Джунгли
Шрифт:
Все это Макд рассмотрел еще издали. Детали предстали взору, когда вертолет значительно приблизился. Судно представляло собой ржавую посудину, которую давно пора отправить на металлолом. Краска облезала пятнами по всему корпусу и палубам, словно они заразились морской экземой, которая представляла собой мешанину разных цветов, нанесенных один на другой без всякого представления об эстетике. Ржавчина образовывала пятна на палубе, проступала на шпигатах и в клюзовых отверстиях, испещряла полосами стены надстройки словно красновато-бурое гуано.
На палубе валялись вышедшие из строя механизмы, железные бочки
– Должно быть, вы меня разыгрывали, – пробормотал Макд, когда увидел судно во всей его красе. – Это шутка?
– Судно не то что не привлекательное, – отозвался Гомес Адамс, – но определенно безобразное с виду.
– Поверь мне, – заверил Хуан, – оно не то, чем кажется. Пока мы не будем посвящать тебя в его секреты, но они есть.
– Какие? Оно было транспортом у Тедди Рузвельта, когда он отправился на Кубу?
Хуан засмеялся.
– Нет, – улыбнулся Линк, – «Орегон» был первой попыткой Ноя построить ковчег.
– Готов в это поверить.
Гомес подлетел к корме, где находилась вертолетная площадка с указателем на заднем грузовом люке. Один из членов команды стоял рядом с ней, на случай если летчику потребуется корректировка при посадке. Но Адамсу указаний не требовалось: вертолет завис прямо над большой выцветшей буквой В и сел в самый центр площадки. Адамс заглушил двигатель. Его настойчивое завывание постепенно смолкло, и стали различимы, замедляя вращение, лопасти винта.
– Леди и джентльмены, добро пожаловать на судно «Орегон», – заговорил Адамс. – Температура воздуха двадцать градусов по Цельсию. Местное время одиннадцать часов восемнадцать минут. Пожалуйста, имейте в виду: вещи наверху могли сдвинуться во время полета. Спасибо, что летели сегодня с нами; надеемся, вы воспользуетесь нашими услугами в будущем.
– Оставь, – фыркнула Линда, открывая заднюю дверь. – Твоя реклама ни к чему, и арахис был несвежий.
Хуан еще раз восхитился своей командой. Не прошло и двенадцати часов с тех пор, как они катились по горному склону, спасаясь от ракеты «Хеллфайер», а теперь беззаботно шутят. Напомнил себе, что удивляться не следует. Они сами избрали свой путь. Если бы не шутили после операции, то не вынесли бы и пяти минут такой жизни.
Из надстройки вышел Макс Хенли. В желтовато-коричневом комбинезоне с масляным пятном на локте. Для защиты от солнца он носил старую бейсболку, прикрывавшую остатки рыжих волос. С возрастом у него появилось брюшко, от уголков глаз расходились морщинки, но он был подвижным и с громадными ручищами, так что запросто мог постоять за себя.
Похоже, он шел из перестроенного машинного отделения «Орегона». С ним – Джулия Хаксли, флотский врач, в белом халате, прикрывающем соблазнительные изгибы тела. Прическа ее представляла собой «конский хвост». Сосредоточенная, почти неприступная во время работы с пациентом, в остальное время она была добродушно-покладистой. Джулия лечила Хуана, когда ему оторвало часть ноги огнем с китайской канонерки несколько лет назад, во время миссии для Агентства морских и подводных исследований, наблюдала за его реабилитацией, когда он прогрессировал от неспособного ходить до легко пробегающего несколько миль не хромая.
Во всем
– Я получил подтверждение перевода денег со счета Бахара на наш, – сообщил Макс вместо приветствия.
– Мы все целы-невредимы, – ответил Хуан. – Спасибо, что спросил.
– Не будь таким придирчивым, – резко остановил его Макс. – Я разговаривал с тобой час назад. Знаю, что у вас все в порядке. К тому же деньги для меня важнее вашего здоровья.
– У тебя золотое сердце, приятель. – Хуан жестом подозвал Лоулесса. – Макс Хенли, Джулия Хаксли, это Макд Лоулесс. Макд, это мой заместитель, а это судовой ампутатор. В буквальном смысле.
Все обменялись рукопожатиями.
– Отведите Макда в мою каюту, пусть Хакс его осмотрит, – велел Хуан.
Интерьер судна был не лучше его шершавой поверхности. Потрескавшийся линолеум, слабое освещение, пыльные кучи величиной с перекати-поле. Асбест и свинцовые белила казались любимыми материалами декоратора.
– Господи! – воскликнул Макд. – Это судно похоже на кучу токсичных отходов. Можно ли здесь дышать?
– Конечно, – ответил Линк, и его широкая грудь выпятилась, когда он наполнил легкие. – Еще как. – Потом хлопнул тыльной стороной ладони по упругому животу Лоулесса. – Успокойся, приятель. Это не то, что ты думаешь. Председатель тебе покажет. Ступай с доком, увидишь.
Хаксли пригласила Макда в каюту за мостиком и поставила санитарную сумку на туалетный столик. Линк, Хуан и Макс отправились на мостик. Линда отпросилась, сказав, что ей нужно полежать два часа в ванне с горячей водой у себя в каюте.
Ни офицеров на палубе, ни вахтенных на мостике не было. Такие формальности соблюдались, только если поблизости наблюдались суда или на борту находился портовый лоцман или таможенники. В остальное время рубка оставалась пустой.
Она была просторной, с застекленными дверями по обе стороны для выхода на переходной мостик. У штурвала старого образца рукоятки за долгие годы были отполированы ладонями. Иллюминаторы, покрытые налетом соли, едва пропускали свет. Оборудование казалось давным-давно устаревшим. Радио походило на нечто собранное еще самим Маркони. Металлические детали, как и механизмы управления двигателем, выглядели не чищенными со дня установки. Деревянные ящики для карт потрескались, везде виднелись пятна от жирной еды и пролитого кофе. На вид это была, пожалуй, самая неприглядная ходовая рубка.
Через несколько секунд после того, как они взошли на мостик, словно материализовался из воздуха пожилой джентльмен в черных брюках и накрахмаленной белой рубашке, с повязанным чистейшим фартуком. Волосы его были такими же белыми, как рубашка, лицо худощавое, морщинистое. В руках он держал серебряный поднос с запотевшим кувшином с какой-то тропической, судя по виду, смесью и хрустальными бокалами.
– Солнце находится где-нибудь над реей, – произнес он с сильным британским акцентом.
– Что у тебя, Морис? – спросил Хуан, когда судовой стюард раздал бокалы и стал разливать напиток.