Единственный
Шрифт:
Щеки обдает кипятком.
Стыд поднимается в груди с новой силой, и голос опять неровный, когда говорю:
— Подслушивать нехорошо…
В отличие от меня Палач со стыдом не борется. Он разборчиво произносит:
— Зато снимает много вопросов. Так что, любишь его?
— Нет, — отвечаю.
— Хорошая же ты подруга, — усмехается. — Ни себе, ни людям?
Теперь я вспыхиваю целиком. Как спичка! И горю, а топливо — мои эмоции!
— Ты ничего не знаешь, — толкаю его ладонью
— И с ним, — кивает.
Реагируя на мой толчок, делает шаг назад. Этот шаг, каким бы ленивым ни был, пробуждает в животе холодок. Он быстро превращается в настоящий холод, потому что внезапно мне становится страшно. Совсем недавно дистанция между нами была мне необходима, а теперь она меня пугает…
— Мы просто разговаривали. И все! — Несмотря на холод и пожар внутри, голос звучит твердо. Ведь я не вру, черт возьми. — Я просто хотела…
— Проверить у кого из нас хуй длиннее? — заканчивает за меня. — Проверила?
Мне хватает опыта общения с ним, чтобы понять — это пощечина. Но в этот раз я не стану убегать. Несмотря на обиду, которая сжала горло. Несмотря на циничность и омерзительный привкус этих слов.
— Не делай того, за что придется извиняться, — говорю, и слова звучат, как расстроенные струны.
— Извиняться? — вскидывает Палач брови. — С чего ты взяла, что я стану это делать?
— Потому что мы встречаемся, — напоминаю ему.
— Уже нет.
Страх набрасывается на меня с такой силой, что холодеют ладони.
Округлив глаза, я смотрю на него не моргая.
— Артур… — вылетает из меня его имя.
— Ты же правило помнишь? — спрашивает. — У меня только ты, у тебя только я.
— Я его не нарушала. Мы с ним… у нас… ничего нет.
— А, да. Он же парень твоей подруги, — кивает. — Или уже нет?
— Я не хочу о нем говорить!
— Я, в принципе, тоже, — он делает еще пару шагов назад, мотнув головой в сторону своей машины. — Пошли. Отвезу тебя домой.
— Я не хочу домой.
— А я хочу вернуть тебя туда, откуда забрал. П — правило.
— В задницу твои правила! — срываюсь на крик.
Вернувшись назад, он хватает меня за запястье и жестко проговаривает:
— Два года назад на такой тусовке чуть не изнасиловали одну идиотку. Она приехала со мной, значит, и вина моя. Так что мои правила — это не шутка. Это закон. Отвезу тебя назад, дальше — делай что хочешь.
— Стой… — упираюсь.
Бью кулаком по его спине, пока тащит меня к машине.
— А ты? — бросаю в затылок слова. — Ты хороший друг?! Хороший человек?!
— Стараюсь им быть.
— Тогда зачем вообще связался с такой сукой, как я?
Открыв дверь, он толкает меня к ней. Глядя в мое пылающее лицо, говорит:
— Да просто хуем думал.
— Артур… — выдавливаю из себя его имя.
— Подрасти, — советует он с ненавистной жесткостью. — Мне надоело смотреть на то, как ты творишь херню.
Эти слова душат, но даже если бы могла говорить, не стала бы. Слишком тяжело произносить слова, когда внутри все обрывается…
Он молча ждет, пока сяду в машину. Высвободив руку, я так и делаю: забираюсь в салон и пристегиваю себя ремнем, не дожидаясь команд.
Отвернувшись к окну, всеми силами стараюсь не дать пролиться гребаным слезам. Мне удается, ведь за всю дорогу Палач не произносит ни единого слова. За него говорит манера вождения — он несется по ночным улицам, словно хочет поскорее от меня избавиться.
Несется, наплевав на мое отношение к быстрой езде.
Судя по всему, с этой минуты на мое мнение ему плевать, как и на меня саму.
Я отстегиваюсь, как только машина въезжает во двор дома, и выхожу из салона, как только она тормозит.
Глава 43
Артур
Три дня спустя
Внизу, во дворе, приглушенный женский смех.
У бати гости — его наставник. Женщина, которая взяла его на поруки в начале карьеры. Настоящий монстр адвокатуры. Мамонт. Ей примерно семьдесят, от дел давно отошла. Она местная, но уже лет двадцать живет в Москве. Батю неоднократно звала к себе, но из-за меня он не поехал.
Проходя мимо боксерской груши в углу, врезаю по ней кулаком.
С людьми в последние дни я общался только по необходимости, потому что все неимоверно бесит. Повезло, что батя два дня провел в командировке и переваривать битое стекло я смог в относительном одиночестве.
Откопав в перекрученной простыне телефон, снимаю его с зарядки и сажусь на кровать.
Несколько пропущенных звонков, один из них от Рафы. Нажимаю вызов и после двух гудков слышу:
— Ты куда провалился?
— Занят был.
На тумбочке валяется джойстик от игровой приставки, обмотанный строительным скотчем — это примерно то дело, которым занимался все утро, но после поцелуя со стеной гаджету это не помогло.
Единственное, что у меня отлично выходило в эти дни, — стрижка газона и помывка машины. В остальном я гребаный молоток — могу только портить и калечить, иногда просто по неосторожности.
— У тебя медовый месяц, что ли? — посмеивается Рафа.
— Типа того.
— Моня яхту снял, днюху празднует. Поедешь?