Ее единственное желание

Фоули Гэлен

Мальчик кивнул и вытер слезы. Но сначала Джорджи вынула платок и прижала к его носу:

— Сморкайся!

Мэтью старательно высморкался.

— Послушай, почему бы нам не поехать в парламент и не посмотреть, как работает твой папа?

— В парламент, мисс? — ахнула няня.

— Да. Думаю, поездка будет весьма познавательной. Я слышала, там есть галерея для посетителей, верно?

— Да, мисс, галерея для публики, но туда вряд ли пустят даму, а уж ребенка...

Джорджи сочувственно улыбнулась Мэтью и пригладила его темные локоны.

—

Не забывайте, что этот ребенок когда-нибудь займет свое законное место в палате лордов! Мы всего лишь заглянем туда на минуту-другую. И маленький лорд Эйлсуорт увидит, что его папа усердно трудится, а не просто бросает сына одного дома без всяких причин.

Она была уверена: это поможет мальчику понять, что он не покинут, даже если временами тоскует и скучает по отцу.

— Ну как тебе мой план, малыш?

Лицо Мэтью осветилось. Рот от восторга приоткрылся. Джорджи рассмеялась:

— Молчание — знак согласия! Пойдем, юный негодник! Салли, вы поедете с нами? Попросите какого-нибудь лакея проводить нас.

— Да, мисс. Я сбегаю на конюшню, скажу, чтобы запрягали лошадей в двуколку.

Джорджи снова кивнула и поднялась, держа Мэтью за руку. Его темно-карие глаза были широко распахнуты. Должно быть, он унаследовал их от матери.

На миг она почувствовала себя исключенной из круга Прескоттов, но тут же решительно выбросила из головы эту мысль.

Какая разница, чей это ребенок? Ему плохо, а она может помочь...

— Сначала, дорогой, найдем твои туфли. — Она нагнулась и подмигнула мальчику: — У нас будет настоящее приключение!

Глава 13

День выдался пасмурным, июньский ветерок играл с лентами шляпки Джорджи. Вскоре двуколка, запряженная одной лошадкой, остановилась на оживленном Нью-Пэлас-ярд. В тот момент огромные колокола Вестминстерского аббатства как раз пробили полчаса.

Кучер остался с двуколкой. Лакей Скотт помог мальчику и женщинам выйти.

У величественного входа Джорджи остановилась, поправила курточку Мэтью, сняла с его головки шапку и дала ему в руку.

— Шапки прочь. Туфли надеть! — строго напомнила она.

Малыш хихикнул.

— А теперь, львенок, — продолжала она, приглаживая его взъерошенные волосы, — обещай, что будешь вести себя тихо, как мышка. И если сдержишь слово, потом мы пойдем в «Гантер» есть мороженое.

— Вместе с папой?

— Может быть. Пойдем посмотрим.

Он вцепился в ее руку, и все четверо вошли в гулкий вестибюль. Здесь было очень тихо. И неудивительно: вряд ли многие англичане интересовались скучными вопросами политики в такой чудесный летний день.

Слуги почтительно встали у отделанной темными панелями стены, а Джорджи и Мэтью пошли вперед. Вскоре к ней приблизился герольдмейстер палаты лордов в традиционном черном костюме и осведомился о причине визита. Джорджи тут же объяснила, кто она и кто Мэтью.

Герольдмейстер, похоже, не был склонен разрешить им заглянуть в палату лордов с галереи для

публики, тем более что дамам вход обычно воспрещен. Но Джорджи так умоляла и уговаривала, льстила и обещала остаться всего на две минуты, самое большее — на три, поклялась могилой матери, что не наделает шума, напомнила о влиятельных связях своей семьи, нагло заявила, что помолвлена с лордом Гриффитом, а также запугала беднягу. В общем, тот согласился.

Вместе с Мэтью они на цыпочках прошли по галерее, подкрались к перилам и стали смотреть в зал, на блестящее собрание.

Массивные медные люстры освещали продолговатый зал. В дальнем конце возвышался алый балдахин над позолоченным троном монарха, в настоящее время пустым. Над посветлевшими от времени дубовыми панелями висели старые гобелены в темных деревянных рамах, изображающие разгром Непобедимой армады.

Краем уха слушая речь спикера о каких-то унылых экономических проблемах, Джорджи искала взглядом Йена. Увидела своего кузена Дэмиена, лорда Уинтерли. Он лишь недавно стал графом, поэтому сидел сзади. Роберт, наоборот, занимал одну из самых выгодных позиций как один из герцогов стариннейшего рода. Все аристократы рассаживались в зависимости от древности титула.

Лорды один за другим поднимались с мест, чтобы высказать свое мнение. Порядок строго соблюдался верховным канцлером, восседавшим на мешке с шерстью. Вскоре он ударил молотком по столу:

— Речь маркиза Гриффита.

Йен встал. Джорджи и Мэтью обменялись радостными улыбками. Тема была до ужаса скучна: Йен критиковал избыточные расходы правительства и решительно протестовал против новой политики сбора налогов.

Джорджи внимательно слушала, беззастенчиво восхищаясь каждым словом. Этот человек так же свободно держится в присутствии всей палаты лордов, как и за разговором в столовой, во время обеда.

— Мои высокоученые и благородные лорды...

Отвечая на вопрос, он обвел взглядом зал и, случайно подняв глаза, увидел их и запнулся.

Сердце Джорджи забилось сильнее.

На красивом лице Йена промелькнуло изумление. Он уже хотел продолжать, когда Мэтью, не выдержав, подпрыгнул и энергично замахал руками:

— Папа! Это мой папа!

— Ш-ш, — прошипела Джорджи, но было уже поздно. Лорды со смехом оглядывались на галерею.

— Порядок, джентльмены! Порядок в палате! — призвал лорд-канцлер, скрывая растроганную улыбку доброго дедушки.

Джорджи, багровая от стыда, оттащила Мэтью от перил и понесла к двери, боясь, что они окончательно опозорят Йена, если лорд-канцлер велит герольдмейстеру официально их изгнать.

— Лорд Гриффит, вам есть что сказать? — осведомился лорд-канцлер.

— Нет, сэр. Уступаю место следующему оратору.

— Как пожелаете. Прошу вас, лорд Форрестер, продолжайте.

Когда поднялся очередной оратор, Йен изящно откинул фалды фрака и сел, послав Джорджи улыбку сожаления.

Когда палата удалилась на короткий перерыв, Йен позвал «преступную» парочку. Едва они вошли в зал, как Мэтью бросился к своему родителю.