принадлежавшего к известному клану из палаццо с башней, прицельно полетели тухлые яйца - в отместку за аналогичный инцидент, имевший место год назад. Подобные проделки традиционно были частью Палио, но, как правило, практически не влияли на исход скачек.
Некоторые во всем видели руку Девы Марии: в гусях, в задержке на старте, в волшебных перелетах Ромео через семь изгородей, - но для четырнадцати всадников, галопировавших привычным путем, неожиданное появление Ромео впереди всех стало подлинными происками дьявола. Они устроили настоящую погоню, кипя ненавистью, а тем временем дорога воронкой сужалась перед аркой Порта-Камоллии.
Только мальчишки, вскарабкавшиеся на кирпичный свод, собственными глазами увидели заключительную часть безумной эскапады Ромео, и к какому бы клану ни принадлежали их родственники, толпившиеся внизу, не сдержали восторженных воплей при виде безрассудного зачинщика, стрелой влетевшего в ворота, такого уязвимого без брони и шлема, преследуемого сворой обезумевших врагов.