Единственная
Шрифт:
Их губы соприкоснулись, шелк зашуршал о тонкое сукно его брюк, когда он стал медленно кружить ее в вальсе, куда более интимном, чем тот, который танцевали в зале. Она украдкой обернулась, но на террасе по-прежнему никого, кроме них, не было. Не сводя глаз с его лица, сильной линии подбородка, чувственного изгиба губ, она констатировала очевидное:
– Чарлз, это не слишком хорошая идея.
– Почему нет? – удивился он, и его голос показался ей мягче бархата. – Тебе ведь нравится.
Именно поэтому идея совсем не хороша. Она не смела вздохнуть глубже из страха, что грудь
И то, что она прочла в его глазах, заставило сердце замереть, послало по спине языки страха.
– Чарлз, послушай, мы не должны, ни за что не должны воскрешать прошлое.
Он не улыбнулся. Не сверкнул пиратской улыбкой, не отделался шутливым ответом. Он молча посмотрел в ее глаза и тихо ответил:
– Прошлое осталось в прошлом. Не его я хочу воскресить.
Музыка снова смолкла, и Чарлз, к ее удивлению, остановился и отпустил ее. Но прежде его ладонь нежно скользнула по обтянутому шелком бедру в последней, запретной, горящей огнем ласке.
– Пойдем, – попросил он, словно очнувшись. – Нам еще остался один незнакомец.
Они вошли внутрь, и он тут же подвел ее к группе молодых джентльменов, рьяно ухаживавших за незамужними девушками. Большинство, правда, развлекались в Лондоне, но по различным причинам кое-кто остался в провинции.
Марк, самый младший сын Трескаутиков, фатоватый щеголь, только что окончивший Оксфорд, царил в этой компании, в окружении приятелей, одного из которых, высокого, худого, смуглого брюнета, Пенни видела впервые.
Завидев гостей, Марк немедленно бросился к ним навстречу.
– Позвольте представить вам Филиппа, шевалье Жерона.
Шевалье поклонился. Пенни учтиво присела. Судя по всему, шевалье был на несколько лет старше Марка. Он был так же высок, как Марк, но тощий и скелетообразный, что отнюдь не придавало ему обаяния.
Чарлз величаво наклонил голову:
– Шевалье! Решили посетить наши края, или…
– Я прожил здесь почти всю жизнь. Моя семья прибыла с первой волной эмигрантов, бегущих от террора.
Шевалье раздраженно оглядел Чарлза, явно отмечая его неанглийскую внешность. Тот слабо улыбнулся.
– Моя мать тоже была эмигранткой.
– Вот как!
Шевалье кивнул и оглянулся на остальных членов группы, но все смотрели на Чарлза.
– И что привело вас в нашу глушь, шевалье? Я считал, что Лондон… куда более привлекательный город в смысле… некоторых выгод.
Шевалье едва заметно покраснел, но продолжал спокойно смотреть в глаза Чарлзу.
– Мне нужно принять кое-какие решения: продлится ли мир и, если это так, стоит ли мне вернуться во Францию. От поместий моей семьи ничего не осталось, но… – Он пожал плечами. – Земля, на которой они стояли, еще сохранилась. – Он оглядел комнату. – А здесь так мирно и спокойно. Марк был так
– Еще бы! – вставил Марк. – Кстати, Чарлз несколько лет воевал во Франции в гвардейском полку. Может, он знает что-то о вашем доме и деревне?
– Сомневаюсь. Это рядом с Сен-Клу, далеко-далеко от полей сражений.
Чарлз подтвердил, что ничего не знает об этой местности. Он расспросил местных джентльменов об охоте и рыбной ловле и несколькими умело поставленными ловушками-вопросами сумел определить, что шевалье провел последние пять дней в Бренском-Холле. Убедившись, что его предположения верны, он увел Пенни.
Постепенно веселье стихло, и гости стали разъезжаться. Чарлз и Пенни последовали общему примеру. Весело болтая, они направились в вестибюль. Пенни отметила, что Николас откланялся одним из первых и быстро растаял в темноте. Шевалье еще оставался в бальном зале. Интересно, встречались ли они с Николасом… или еще встретятся… возможно, сегодня. Можно проверить, стоит ли конь Николаса в конюшне: он должен оказаться дома гораздо раньше их.
Поблагодарив леди Трескаутик за приятный вечер, – даже несмотря на их озабоченность, праздник действительно удался на славу, – Чарлз усадил Пенни в экипаж и плотно прикрыл дверцу.
– Удивительно, что здесь оказался французский эмигрант, – пробормотала Пенни, едва лошади тронулись, – да еще из тех, кто собирается вскоре вернуться во Францию. По странному совпадению сюда же прибыл и Николас, которого мы подозреваем в передаче государственных секретов французам и который вполне мог быть замешан в убийстве Джимби.
– Совершенно верно, но не стоит делать преждевременные выводы. Николас очень старался быть общительным, несмотря на то что явно чем-то встревожен или расстроен, и все же не выделял ни одного из пятерых новичков: по-моему, он даже не заговорил с шевалье.
– Если они уже знакомы, вряд ли станут выставлять это напоказ, не так ли?
– Возможно, – кивнул Чарлз, стараясь отвлечь ее от неприятных мыслей. Пусть лучше сосредоточится на нем, на их отношениях!
Он молча привлек ее к себе. Прижался губами к губам.
Увидел, как коротко блеснули ее глаза, прежде чем опустились веки.
И продолжал поцелуй, пока губы ее не смягчились. Пока наслаждение не пронзило обоих.
Она попробовала воспротивиться, но тут же сдалась и обмякла. Он едва не застонал. Почему с ней все по-другому? Она единственная женщина, обладающая властью вызывать в нем боль желания, слабость и страсть, лишающие последних сил.
Лишающие способности устоять.
Он раздвинул языком ее губы, погрузился в горячую сладость рта. Сжал ее талию и усадил себе на колени.
Она прижала ладони к его плечам, стараясь выпрямиться. И когда он поднял голову, ее глаза широко распахнулись.
– Как насчет кучера?
– Он на козлах… и ничего не видит, – пробормотал он, прикусывая ее нижнюю губу. – Если не станешь визжать, он и не услышат.
– Визжать? Но почему…
Он провел руками от талии вверх.
– Чарлз…