Эдуард Стрельцов: в жестоком офсайде
Шрифт:
И Романов, и Мошкаркин одновременно, чуть ли не в унисон, громко произнесли:
– Не будет такого, Екатерина Алексеевна!
Фурцева на минуту задумалась. Потом, пристально глядя на поникших спортивных функционеров, усмехнулась:
– Ладно, черт с вами! Но каждый шаг этого Стрельцова под вашей ответственностью и контролем. Если что – головой отвечаете. И ваши партбилеты останутся вот здесь, – указала она изящным наманикюренным пальчиком на свой стол.
Выйдя из кабинета «Екатерины Третьей», чиновники облегченно вздохнули. Потом уже, сидя в машине, Романов как бы мимоходом
– Кстати, а что там с этим самым Пушкашем, случайно, не слыхал?
– Как же, о нем сейчас вся футбольная Европа только и галдит: главная звезда испанского чемпионата! Они на него там молятся! А он, сука, в ихних песетах купается!
Воскресный семейный обед, январь 1957 года
Задумавшись, Никита Сергеевич случайно смахнул со стола вилку. Звяк, цвяк!
– Кто-то в гости торопится, – негромко сказала хозяйка Нина Петровна – И, видимо, женщина.
Привстав, она даже выглянула в окно, надеясь увидеть, кто же к ним пожаловал, хотя ведь знала, что никто, даже сам Иван Александрович Серов, первое доверенное лицо главы государства, не посмеет войти сюда без доклада.
А звон брякнувшейся на дубовый паркет вилки почему-то мгновенно вывел Хрущева из себя. И сразу чинный, благодушный тон разговора за неспешным семейным обедом резко сменился. Он повернулся к зятю:
– Алексей, а как тебе понравилось последнее высказывание нашего сопливого «классика» Евтушенко: «У советской молодежи три кумира – художник Илья Глазунов, футболист Эдик Стрельцов и я, Евгений Евтушенко»? Мне вот вчера доложили.
– Женька такое сказанул? – не сдержавшись, коротко засмеялся Аджубей. – Ну, дает! Хотя, конечно, мог. Это вполне в его стиле, с него станет.
– Ишь ты, «кумиры советской молодежи»… Скажи мне, Алеша, кто у нас за молодежь отвечает? – Хрущев вперил немигающий взгляд в зятя. – Ты! У тебя в руках «Комсомольская правда», главный рупор… Тебе партия доверила, я лично… И как ты со своими комсомольскими дружками ведете коммунистическое воспитание нашей молодежи? Негодно! Сегодня происходит полное забвение наших моральных ценностей, признанных, любимых героев… Сегодня вожаки и кумиры – Глазунов, Евтушенко и какой-то Стрельцов! – Никита Сергеевич строго оглядел семейство и продолжил: – Ну, с теми мы как-нибудь разберемся. А вот этот Стрельцов… Мне уже про него все уши прожужжали. Футболист… Пьет, гуляет, дебоширит, ведет себя черт-те как! Ты вообще в курсе, что в нашем спорте, футболе, в частности, сегодня творится?
Опешивший от неожиданного вопроса Аджубей вопросительно глянул на жену: в чем проблема-то? Рада пожала плечами. Она тоже не всегда умела быстро реагировать на перепады настроения и непредсказуемость отца.
– Никита Сергеевич, – с позволительной укоризной улыбнулся зять, – вам ли не знать мои пристрастия! Я начинал в журналистике именно со спортивной тематики. Футбол – любимая игра миллионов…
– То-то и оно! – Хрущев хлопнул ладонью по столу. – А некоторые… некоторые этой любовью нагло пользуются. Распоясались совсем. Что, спрашиваю, происходит?! Кто такой этот Стрельцов, почему он столько себе позволяет?
– Эдуард Стрельцов… Наш лучший нападающий,
– Да мне насрать, что он чемпион! – Никита Сергеевич уже вошел в раж. – А как он ведет себя? Считает, что теперь ему все позволено? Ты говоришь, «любимец», «кумир молодежи»… Какой пример он показывает? Чему он нашу молодежь учит? Хамству, пьянству, хулиганству! А твоя любимая «Комсомольская правда», призванная воспитывать молодых людей, молчит! Делает вид, что ничего страшного не происходит! – Он, неловко отодвинув стул, вскочил. – И завтра эти стиляги вообразят, что им тоже все дозволено! И «дудочки», и якшание с иностранцами, и эти «коки» на головах, так, кажется, эта хрень называется? А у девчат прически – «я у мамы дурочка», мне Суслов говорил…
Аджубей понимал, что в такие моменты тестю лучше не перечить. Он благоразумно потупил глаза, как бы признавая свою вину и непоправимые ошибки. Теща, Нина Петровна, решила разрядить обстановку:
– Все! А теперь у нас на второе… ва-ре-ни-ки!
Рада верно уловила момент и тут же захлопала в ладоши:
– Ура! Вареники! А с чем, мам?
– С картошкой и луком.
Никита Сергеевич вернулся за стол. Мир в дружной семье был восстановлен.
– В общем, думай, Алеша.
В этот момент в столовой появился дежурный секретарь и негромко доложил Хрущеву:
– Никита Сергеевич, к вам товарищи Серов и Фурцева.
– Вот как? Вдвоем? – удивился Хрущев. – Я их вроде не вызывал. И без звонка… Странно. Что там еще стряслось? Проводи их в мой кабинет… Сооруди там что-нибудь на скорую руку. Я сейчас… – Он поднялся, потоптался у стола и огорченно развел руками: – Заканчивайте тут без меня. Всем приятного аппетита. А вареники от меня никуда не убегут…
Секретарь ЦК и первый зам преседателя КГБ СССР ждали хозяина у двери кабинета. Сразу принялись извиняться за нежданный-негаданный визит. Но Хрущев в ответ махнул рукой: «Чего уж там! Проходите…»
– Давайте-ка вон туда, – показал он на округлый журнальный столик под торшером. – Это Рада присоветовала… обновить интерьер. А то, говорит, ты вечно то за трибуной, то за огромным столом заседаний. Присаживайтесь… С чем пожаловали, гости дорогие?
– Да у нас, Никита Сергеевич, вопросы, видимо, разные, – начал Серов. – Мы с Екатериной Алексеевной совершенно случайно встретились прямо у ворот дачи.
– Совершенно верно, – тут же подтвердила Фурцева, – так получилось.
– Да ладно, – засмеялся Хрущев, – я понял, что не дом свиданий вы у меня решили устроить. Ну, выкладывайте…
– Может быть, Екатерина Алексеевна начнет?
Хрущев кивнул и глазами указал Серову на бутылку «Горілки з перцем». Генерал тут ж наполнил небольшие рюмки. На столике стояли тарелки с бутербродиками, грибочками, солеными огурчиками.
– За встречу!
– Я… Вы разрешите, Никита Сергеевич? Я вторую неделю по вашему поручению разбираюсь, что происходит в нашем большом спорте… – заговорила Фурцева.
– Ну, и что накопала? – Хрущев со смаком хрумкнул огурцом.
– Гниль и бардак, Никита Сергеевич! И чем дальше, тем больше. Вы уж простите, я буду говорить так, как есть.