Ее единственное желание
Шрифт:
— Наш дом, — тихо напомнил он.
Сияющая улыбка озарила ее лицо, словно он опять удивил ее своим предложением.
Йен весело подмигнул:
— Пойдем.
Но тут подбежал мистер Тук, дворецкий, чтобы взять их плащи. Добродушный пухлый немолодой коротышка с лысой головой, белоснежными усами и искрящимися голубыми глазами, он всегда улыбался, а когда Йен объяснил, кто такая Джорджиана, просиял от восторга.
Теперь дворецкий хлопотал над Джорджианой, как наседка — над цыпленком.
— О,
Джорджи облегченно засмеялась, радуясь, что нашла понимание и сочувствие, и поблагодарила дворецкого, но отказалась.
Тук забрал ее потрепанный плащ вместе с модным плащом Йена и оставил парочку наедине.
Однако Тук не упустил случая кивнуть Йену, одобряя его выбор.
Йен, в свою очередь, откашлялся, поднял канделябр, оставленный Туком, и проводил Джорджиану наверх.
Хоть и не столь роскошный, как Найт-Хаус, дом Йена отражал его высокий статус и изысканные вкусы. Обстановка парадных комнат на первых этажах указывала на то, что их хозяин —дипломат высокого ранга, привыкший развлекать иностранных особ.
Однако Йен должен был признать, что вся эта роскошь каким-то образом подчеркивает пустоту его жизни. Дом приспособлен для больших приемов, но вряд ли здесь бывает кто-то, кроме слуг.
В детстве, когда отец был еще жив. Йен наивно полагал, что все живут так, как он и его лучший друг Роберт: в особняках с высокими позолоченными потолками, мраморными греческими бюстами и огороженными забором садами украшенными скульптурами.
Но с тех пор он значительно поумнел, слава Богу, и давно понял, какими привилегиями наделил его Господь. Поэтому серьезно относился к обязанностям, налагаемым этими привилегиями.
Он вместе с Джорджианой поднялся на третий этаж. Там располагалась небольшая галерея, выходившая окнами в сад.
В передней части, разделенной надвое, находились просторные хозяйские апартаменты. Покои хозяйки сейчас были пусты.
В каждой половине было по огромной спальне, гостиной, гигантскому чулану и гардеробной.
Апартаменты, разумеется, соединялись между собой, чтобы супруги могли без помех навещать друг друга. Была и еще одна гостиная, где собирались члены семьи.
Йен проводил туда Джорджи, вспоминая, как сидевшая здесь когда-то мать обучала шитью его сестру Мору. А сам он, совсем еще мальчишка, лежал на животе, дергая за усы всеобщего любимца кота и пытаясь запомнить латинские изречения философов-стоиков. И заодно краем уха прислушивался к словам матери, передававшей сплетни о последних похождениях пресловутой герцогини Хоксклифф. Первой Джорджианы.
Мать вряд ли одобрила бы этот брак...
Йен саркастически усмехнулся. Мать всегда верила в крепость
Джорджи задалась вопросом, уж не суждено ли ей отныне вечно ходить с алыми от стыда щеками. Лицо пылало при мысли о том, что ждет впереди.
Казалось странным, что она так легко позволила себя соблазнить. Впрочем, она безоглядно ему доверяла. В его присутствии она всегда чувствовала себя в полной безопасности. И неудивительно: он несколько раз спасал ей жизнь! Кроме того, ее тянуло к Йену. Не покидало сознание того, что она принадлежит ему.
Сердце часто билось от предвкушения, и, услышав щелчок замка, она смущенно улыбнулась.
— Заходи, — пригласил он, показывая на спальню. — Будь как дома.
Отвернувшись, он поставил канделябр на маленький столик.
Джорджи оглядывала погруженную в полумрак комнату.
Кремовые стены, темные персидские ковры на дубовых полах и сводчатый, разрисованный медальонами потолок.
Слева в камине горел огонь. Вокруг были расставлены кресла и диваны черного дерева с позолотой в римском стиле.
А вот справа, в тени, возвышалась гигантская кровать Йена. При виде ее Джорджи молча сглотнула.
Под предусмотрительно откинутым покрывалом шоколадного атласа виднелись простыни из кремового хлопка. У изголовья горой навалены подушки с бахромой. Все вместе казалось восхитительно манящим и одновременно пугающим.
Тем временем Йен снял черный фрак и повесил его на дверную ручку чулана.
Сердце Джорджи сжалось.
Она принялась медленно стягивать перчатки. В конце концов, этот человек скоро станет ее мужем.
Мысль об этом пьянила, кружила голову, и радостный смех вскипал на ее губах.
Йен, оставшись в белой рубашке и сером жилете в тонкую полоску, приблизился к ней.
— Над чем ты смеешься? — стал допытываться он бархатистым шепотом, гладя ее руки.
— Прости, не могу поверить, что все это происходит на самом деле!
— Слишком неожиданно?
— Нет. — Она подступила к нему и откинула голову. — Я счастлива.
Йен обнял ее за талию и улыбнулся.
— Я тоже, — признался он, целуя ее.
Будь у нее хоть какие-то сомнения, наверняка они исчезли бы, когда их губы соприкоснулись.
Он неожиданно подхватил ее и понес к огню.
— Йен... — пробормотала она, продолжая смеяться.
— Что, дорогая?
— Ты не туда идешь, — запротестовала Джорджи, обнимая его в девическом восторге.
— Мм?
— Кровать в другом направлении, — прошептала она ему на ухо.
— Так нетерпелива... — пожурил он, пожирая ее глазами.
— Так у тебя есть план?
— Как всегда.