Единственная
Шрифт:
Вместо книжной выставки была теперь выставка мексиканского строительства. Я немножко полистала папину книгу «Завоевание Мексики», и мне было довольно интересно смотреть эту выставку. Индейцы мне нравятся, только зачем приносили девушек в жертву богам? Мне и другие жертвоприношения не нравятся, а девушек — в особенности. Нет чтобы себя в жертву принести! Лучше беззащитных девушек… Был бы тут Имро, он тоже определенно рассердился бы. Но его не было. Не было и его друга Ша.
Я бы с удовольствием еще погуляла на воле, но мое аку-аку мне нашептывало, что дурачина
Йожо открыл мне дверь и унес оладушки в комнату. Чомба спала под одеялом, но Йожо позвал ее, и она сразу вскочила, набросилась вместе с ним на оладушки. Очень они ей понравились. Больше всего ей нравилось, что они хрустят на зубах, как орехи в джунглях. Она схватила всю тарелку сразу, и Йожо рассердился.
— Это несправедливо! — крикнул он Чомбе. — Дай сюда! Разделим пополам.
Но Чомба с тарелкой удрала на шкаф. Когда Йожо ее поймал, она хотела его ударить, но не удержала тарелку в одной ручке и уронила оладушки на пол. Йожо сдул с них пыль и разделил на две кучки, только совсем несправедливо: себе положил побольше. Чомба, наверное, заметила это и обиделась. Йожо уж было обрадовался, что ему достанется все, но радость его была преждевременной. Очень скоро обида у Чомбы прошла, она подтянула к себе ручонкой свою кучку и стала есть так, что за ушами трещало.
— Видала? — похвалился Йожо. — Она не дура, не то что некоторые люди.
Ох и досадили же ему родители!
— А нечего было из дому бегать, — сказала я, — не сидел бы теперь как в клетке.
— Думаешь, я расстраиваюсь? — хорохорился он.
— Ладно тебе болтать! Дома сидеть, пока занятия в школе, — это и я не прочь, а вот во время каникул очень даже противно!
— А по мне, если хочешь знать, как раз наоборот. Противно, когда отец тебя в школу водит, а сидеть дома с Чомбой — совсем даже нет!
Что ж, он вроде прав.
— Не понимаю, что это тебя по ночам из дому тянет, — говорю. — Другим-то дня хватает бродить, но Йожо Богунский не как все, понятно.
— Это мое дело, — отрезал Йожо.
Ну ладно, я не ругаться пришла.
— Марцела Штрбова передает тебе привет, — говорю.
— Ну и пусть подавится своим приветом, — огрызнулся он.
Боже, если бы Марцела это слышала! Заревела бы или стала бы меня убеждать, что это он с ума сошел от радости. Скорее второе!
А я бы такого от Имро не стерпела бы. Да он бы так и не сказал.
Потом мы рассматривали иллюстрированные журналы. Тетя Яна достала их нарочно, чтоб занять сыночка. Там были и такие, каких не купишь в киосках: английские и немецкие. Я хоть и хожу на немецкий, но ничегошеньки не поняла. Однако и картинки были интересные. На одной была прекрасная автомашина и два парня. Который поменьше очень похож был на Имро.
— Интересно, что это за ребята, — сказала я — мне еще не хотелось переворачивать страницу. Глаза-то! Ну совсем как у Имро. Удлиненные и с густыми бровями. И прическа точно как у Имро.
— Эти-то? — с ученым видом отозвался Йожо. — Это убийцы.
— Ведь они совсем мальчишки, и красивые притом!
— Тому, который поменьше, шестнадцать лет, а другому — девятнадцать. Шикарная машина, правда? Эту машину они украли. Видишь сзади багажник? В этом багажнике тот человек, у которого они украли машину. Разумеется, он уже труп.
— Врешь, — сказала я, — так я и поверила.
— Как же, — надулся он, — стану я ради тебя выдумывать всякие ужасы. Посмотри сюда! Что тут написано?
— «Морд», — прочитала я страшное слово.
— Так вот, «морд» — это по-немецки убийство. Не веришь, покажу в словаре.
Я уже и поверила, но все не могла примириться с этим.
— И что же они потом делали? — спросила я, потому что не могла отвести глаз от младшего.
— Убийца-то, собственно, тот, — показал Йожо на старшего. — А другой — его брат, он только ездил в машине и транжирил с братом украденные деньги по барам.
— Не верю, — сказала я. — Шестнадцатилетние по барам не ходят.
— Ты что, маленькая? — рассмеялся Йожо. — В Америке совсем другая жизнь, там молодежь на ключ не запирают, как у нас. Каждый ходит куда захочет. Этот-то, впрочем, уже никуда не ходит — аминь ему. Повесился.
Я смотрела на картинку и никак не могла себе представить, что этот мальчик уже мертв. Ведь он так похож на Имро!
— Он понятия не имел, на какие деньги пьет, — продолжал Йожо, — а когда выяснилось, что в машине сзади труп, то взял и повесился.
Бедняжка!
— А второй? — спросила я.
— Второго судят. Не миновать ему электрического стульчика. Как поддадут току — и крышка.
На другой фотографии была их мама. Как она плачет! Раньше надо было о детях заботиться, теперь уж реви не реви!
— Я бы и ее посадила на электрический стул, и их отца тоже. И учителей, и всех взрослых, которые не занимались этими ребятами, не знали, где они шатаются и что делают.
— Не мели чепуху, — сказал Йожо. — Тот парень совсем взрослый.
Это верно, но младший-то не был взрослым, и умер он совсем безвинно. Конечно, этому авантюристу Йожо самому хотелось бы покататься на такой машине. Он давно говорил, что у него ноги болят от ночных прогулок.
— Вот тебе и пример, — сказала я, — чтоб видел, какой может быть финиш.
— Спасибо за совет, — ухмыльнулся Йожо, — и отец мне для того же читал. Но меня убийства не интересуют. Я только хочу все видеть собственными глазами. И если мне нужна будет машина, я издам книгу и на эти деньги куплю. Без всяких трупов. Багажник мне нужен, чтобы уложить буссоль, охотничье снаряжение и компас, потому что в самой машине все это не поместится, если объехать весь мир.