Единственная, кто его слышит...
Шрифт:
Я еще немного поговорила с родителями о том, как у них прошла поездка, а они то и дело спрашивали, как я тут отдохнула. Пришлось рассказать о пикнике и о том, что все мои новоявленные друзья уснули в доме, читая книги.
– Я думал, подростки устраивают вечеринки, когда родителей нет, а они тут книги читали, – засмеялся папа.
– Мы уникальные дети, гордись, что у тебя послушная дочь, – усмехнулась я. – Ну почти, – сгримасничала я.
– Ты-то послушная, это Эмметт тебя подбивает на всякие подвиги, хотя в твоем возрасте полезно иногда бунтовать. А у тебя инстинкт подросткового
– О, пап, ты даже представить себе не можешь настолько я бунтарка, – засмеялась я. – Видел бы ты меня в школе. Тренер Чаверс от меня просто в восторге!
– Этот тип учился со мной в одном классе, – засмеялась мама. – Такой дурак был.
– Не стоит употреблять прошедшее время, – хихикнула я. – Ты с ним случайно не встречалась? – с интересом спросила я. – Он на меня смотрит все время, будто закопать хочет.
– За мной такого греха не замечалось, а вот Хлоя…
– Миссис МакКарти? – удивленно запищала я.
– Ну, это же школа, футболисты встречались с черлидершами. Все как обычно. Потом школа закончилась, колледж изменил жизни всех.
– Афигеть, – протянула я. – А Каллены? Ты о них знаешь что-нибудь? – спросила я.
– Немного. Мать Элис умерла при родах. Года два-три Карлайл растил девочку один. Потом на работе к нему на прием пришла Эсме, ну и та-дам любовь. А отец Эдварда вроде скрылся, лишь узнав о беременности Эсме.
– Ого, бедная семья, за что им столько страданий в жизни, – пробормотала я.
– Они счастливы, – улыбнулась мама. – А это главное. Конечно, последний месяц… это…
– А Хейлы? – перебила я.
– Дочь, к чему все эти вопросы? – удивился папа.
– Просто интересно. Я с ними в последнее время начала общаться.
– Хейлы переехали сюда, когда ты и Эмм, в общем, все твои друзья пошли в старшую школу. Там, откуда они приехали, у них кое-что произошло, семья была вынуждена переехать, – говорил отец.
– Кое-что? – недоуменно спросила я.
– Я не имею права это разглашать. Во-первых: я коп. Во-вторых: они очень просили никому не говорить. И думаю, ты не захочешь узнать подробности, – строго ответил он. – Бедная девочка, – со вздохом сочувствия протянул папа.
– Что? Розали? – я совершенно не понимала о чем он говорит.
– Забудь, – сказал Чарли. – Пора по постелям, – встал он с дивана.
– Хорошо, – кивнула я, но теперь в моих мыслях добавилось вопросов. Зря я, наверное, решила узнать о семьях ребят…
(Саундтрек: Eklipse – Run)
Уйдя в свою комнату, я приняла душ и от скуки и заполонивших мою голову мыслей снова стала делать записи в личном дневнике.
В последнее время я частенько это делаю. Стараюсь писать тихо, когда никто не видит, ну за исключением сегодняшнего дня. Я всегда много писала в дневник. Описывала буквально все происходящее и свое настроение. Но с появлением призрачного Эдварда, стала делать это еще чаще. Просто нужно было кому-то излить душу, а кому я не знала.
Я не хочу обременять своей и так непосильной ношей Эмметта. Не хочу, чтобы он все время думал о том, как мне хреново было,
Закончив с записями в дневнике, я бессмысленно пялилась на стеклянный шар привезенный родителями. Так же, сидя на кровати, я переключала в ноутбуке песни, даже не прослушав их и пары секунд.
Настроение стало не то что плохое, а просто дерьмовое. От чего-то хотелось просто уткнуться в подушку и рыдать, но нельзя… Во первых: мама может увидеть слезы и тогда мне не отвертеться от расспросов, а во вторых: Эмметт. От него тоже перепадет за соленую воду.
От моего безумно «интересного» занятия меня отвлек стук в дверь.
– Да, – хрипло произнесла я.
– Можно? – из-за двери показалась мама в уютном домашнем халате.
– Конечно, проходи, – я убрала ноутбук на тумбочку и отодвинулась на край кровати, освобождая место для мамы.
– Как ты? – нежно спросила она, проведя теплой ладонью по моим волосам. – Я видела, что сегодня время от времени ты была какая-то печальная. И сейчас у тебя настроения снова нет, – заботливо говорила она.
– Это сложно, но терпимо, – не скрывая своего истинного состояния, ответила я.
– И кто он? – с легкой улыбкой спросила мама.
Ну вот знает, куда бить… Всегда чувствует, когда я скрываю что-то в себе…
– Кто? – решила подыграть я.
– Да ладно, – улыбалась мама. – Мне можно не врать.
Мама… Мамочка… Все видит… Как же хорошо становиться рядом с ней… Можно не притворяться, можно быть самой собой, говорить обо всем на свете…
– Кажется, я влюбилась… – тихо произнесла я, сама боясь своих слов.
– Ты моя маленькая, – ласково протянула она.
– Только не надо сейчас прыгать вокруг меня с криками и воплями, что твоя девочка познала любовь.
– Вот какого ты обо мне мнения, – сделав вид, что обиделась, ответила мама.
– Ну, мам, – застонала я.
Она промолчала, лишь крепче обняв меня и прижав к своей груди.
– Он хороший… Правда, – начала говорить я, стараясь не расплакаться. – Только сейчас ему очень плохо, а от этого плохо и мне…
– Он болен? – тихо спросила мама, спустя минуту моего молчания.
– Можно и так сказать, – тут я не выдержала и начала тихо всхлипывать.
– Он в больнице, – сквозь слезы говорила я. – И ему больно.
– В больнице? – аккуратно спросила она, возможно, она даже догадалась о ком идет речь.
– Не спрашивай, я сама толком ничего понять не могу. Просто выслушай, – взмолилась я.
Мне сейчас так сильно нужно было выговориться, и как хорошо, что пришла мама, а то с Эмметтом как-то говорить об этом было бы неловко и тяжело для него самого.
– Он милый, добрый, нежный, заботливый, – я стала перечислять все достоинства Эдварда, говоря чистую правду. – Он помог мне открыться, почувствовать себя уверенной. Понять, что я что-то могу сделать для окружающих. Он забавный, смешной, но из-за того, что сейчас творится, ему очень плохо… И я очень привязалась к нему, и уже не могу представить жизнь без этого парня…