Эдельвейсы — не только цветы
Шрифт:
— Ну, как сказать. Конечно.
— А я думала… — она потупилась, не решаясь продолжать.
— Не понимаю, — насторожился Головеня. — Говорите, что же вы?..
— Боюсь.
— Это кого же боитесь? — удивился лейтенант.
Она поджала под себя ноги, обхватила колени руками:
— Приставал он ко мне, вот что… Еще там, в Выселках, когда вы ушли… Стрелял.
— Стрелял?
— Серка хотел убить… Я его, Сергей Иванович, сразу узнала, как только к костру подошел… Неужто наши, советские,
Командир задумался. Сказать ей, что у самого не лежит сердце к Зубову, — нельзя: солдат. Но проверить его надо. И чтоб отвлечь девушку, заговорил о другом.
— Очень хорошо, что вы пришли, Наташа! Думаю назначить вас санитаркой… нашим доктором.
Девушка вскинула тонкие брови на лоб:
— Никогда не увлекалась медициной.
Подсев ближе, лейтенант начал уверять, что она вполне справится. И заключил:
— Меня лечили? Лечили. Значит, и дальше дело пойдет!
— Я рада, что вы так быстро выздоровели.
— С вашей помощью.
— Какая там помощь.
— Да что вы, Наташенька, без вас я бы до сих пор… Вы можете… У вас хорошо получается, — заговорил, стараясь не замечать ее смущения. — А о Зубове…
Закончить фразу не дал подошедший Донцов. Он доложил, что пулемет установлен и расчет ждет приказаний.
Головеня встал и, опираясь на палку, медленно пошел к пулеметчикам: боеготовность прежде всего.
Наталка посмотрела вслед, подумала: «Бодрится. Вон как хромает».
Вечером, составляя список личного состава, лейтенант задумался: как же озаглавить? Список взвода? Нет. Отряда — тоже не подходит. Отряд — это больше к партизанам относится, а тут войска… И вдруг мелькнула мысль: Орлиные скалы — крепость, а в крепости, ну конечно же, гарнизон!
Всего в гарнизоне оказалось семнадцать человек, включая деда, Егорку и Наташу.
Лейтенант еще раз просмотрел список, стараясь запомнить фамилии и, не найдя данных о Зубове, приказал вызвать его.
— Слушаюсь! — лихо откликнулся Егорка, взяв «под козырек», хотя был без шапки. Он как-то сразу вошел в роль посыльного и успел уже перезнакомиться со всеми солдатами.
Зубов вскоре показался из-за скалы, но, увидя Серка, лежавшего возле штаба, затоптался на месте. Пес вздыбил шерсть на загривке, оскалил желтые клыки.
— Да вы не бойтесь, — подал голос успевший вернуться Егорка. — Смелее идите!
Зубов не двигался.
— Ну, идите же!
— А ты не командуй. Придержи лучше свою дворнягу.
— А я что делаю. Не видите, что ли? — сердился Егорка. — Тоже мне солдат — простой собаки боится!
— Ну-ну, не очень-то, — бубнил Зубов, проходя с опаской. — Хватит зубами, носись потом с цацкой.
Наконец подошел к лейтенанту, выпрямился, доложил о себе. Командир велел садиться и почему-то прежде
— Заживает, — осклабился Зубов.
Помедлив, лейтенант заговорил о дисциплине, о том, что все сдали красноармейские книжки, а он, Зубов, до сих пор не принес… Ведь приказ был.
— Не знал… то есть мне Донцов говорил, но я…
— Приказы надо выполнять.
— Виноват, товарищ командир.
— Называйте меня по воинскому званию. Вы же не первый день в армии, пора знать.
— Так точно. Слушаюсь, — промямлил тот, пряча недовольный взгляд.
Головеня заметил этот взгляд, но не подал виду. Раскрыв красноармейскую книжку, стал спрашивать о прошлой службе.
— Служил в сто двадцать первом полку, товарищ лейтенант.
— Пулеметчик?
— Так точно. Второй номер.
Зубов встал, вытянулся — руки по швам, — хотя командир и не требовал этого. Лицо солдата непроницаемо. Полистав книжку, лейтенант выписал из нее необходимые сведения и, к удивлению Зубова, вернул назад.
— Беречь надо, вон как истрепалась, — только и сказал.
— Так она ж с финской войны, товарищ лейтенант.
— Вижу… На каком направлении были?
— На Ухтинском.
— А призваны?..
— Первого января тыща девятьсот тридцать девятого года! — отчеканил Зубов. И подумал: «Ишь, куда гнет. Хитро подкапывается».
Лейтенант прищурился:
— Так, так… Значит, ветеран. Вторую войну воюете. Тут, как говорится, и опыт и умение…
Солдат переступил с ноги на ногу, потупился, не выдержав взгляда Головени. А тот вынул из кармана щепотку табака, отсыпанного дедом, свернул козью ножку и в упор спросил:
— Скажите, вы давно знакомы с гражданкой Нечитайло?
— Это кто же такая? Впервые слышу, — пожал плечами Зубов.
— Нет, вы ее хорошо знаете: на кухне она…
— Ах, вот вы о ком!.. Я, признаться, фамилии не знал, — Зубов заулыбался, обнажив неровные зубы. — Да, эту, как ее, повариху нашу, видел… на хуторе одном.
— И как же произошла ваша встреча? — глядя в глаза, продолжал лейтенант.
«Успела-таки рассказать», — со злостью подумал Зубов. Решив идти напролом, покаянно опустил голову:
— Виноват. Сам не знаю, как получилось… Выпил и…
Лейтенант покачал головою:
— Солдат, нечего сказать. Да ведь за такие дела в штрафную роту направляют. Ваше счастье — нет у нас штрафной роты… Идите и не забывайте о воинской чести.
На огневой Зубов разыскал Крупенкова, присел рядом. Их тянуло друг к другу, и они часто проводили свободное время вместе.
— О чем так долго судачили? — поинтересовался Иван Крупенков.
— О службе, конечно… Книжку, понимаешь, не вовремя сдал. Вот и получил нагоняй.