Единственная
Шрифт:
– Холли, – сказал Итан, его тон был немного обвиняющим. – Мы хотим, чтобы ты была здесь. Хотим, чтобы ты осталась. Это твой дом. Я понимаю, что это займет у тебя некоторое время, чтобы привыкнуть ко всему, поэтому смысла нет ни в том, чтобы избегать каких-либо тем для разговоров, ни в том, чтобы отрицать свой статус здесь.
Она улыбнулась и кивнула.
– В любом случае меня интересует, чем я могла бы вам тут помогать.
– Здесь всегда найдется работа, – пожал плечами Адам. – Пока мы распределяем обязанности
– Я не умею готовить, – выпалила Холли, покраснев от осознания сказанного. Ее с головой накрыло ощущение неадекватной беспомощности. Воспитание ничего стоящему ее не научило.
– Никто и не говорил, что тебе придется готовить, – успокаивающе произнес Райан.
– Я могла бы научиться, – быстро добавила она.
Адам поставил блюдо с жареным цыпленком на стол и уставился на женщину.
– Холли, нам не нужна домохозяйка. Ты здесь в качестве нашей жены. Нашей спутницы по жизни. Матери наших детей. Мы сами прекрасно справляемся. Готовим мы довольно-таки неплохо. Но если уж хочешь помочь с чем-то еще, то, думаю, мы что-нибудь придумаем.
Лицо Холли вспыхнуло от неловкости.
– Я все только усложняю, да?
Адам сел и передал блюдо Итану.
– Ты переживаешь, – мягко произнес Адам. – А мы всего лишь хотим, чтобы ты была счастлива. Расслабься. Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас. Лучше сконцентрироваться на твоем браке, чтобы у ублюдка не было на тебя никаких прав. Остальное само собой разрешится.
– Когда мы едем в Денвер? – спросила Холли, радуясь смене темы.
– Послезавтра. Я распорядился, чтобы Райли позаботился о лошадях, пока мы в отъезде. Поедем за город, остановимся в отеле, а затем утром наведаемся к Кэлу.
Холли кивнула, а затем откашлялась.
– А у меня будет время сходить в салон, пока мы там? – она нервно теребила пряди волос в руках. – Хочу смыть с себя этот цвет.
– Мы сможем сделать все, что пожелаешь, – сказал Адам.
– Еще мне нужно будет зайти в банк. Пора открыть счет, чтобы у меня был свободный доступ к фондам. Я не хочу, чтобы Мейсон обнулил и их.
– Не беспокойся о деньгах, – мрачно ответил Райан. – Уж мы-то способны обеспечить тебя ими.
– Это не его деньги, – сказала женщина. – Я не возьму его денег. Я хочу защитить свои.
– Он, наверное, очень богат, – сказал Итан.
Она вздохнула.
– Богат. Но если он найдет лазейку в мой трастовый фонд, он опустошит его, чтобы досадить мне.
Адам вскинул бровь.
– Трастовый фонд?
– Моих родителей, – объяснила Холли. Она нервно заерзала на стуле. – Они были богаты. А когда я была подростком, они погибли, поэтому я смогла притронуться к своему наследству только в двадцать один год.
– Да уж, а сейчас тебе сколько? – спросил Адам.
– Двадцать четыре.
– А когда ты познакомилась с Мейсоном?
– Почти сразу после смерти родителей. Он… Ну, он пришел и стал заботиться обо мне.
Райан пробормотал что-то не совсем приличное. Итан и Адам обменялись понимающими взглядами.
– Что? Что-то не так?
– А сколько денег в твоем трастовом фонде? – спросил Адам.
Она пожала плечами.
– Я даже не знаю.
– Тогда предположи, – произнес он.
– Пятьдесят? Шестьдесят миллионов?
– Боже, – простонал Итан.
– Насколько ты уверена в финансовом положении Мейсона? – тихо спросил Адам.
Холли открыла рот, но слова застряли в горле. В голове словно что-то щелкнуло, отчего она почувствовала себя невероятно, невероятно глупой. Ее щеки запылали огнем, а горло болезненно свело.
Не издав больше ни звука, она поднялась и вышла из кухни.
– Холли!
Она слышала, как Итан ее звал, но не перестала идти. Она хотела сама справиться с таким унижением в одиночку, ох, ну и спасибо.
Остановившись возле главного входа, она схватила куртку с вешалки, а затем распахнула дверь и выскочила на крыльцо. Холодный воздух обступил ее со всех сторон, заставляя наспех застегнуть куртку.
Холли направилась к изгороди и подняла голову, уставившись на восходящую над снегом луну. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Морозный воздух должен был охладить ее горящее лицо.
Дура, дура, дура. Она даже не думала, что у Мейсона мог быть скрытый мотив, чтобы выбрать ее. Он вошел в ее жизнь, когда ее родители погибли, и вел себя, словно был ее защитником и доверенным лицом. Он склонял ее к замужеству, как только ей стукнуло двадцать один. Теперь она знала, почему. Но прямо тогда ей даже не хотелось замуж. Это было подобие здравого смысла, который она тут по глупости же отбросила.
Она уперлась локтями в изгородь, спрятав лицо в ладонях. Он всего лишь хотел ее денег.
Больно было не от того, что он ее не любил или что он женился на ней по каким-то другим причинам. Она знала, что он не был способен полюбить ее, когда ударил ее или когда хладнокровно убил другого человека. Но сильнее всего боль причиняло то, что она сама была так наивна.
Разумеется, он хотел ее денег. Теперь все стало предельно ясным. Его поглощенность «заботой» о ней, его бесконечные вопросы о том, как она распоряжается деньгами. Все это притворство было из-за желания убедить ее, что о ней хорошо заботятся. Слава Богу, она не осталась там дольше, чем успела бы передать ему все, как они однажды планировали, когда планировали свадьбу.