Единственная для Цербера
Шрифт:
— А если я не поверю? — саркастически улыбнулась. — Что будет тогда? Взорвешь меня так же, как и Зеки? Ударишь, покалечишь? Что ты сделаешь, Тимур. Мне плевать, слышишь?! Плевать на твои слова и оправдания. У меня своя правда.
— Тогда почему ты едешь ко мне? — зло поинтересовался у меня, чем вызвал практически истерический приступ смеха.
— А у меня есть выбор? Ты же искал меня. Почему? Явно не для того, чтобы я продолжила жить в спокойствии. Тебе ведь нужно было доказать свое превосходство, показать, что я твоя женщина. Так вот она я, рядом.
— Мне совсем невесело, Аня. Я действительно искал тебя, но лишь затем, чтобы сказать, что был неправ, что я ни за что не отправил бы тебя на аборт.
— Давай прекратим этот разговор, — попросила, понимая, что у меня внутри все клокочет от ярости.
Хотелось закричать от несправедливости и сказать, чтобы замолчал. Чтобы прекратил говорить, потому что каждое его слово — ложь. Я не верила, что такое возможно, что Тимур чувствует хотя бы что-то, потому что он только что доказал обратное.
— Я могу остаться в этом доме? — спросила, хотя и так прекрасно знала ответ.
— Нет.
Улыбнулась и отвернулась к окну.
— Ты родила от меня ребенка. Ты должна стать моей женой. Давид должен носить мою фамилию.
— Он тебе ничего не должен, Тимур, — выплеснула свою ярость на него. — Ничего не должен. Ты не хотел его. Или думаешь, что одни слова перекроют другие?
— Что мне сделать, чтобы ты поверила? — не выдержал, повысил на меня голос.
— Ничего, Тимур. Не нужно ничего делать. Все, как ты скажешь будет. Все так, как ты говоришь.
Я больше не желала спорить с ним, не хотела слушать то, что он скажет. Не верила ни единому слову. Не после того, что он сделал, не после того, как все его слова оказались пустышкой. Я понимала, что моя любовь медленно перерастает в ненависть, в ярость, которая разрасталась все больше и больше.
Тимур привез нас в свой дом и приказал разместить нас. Какая-то пожилая женщина попыталась забрать у меня ребенка, но я отвернулась и сказала, что сама. Отказалась от еды и покормила Давида. Верила, что Зеки жив. Это было единственное, чего я хотела, а Давид был тем, ради чего моя жизнь продолжалась. Если бы не сын я, наверное, не выжила бы. Не смогла бы быть в этом доме, знать, что здесь жил Зеки, что здесь он верой и правдой служил своему палачу.
Услышала стук в дверь и вздрогнула. На пороге показалась все та же женщина.
— Анна, Тимур Эмирович зовет вас на ужин.
— Передайте ему, что я не голодна.
— Простите, но…
— Я сказала, что никуда не пойду, — рыкнула на женщину и с удовлетворением улыбнулась, когда она скрылась за дверью.
Обрадовалась я рано, потому что уже через несколько минут дверь отворилась и с грохотом ударилась о стену. На пороге стоял Тимур: руки в карманах брюк, взгляд злой.
— Ты унижаешь меня перед моими людьми, — услышала упрек и приподняла брови, удивившись.
— Уволь их, в чем проблема. Или не приглашай меня на ужин, обед и завтрак, потому что я не сяду с тобой за один стол.
Я чувствовала себя расслабленно, хотя и противоречить
— Ты сядешь, Аня. Сядешь и впредь прекратишь мне перечить. Ты моя будущая жена, мать моего ребенка. Ты должна уважать меня и мои решения, нравятся они тебе или нет. Я не позволю тебе огрызаться и ни во что не ставить мое слово.
Стало страшно. Я сомневалась, что он что-то со мной сделает, но липкий холод все же пополз по спине, но я на хотела мириться. Он и так отобрал у меня свободу, теперь хотел отобрать и собственное мнение. Что дальше? Я буду не принадлежать себе?
— Я не хочу ужинать.
— Значит просто спустишься и посидишь со мной.
— А что если нет? — подняла голову и встретилась с его ледяным взглядом.
— Если нет, я потащу тебя вниз силой.
Его стальной тон ни на минуту не позволил усомниться в том, что так и будет.э
Глава 10
Тимур
— Элеонора, позовите Анну на ужин, — приказал женщине, став ожидать выполнения.
Тимур сидел за столом и смотрел перед собой. Осознание, что Зеки нет до сих пор никак не приходило к нему. Вон он вспомнил взрыв, отчаянный крик Ани и страх, боязнь его за то, что он сделал. А он не то, что не делал… в машине даже взрывчатки не было, а программа на телефоне была муляжом.
Но взрывчатка была. И каким-то образом она сработала, но не от нажатия, потому что Тимур не касался экрана. Это еще больше озадачило его. Кто мог так жестоко поступить? Кто мог пойти против Тимура и убрать его верного друга?
Но больше всего его волновало то, что Аня поверила, что это он сделал. Даже не захотела слушать его объяснения в том, что он не виноват, что не знает, как так получилось. Оказывается, нет ничего хуже, чем понимать, что твоя женщина тебе не верит и считает тебя убийцей.
Он не знал, как ее убедить, как привести доказательства того, что он невиновен, что ничего не делал. Даже взрывчатку в машину не ставил. Да и когда? Когда ставить, если Зеки не было несколько дней, а после он приехал, они поговорили и Тимур попросил отвезти его к Ане. Теперь он собирался узнать, где именно был Зеки, где ему подложили взрывчатку в автомобиль, а главное, как узнали, что Тимур собирается это сделать.
У него оставалось куча вопросов и не было ни единого ответа. Подозревать можно было кого угодно: Ахмеда или Вадима. Если хотя бы к кому-то из них дошла информация о сокрытии груза, они могли это сделать. Увериться в том, что Зеки в автомобиле один и подорвать его. Нелепая, мать его, случайность, которая стоила ему доверия женщины, родившей ему ребенка.
— Тимур Эмирович, господа Анна отказалась от ужина, — услышал голос Элеоноры и сжал руки в кулаки до побелевших костяшек.
Как же он устал. Как же устал, мать его так, бегать за ней. Что-то доказывать, извиняться, говорить. Сам знал, что натворил кучу ошибок, исправлять которые будет сложно, но ведь она могла сделать шаг навстречу?