Эарнур
Шрифт:
Тхайрэт поставила чашки на стол и, подняв с пола кольчугу и старую одежду своей гостьи, пошла в кладовку.
– Я все спрячу и принесу кое-что вкусненькое, - как-то растерянно сказала она.
Исильмэ отняла мокрые ладони от заплаканных глаз.
– Лорд Ломион, вы и в самом деле ошибаетесь, - произнесла она с затравленным видом.
– Эарнур действительно не такой. Он никогда такого не делал. И даже не пытался. Он всегда был со всеми очень вежлив, даже со слугами. Я сейчас себя чувствую так, словно у меня сердце вырвали. Надеюсь, что он умер быстро и без мучений. Он не заслужил такого. Если бы меня тысячу раз попросили отдать свою жизнь за него, я бы сделала это. Лучше бы меня убили, а с ним было бы
Маэглин внезапно почувствовал себя неуютно.
– Вы тут пейте чай, ешьте, я пойду, а то меня еще ждут дела в крепости. И запомните, что я сказал - Исильмэ не должна никуда отсюда высовываться. Если кто-то узнает о нашей гостье, у всех нас будут неприятности, а главным образом у нее самой. Извините, если наговорил гадостей. Я неосторожный, жестокий, но это я не со зла. Я к вам еще зайду вечером.
7
Наместник Мардил проснулся среди ночи с бешено колотящимся от испуга сердцем. Ему снилось, будто Эарнур стоит на другом берегу Андуина, почти скрытый утренним туманом, и зовет его - вернее, это был даже не зов, а полная отчаяния мольба о помощи. Мардил протянул к нему руки, но фигура короля в тот же миг растаяла в дымке, и Наместник обнаружил, что стоит на коленях на мокром холодном песке и горько рыдает. Открыв глаза, он провел рукой по лицу и с облегчением вздохнул: нет, он плакал всего лишь в кошмарном сне, над ним так хорошо знакомый ему отделанный позолоченной лепниной потолок его собственной спальни, рядом жена безмятежно свернулась под одеялом. Встав с кровати, Мардил тихо подошел к ночному столику, налил себе воды из графина - жуткое видение никак не шло у него из головы. Хотя он старался делать все тихо, чтобы не разбудить Белдис, она все-таки проснулась и повернулась к мужу.
– Ты чего не спишь?
– удивленно спросила она.
Мардил сел на кровать, обхватил голову руками.
– Мне сон дурной приснился. Чувство у меня нехорошее, будто король попал в беду.
– Было бы странно, если бы случилось иное, - рассудила Белдис.
– Когда ты мне сказал, что он себе удумал, у меня сердце в пятки ушло. Ехать с десятью воинами во вражью крепость, да еще с самим Верховным Назгулом сражаться! С ума сошел! Куда простому смертному с нежитью тягаться! До сих пор не могу в толк взять - что такое на короля нашло, он же ведь всегда был таким рассудительным! Что ж ты его не удержал-то, ведь только младенец не поймет, что он в Минас Моргул на верную смерть поехал!
Наместник опечаленно нахмурился, терзаемый страхом и совестью - поддался сдуру искушению, Гондором править захотелось, а теперь сделанного не воротишь.
– Сглупил я, Белдис, - признался жене Мардил.
– Надо было так и сделать - умолять, упрашивать, настаивать, может быть, даже в собственных покоях на ключ запереть, пока не одумается, хотя, конечно, я не имею никакого права так поступать с королем, но как-нибудь да уберечь его от беды. Я же что решил? Будто не пристало мне с ним спорить, даже если он неправ. Как ты думаешь - подождать еще какое-то время, может быть, он все-таки вернется, или послать людей ему на выручку?
Жена Наместника приподнялась на локте.
– Послушай, Мардил, - с печалью в голосе произнесла она.
– Не женское это дело, конечно, в такие вещи вникать, мое дело - сыновей тебе рожать, но ты всегда со мной советуешься, и я тебе вот что тут скажу. Там, в крепости, не простые орки сидят и не ангмарские солдаты, а жуткая нежить. Назгул. Ты можешь туда хоть все гондорское войско послать, да только понапрасну людей погубишь. Тут нужен кто-то посильнее, чтобы с ним справиться. Что там про короля Ангмара сказали - что его не убить смертному мужу? А как насчет бессмертного? Мой тебе совет вот какой: ты от нашего отряда вестей не дожидайся, не вернутся они назад, никому из них предводителя назгулов не одолеть. Пошли-ка ты, пока не поздно, гонца к владыке Элронду и попроси помощи, скажи, что его союзник в беду попал. Пусть скорее приходит на выручку, может быть, успеем еще и королю помочь, и заодно с Ангмарцем разделаться.
– Верно мыслишь,
– Пожалуй, я даже не буду дожидаться утра, а отправлю послание Элронду прямо сейчас. Все равно уже не засну.
8
Когда Эарнур наконец открыл глаза, то первым ощущением, вернувшим его к реальности, была совершенно нестерпимая жгучая боль - он прикусил губу, с трудом подавив стон. Боль была везде, но особенно сильно болела сломанная рука - ему казалось, что правое плечо ему стянули раскаленными полосами металла и одновременно вбивают туда гвозди. Немного придя в себя, он понял, что лежит в какой-то большой пустой комнате с каменными стенами прямо на холодном полу - никто не дал ему даже охапки соломы. Впрочем, кандалов на нем не было, да в них и не было нужды - он все равно не мог даже и на бок-то повернуться, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться или бежать. Сломанная рука, судя по всему, сильно распухла, и теперь Эарнур чувствовал, как на нее давит рукав кольчуги, однако снять ее он не смог бы при всем желании - одно неосторожное резкое движение, и он попросту свихнется либо умрет от боли.
С трудом повернув голову вверх, король Гондора увидел прямо над собой маленькое зарешеченное окно, сквозь которое ярко светил ущербный месяц - кажется, он стал даже меньше, чем раньше. Интересно, сколько слуги Ангмарца держат здесь своего пленника - час, два или уже целые сутки? И ведь не убьют сразу, слишком лакомый кусок попал к ним в руки. Неожиданно на окне что-то шевельнулось, и сверкнули два зеленых глаза: приглядевшись, Эарнур понял, что между прутьями сидит большой черный кот с узкой вытянутой мордочкой и огромными треугольными ушами. Мяукнув, зверек спрыгнул вниз, огляделся и, подойдя к королю Гондора, замурлыкал и, словно жалея раненого, потерся мордочкой об его здоровую руку.
– Киса... кисонька...
– чуть слышно прошептал Эарнур и тут же ощутил резкую боль в груди при попытке сделать глубокий вдох. Хорошо еще, что хоть кровь горлом не идет, значит, все-таки рана не слишком серьезная, однако ему от этого не легче, и пить хочется невыносимо, а в пределах досягаемости нет не то что чашки или кувшина, а даже грязной лужицы - кажется, сейчас согласился бы даже и на это. Неужели раньше можно было сколько угодно пить воду и не мечтать хотя бы об одном глотке? Если бы была хоть какая-то возможность выбраться отсюда... однако Эарнур понимал, что со сломанной рукой у него вообще нет никаких шансов. Он обессиленно прикрыл глаза - ему показалось, что даже снова впал на несколько мгновений в забытье - а потом снова почувствовал прикосновение теплой шерсти. Кот не ушел, так и крутился рядом и мурлыкал вовсю. С трудом подняв здоровую левую руку - Эарнуру показалось, что это отняло у него чуть ли не все силы - пленник почесал чернушку за длинным ухом; мохнатый гость замурчал еще громче. В свое время Эарнил ни под каким предлогом не позволял сыну держать домашних животных, считая, что они нужны только для пользы - как, например, охотничьи собаки или лошади, а попытка наследника престола прикормить мышонка, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, кончилась кровавой трагедией.
– Киса, ты лучше уходи отсюда, тут даже мышек нет, - шепнул черному коту Эарнур.
– Иначе придут ко мне Ангмарец со своим дружком, заодно и тебе не поздоровится. Пнет кто-нибудь из них тебя сапогом под хвост и тебе тоже что-нибудь отшибет или сломает.
Зверек мяукнул - королю Гондора показалось, что даже как будто понимающе, хотя это у него, наверное, просто в голове от боли и жажды все мутится, что может понимать кошка? Однако в следующее мгновение узкомордый кот исчез, как будто его и не было - наверное, ускользнул в какую-нибудь дырку. Эарнур снова закрыл глаза. В горле пересохло, хоть бы глоток воды...
9
Когда король Гондора снова пришел в себя, за окном было уже совсем светло. Из-за жуткой боли во всем теле он по-прежнему не мог шевелиться и так и лежал на полу камеры с полуприкрытыми глазами, пока не услышал скрежет открывающегося замка. Ну вот, о нем все-таки вспомнили... жаль, что не убили сразу.
Повернуться в сторону вошедшего он был не в состоянии, но в этом и не было нужды. Тот вышел на середину камеры - так, чтобы Эарнур мог его прекрасно видеть.