Единый
Шрифт:
— Ты. Кого. Назвал. Проходимцем? — чеканил я, толкая его при каждом слове ладонью в грудь.
От каждого неслабого тычка Матвей отшатывался, а лицо его вытягивалось в гримасе злобы и испуга. Весил он с центнер, и легкость, с какой я отпихивал его к противоположному краю аллеи, водителя-телохранителя наверняка впечатлила.
Очутившись у самого бордюра, он попытался сопротивляться — резко отпихнул мою руку и попытался ударить кулаком в челюсть.
Я уклонился и во время реверсивного движения туловищем врезал ему под ребра.
Матвей издал
Рядом кто-то испуганно вскрикнул, но я, не обращая на прохожих внимания, поднял Матвея, как соломенное чучело, и швырнул на клумбу. Он бухнулся, как мешок с песком. Снова кто-то вскрикнул, и я обернулся. Неподалеку стояли, закрывая рты ладонями, давешние малолетние смешливые красавицы, строившие глазки Витьке.
— Фигасе, — проговорила одна из них, глядя на меня округлившимися глазами.
Витька вскочил со скамейки и встал рядом со мной. По всей видимости, никакого сострадания к Матвею он не испытывал. Скорее, наоборот. Он с улыбкой следил за попытками Матвея подняться на ноги.
Наконец, — далеко не с первого раза, — водителю это удалось. Он весь перемазался в глине, а на брюках налипли лепестки хризантем. Клумбу он раскурочил знатно — здесь будто свинья с поросятами отдыхала. К тому времени мой гнев иссяк, но и у Матвея начисто пропало желание драться. Косясь на меня и спотыкаясь, он пошел в обход меня в сторону выхода из аллеи.
— Поедет предкам жаловаться, — прошептал Витька.
Я и сам это понимал. Вдоль аллеи на каждом столбе и дереве висят камеры. Нашу маленькую возню стопроцентно засняли и записали в память компьютеров. На этом видео ясно видно, что я первым начал пихаться, а потом надумал сделать жим штанги стоя, причем вместо штанги использовал живого человека.
А еще чуть позже похитил ребенка.
Прежде чем сообразить, что делаю, я выставил вперед тыльную сторону предплечья (на мне была рубашка с короткими рукавами) со Знаком Урода и приказал:
— Ко мне!
Не знаю, на что я рассчитывал. Знак в этом мире не работал — я сто раз проверял. Наверное, сработали рефлексы.
Но на сто первый раз Знак сработал, удивив в первую очередь меня самого.
Матвей словно споткнулся о воздух, остановился, затем развернулся ко мне и повлекся вперед походкой ходячего мертвеца.
Девчушки к тому моменту зашагали дальше, решив, что инцидент исчерпан, а другие прогуливающиеся были далековато. Так что никто не заметил моего “гипноза”.
Матвей остановился прямо передо мной и вытянулся по стойке “смирно”. Перепачканная рожа утратила осмысленное выражение.
Мое сердце пропустило удар, а потом застучало с удвоенной силой.
Знак работает! Волшба работает! Я снова ведун, хоть и не в Поганом поле!
— Где твоя тачка? — спросил я.
— Это не его тачка, — сразу же встрял Витька, который, казалось, ничуть не удивился моим сверхъестественным навыкам.
— Короче, где тачка, Матвей?
— Там, — показал он пальцем.
—
— Ого! Круто! — обрадовался Витька, снова ведя себя соответственно возрасту. — Прямо сейчас поедем?
— Предлагаешь подождать конца летних каникул, чтобы школу прогулять?
— Неплохая идея. Но — нет. Погнали, ведун Олесь!
Глава 2. У дольмена
В машине семьи Резчиковых — новехоньком Ауди А6 — меня охватило чувство неправильности происходящего. Во-первых, потому что, несмотря на решимость вернуться в Поганое поле любыми средствами, что-то на окраине сознания подсказывало, что мы творим какую-то феерическую глупость. Во-вторых, мы с Витькой должны сидеть впереди — я за рулем, он рядом, а не на задних сидениях. В-третьих, не получалось привыкнуть к мысли, что я умею колдовать в обычном мире.
Пока не выехали из города, то и дело застревали в пробках. Мы молчали, только Витька изредка показывал Матвею направление. Затем потянулись окраины, мы выехали на междугороднюю трассу, и замороченный водитель, который, впрочем, ничуть не утерял своих навыков, поддал газу.
Последний раз я выезжал за город сто лет назад — в этом мире. В Поганом поле, я, наоборот, довольно редко въезжал в какие-либо населенные места, путешествуя по дикой природе с жалкими остатками былой цивилизации. Крайне непривычно было лицезреть оживленное автомобильное движение на дороге, ухоженные, а не заброшенные дома, магазины, станции техобслуживания, суетящихся людей, все эту обычную движуху.
Я загляделся на виды из окна и вздрогнул, когда у Витьки зазвучал рингтон на айфоне.
Витька мельком глянул на экран и выключил звук. На мой вопросительный взгляд коротко ответил:
— Предки.
— Они будут волноваться, — помолчав, сказал я. — Может…
— Нет, не может, — отрезал пацан. — Их гиперопека знаешь у меня где? Я их постепенно приучаю, что вполне самостоятельный. Регулярно не прихожу домой ночевать, один раз и вовсе на три дня пропал… У друга зависал, — пояснил он, усмехнувшись. — Потом оба получили… Но результат был достигнут: в следующий раз обошлось без особого шума.
Он помолчал, потом кивнул на неподвижный затылок Матвея впереди.
— А потом они этого токсика мне подсадили.
Едва Витька упомянул водителя, как у Матвея тоже зазвенел телефон. Рингтон был отвратительный: какая-то блатная песенка хриплым прокуренным и пропитым голосом.
Вечная Сиберия — бывшая тюрьма, говорил нам с Кирой Габриэль, и все шуточки и мемчики, так сказать, в ней родом прямиком из тюремной хаты. А как дела обстоят с этой, современной, Россией из Эры Тельца? Мы тоже ведь живем в большей степени по тюремным понятиям, нежели по законам, которые вообще никто не уважает. Мир шагнул к нейросетям и искусственным интеллектам, вроде умбота Ивы, а у нас до сих пор на рингтон ставят эту блатоту.